Обсидиановая бабочка - Гамильтон Лорел Кей - Страница 91

• Предыдущая
• 91/142
• Следующая

Какая-то в нем ощущалась отстраненность, больше, чем обычно, будто у него было что еще сказать, а он отмалчивался.

– Эдуард, не юли.

Он прищурился:

– Ты о чем?

– Расскажи, что вас тут всех волнует.

– Я пытался увидеться с Ники Бако без тебя и Бернардо.

– Бернардо тебе сказал о встрече? – спросила я.

– Нет, твой друг детектив Рамирес.

Этого я не ожидала.

– Последний раз, когда я с ним виделась, он рвался пойти к Бако вместе со мной.

– Он продолжал рваться, но Бако никого из нас видеть не захотел. Он требовал тебя и Бернардо или хотя бы тебя.

– И ты расстроился, что Ники отверг твое приглашение на танец? – спросила я. – В этом дело?

– Тебе в самом деле нужен Бако, Анита?

– А что?

– Ответь на вопрос.

Я достаточно знала Эдуарда. Если я не отвечу на его вопрос, он не ответит на мой.

– Да, нужен. Он некромант, Эдуард, а эта тварь, чем бы она ни была, – это какая-то форма некромантии.

– Но ты лучший некромант, чем он, ты сильнее.

– Может быть, но я ничего не знаю о ритуальной некромантии. То, что я делаю, ближе к вудуизму, чем к традиционной некромантии.

Он вяло улыбнулся, качая головой:

– А что именно называется традиционной некромантией и почему ты так уверена, что Бако ею занимается?

– Если бы он был аниматором, я бы о нем слышала. Нас не слишком много. Значит, он не поднимает зомби. Но и ты, и все, кто имеет отношение к метафизике в Санта-Фе и его окрестностях, говорят, что Бако работает с мертвецами.

– Я только знаю, какая у него репутация, Анита, с работой его я не знаком.

– Да, но я его видела. Он не занимается вудуизмом. Я достаточно с ним пообщалась, чтобы это почувствовать. Значит, он не аниматор и не вудуистский жрец, а его все равно называют некромантом. Тогда это может быть только ритуальная некромантия.

– То есть? – спросил Эдуард.

– Насколько я знаю, это значит вызывать духи мертвых для чего-нибудь вроде гадания или ответов на вопросы.

Эдуард покачал головой:

– Что бы ни делал Бако, это что-то похуже, чем вызов призраков. Люди его боятся.

– Очень мило с твоей стороны предупредить об этом уже после того, как я у него побывала.

Эдуард сделал глубокий вдох, держа руки на бедрах и не глядя на меня.

– Я допустил оплошность.

Я посмотрела на него:

– В тебе много разных свойств, Эдуард, но оплошность к их числу не относится.

Он кивнул и поднял на меня глаза:

– А тяга к соперничеству?

Я нахмурилась, но ответила:

– К соперничеству? Это я готова за тобой признать. Но при чем здесь Бако?

– Я знал, что в его баре ошивается шайка местных вервольфов.

Я вытаращилась на него, и когда моя отвисшая челюсть приняла исходное положение, я сказала:

– Засранец ты завистливый. Из-за тебя мы с Бернардо вошли туда неподготовленными. Нас обоих могли из-за тебя убить.

– Я сейчас объясню, зачем это сделал, дай мне шанс.

– Хочешь, угадаю навскидку? Ты хотел видеть, как я или Бернардо справимся с ситуацией или справимся мы оба.

Он кивнул.

– Какого хрена, Эдуард? Это же не игра!

– Я знаю.

– Нет, не знаешь. Ты все время что-то от меня скрываешь, с момента моего приезда. Испытываешь мою храбрость и самообладание, сравниваешь со своими. Это так по-школьнически, так… – Я поискала нужное слово и нашла: – Так по-мужски!

– Прошу прощения, – сказал он тихо.

Извинение меня остановило, слегка охладило праведное негодование.

– Я никогда не слышала, Эдуард, чтобы ты за что-нибудь извинился перед кем бы то ни было.

– Я уже очень давно этого не делал.

– Значит ли это, что с играми покончено и ты перестаешь выяснять, кто из нас круче?

Он кивнул:

– Именно так.

Я выпрямилась на кровати и посмотрела на него.

– Это общение с Донной или что-то другое так тебя преобразило?

– То есть?

– Если ты не прекратишь всю эту сентиментальную тягомотину, я начну считать, что ты такой же простой смертный, как все мы.

– Кстати, о бессмертных, – улыбнулся он.

– Но мы же не о них говорили?

– А это я меняю тему.

– Ладно.

– Так вот, если этот монстр действительно какое-то страшилище ацтекских легенд, тогда чертовски странное совпадение, что Принцесса города, совершенно случайно – ацтекской крови, ничего о нем не знает.

– Мы с ней говорили, Эдуард.

– Как ты думаешь, вампир, пусть даже Мастер, способен натворить все то, что мы видели?

Я задумалась, потом ответила:

– С помощью только вампирской силы – нет, но если она при жизни была ацтекской чародейкой, то могла сохранить свое умение и после смерти. Я слишком мало знаю об ацтекской магии. О ней вообще мало что известно. Эта тетка отличается от всех известных мне вампиров, а это значит, что при жизни она могла быть чародейкой.

– Я думаю, тебе надо бы снова с ней повидаться.

– И что? Спросить ее, не замешана ли она в убийстве, расчленении и обдирании двадцати с лишним человек?

– Что-то вроде, – осклабился он.

Я кивнула:

– О’кей. Когда выйду из больницы, первым делом наведаюсь в штаб вампиров.

Лицо у него стало совершенно пустым.

– Эдуард, в чем дело?

– Тебе действительно нужен Бако?

– Я эту тварь почуяла в первый же день – или ночь – приезда. И она меня ощутила и закрылась. С тех пор я так сильно ее не воспринимала, а мы проезжали мимо того места, где это было. Бако тоже умеет ее ощущать, и он ее боится. Так что да, я бы хотела с ним поговорить.

– Ты не думаешь, что за этим стоит он?

– Я ощущала силу этой твари. Бако силен, но не настолько. Чем бы эта штука ни была, но это не человек.

Он вздохнул:

– Ладно. – И сказал, будто принял решение: – Бако говорит, что ты должна с ним встретиться сегодня до десяти утра, иначе можешь вообще не приходить.

Я поискала взглядом по палате и нашла часы. Было восемь.

– Черт! – сказала я.

– Док говорит, что тебе нужно пробыть здесь еще не меньше суток. Леонора считает, что, если монстр опять на тебя нападет, ты не выдержишь.

– Ты еще что-то хочешь сказать.

– Что мне очень не хотелось тебе это говорить.

Я начинала злиться.

– Меня не надо беречь, Эдуард. Я думала, что уж кто-кто, а ты это понимаешь.

– И ты уверена, что готова это сделать?

Я чуть не сказала «да», но я была очень вымотана. Такая усталость не имеет отношения к недосыпанию. У меня все болело, и не только ушибы и порезы.

– Нет.

Он даже моргнул:

– Тебе должно быть очень хреново, раз ты так говоришь.

– Я бы подождала, но что-то напугало Бако. Если он сказал, что встретиться надо до десяти, то так тому и быть. Может, эта страшная штука собирается съесть его в одиннадцать. Мы же не можем такого пропустить?

– Я принес тебе одежду, она там, в холле. В приемном покое с тебя срезали наплечную кобуру и наспинные ножны.

– Блин! – сказала я. – Ножны ведь были сделаны на заказ!

Он пожал плечами:

– Можешь заказать новые.

Он подошел к двери, высунулся и вернулся с сумкой в руках. Обошел кровать с той стороны, где стоял стул Леоноры. С другой стороны было слишком много всякой аппаратуры, чтобы там мог встать посетитель.

Открыв сумку, Эдуард стал вынимать оттуда вещи. Застегнутая донизу черная рубашка не прилегала к ребрам плотно. Он выложил одежду аккуратными стопками: черные джинсы, черная тенниска, черные носки, даже белье в той же гамме.

– Зачем такой похоронный цвет?

– Темно-синие джинсы и тенниска изорваны в клочья. У тебя осталось только черное, красное и лиловое. Сегодня нам нужно что-то темное, внушительное.

– Поэтому ты тоже в черном? – спросила я, глядя, как шевелится рубашка, когда он движется. Это не пистолет. И вряд ли ножи. Что у него под рубашкой?

– К тому же на белом кровь видна.

– А что у тебя под рубашкой, Эдуард?

Он улыбнулся и расстегнул средние пуговицы. На груди у него было что-то вроде портупеи, но не для пистолета. Это оказались металлические предметы, для патронов великоватые, и с концами странной формы. Похоже на миниатюрные металлические дротики…

• Предыдущая
• 91/142
• Следующая