Поцелуй Мистраля - Гамильтон Лорел Кей - Страница 25

• Предыдущая
• 25/44
• Следующая

– Не хватало, чтоб ты мне о моем собственном народе рассказывал, – фыркнула Агнес.

– Я помню время, когда Черная Агнес не называла себя слуа, – тихо сказал Рис.

Карга смерила его взглядом.

– А я помню время, когда ты звался по-другому, белый рыцарь. – Она плюнула в его сторону. – Оба мы пали – и низко пали.

– Пойди с Иваром, Агнес. Посмотри, что с твоей сестрой, – сказал Шолто.

Карга уставилась на него.

– Ты мне не доверяешь?

– Когда-то вам троим я верил больше всех на свете, но вы пролили мою кровь раньше, чем до меня добрались благие. Вы первые нанесли мне рану.

– Потому что ты собрался изменить нам с этой белокожей шлюхой!

– Или я твой царь, Агнес, или нет. Ты мне или повинуешься, или нет. Так что иди с Иваром и помоги Сегне, или я решу, что ты бросаешь мне вызов.

– Ты тяжко ранен, Шолто, – сказала карга. – С такой раной ты меня не победишь.

– Дело не в победе, Агнес, дело во власти. Или ты признаешь меня царем, или нет. Если признаешь – повинуйся.

– Не надо так, Шолто, – прошептала она.

– Ты учила меня быть царем, Агнес. Ты говорила, что если я не заставлю слуа трепетать передо мной, то долго царем не останусь.

– Я не думала…

– Иди с Иваром, или все между нами кончено.

Она потянулась – как будто погладить его по волосам. Шолто отдернулся и крикнул:

– Иди, иди сейчас же, или кончится бедой!

Файф отбросил плащ за плечи, руки легли на рукоятки мечей с обеих сторон. Он готов был выхватить клинки в любую секунду.

Агнес посмотрела на Шолто еще раз – скорее с отчаянием, чем со злостью. И полезла за Иваром по обрыву, когтями зарываясь в землю, чтобы не слететь на торчащие внизу кости.

Ивар уже брел по пояс в воде – а значит, озеро было глубже, чем казалось на вид. Ему пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться рукой до сердца Сегны между двумя повисшими мешками грудей. Потом он повернул к Шолто безгубое недооформленное лицо, и ничего хорошего его взгляд не обещал.

Агнес была выше Ивара и по воде прошла легче – ей глубина была всего по бедра. Она добрела до подруги, дотронулась – и испустила вопль отчаяния.

Шолто рухнул на колени.

– Сегна… – сказал он с настоящей скорбью.

Я опустилась на колени с ним рядом, тронула за руку – он отдернулся.

– Всякий раз, когда ты рядом со мной, я теряю кого-то близкого.

Ивар крикнул:

– Я не уверен, что она умирает. Ранена очень сильно, но может, еще выживет.

Агнес гладила подругу по лицу, но я видела, как бессильно открывается рот, как трудно дышит карга. Кровь пузырилась в ране на груди, текла из губ. Почти для любого это значило бы смерть.

– Она сможет вынести такую рану? – тихо спросила я.

– Не знаю, – ответил Шолто. – В прежние времена – да, но мы потеряли многое из того, кем были.

– У Аблойка рана еще кровоточит, – сказал Дойл.

Шолто опустил голову, спрятав лицо за вуалью белых волос. Я стояла совсем рядом и услышала, как он плачет – так тихо, что вряд ли слышал кто-то еще. Из уважения к царю я не подала виду, что заметила.

Сегна протянула к нему руку.

– Милосердия, мой господин, – выговорила она низким, булькающим голосом, захлебываясь собственной кровью.

Шолто поднял голову, но волосы не убрал, они щитом закрывали его лицо с двух сторон, так что только мне были видны следы слез у него на щеках. Голос у него был чист и спокоен, никто не понял бы по голосу, как скверно у него на душе.

– Ты просишь исцеления или смерти, Сегна?

– Исцеления, – пробормотала она.

Царь качнул головой.

– Снимите ее с костей. – Он посмотрел на Файфа. – Помоги им.

Файф помедлил мгновение, но потом осторожно соскользнул по склону и присоединился к брату в неподвижной вязкой воде. Им втроем удалось снять Сегну с костей, только один шип воткнулся в ребро карги, и Агнес с хрустом его сломала. Они взяли Сегну на руки, она корчилась от боли и кашляла кровью.

Агнес повернула к нам залитое слезами лицо.

– Мы не те, кем были когда-то, мой царь. Она умирает.

Сегна тянула к Шолто дрожащую руку:

– Милосердия…

– Мы не сумеем спасти тебя, Сегна. Прости, – сказал Шолто. Теперь уже все было ясно.

– Милосердия, – снова попросила она.

– Милосердие бывает разное, – сказала Агнес. – Неужели ты оставишь ее мучиться?

Голос у нее был искажен от слез и пылал от гнева. Такие слова жгут горло, когда их произносишь.

Шолто покачал головой.

Ивар пропел по-птичьи:

– Ты должен подарить ей смерть, Шолто.

– Оба они должны – царь и принцесса, – поправила Агнес, глядя на меня с такой злобой, что я едва не вздрогнула. Если б фейри еще умели убивать взглядом, я бы умерла на месте. Она сплюнула в воду.

– Не принцесса ее ударила, а я, – сказал Шолто, вставая. Он пошатнулся, и я его подхватила, помогла восстановить равновесие. Он не препятствовал, что показало мне, как сильно он ранен. Я видела нанесенную Сегной кровоточащую рану, но пошатнулся Шолто, думаю, не из-за нее – и не из-за раны на месте щупальцев. Бывают раны, которые не видны, но они глубже и больнее, чем любая из тех, что могут кровоточить.

– Мне жаль, Шолто, но карга права, – нехотя произнес Ивар. – Сегна ударила вас обоих. Не будь принцесса воином, ее можно было бы избавить от этой обязанности, но она сидхе Неблагого Двора, а значит – воин.

– Принцесса не раз убивала на дуэли, – сообщил Файф.

– Если она откажется помочь Шолто избавить Сегну от мук, слуа никогда не признают ее королевой, – сказала Агнес. Она гладила подругу по лицу – удивительно нежный жест при таких когтях.

Я расслышала, как вздохнул Дойл. Он подошел шепнуть мне на ухо:

– Если ты спасуешь, Агнес всем объявит, что ты не воин.

– И что тогда? – прошептала я в ответ.

– Возможно, слуа не станут тебе подчиняться, когда ты сядешь на трон, потому что они – народ воинов. Они не признают вождем того, кто не омыт кровью сражения.

– Я в крови чуть ли не купалась уже, – буркнула я. Онемение проходило, сменяясь резкой дергающей болью. Из раны лилась кровь. Мне медицинская помощь была нужна, а не барахтанье в грязной воде. – Мне бы дозу антибиотиков.

– Что? – хором спросили Шолто и Дойл.

– Я смертная, не то что вы. Я могу подхватить инфекцию, заражение крови. Так что после того, как мы выберемся из той лужи, мне нужны будут антибиотики.

– Тебе действительно грозит такая опасность? – спросил Шолто.

– Грипп я подхватывала, так что отец заставил врачей сделать мне все детские прививки – он не знал, насколько высокая у меня сопротивляемость болезням.

Шолто удивленно вглядывался мне в лицо.

– Ты такая уязвимая.

– Да, по меркам фейри, – кивнула я и посмотрела на Дойла. – Знаешь, иногда я сомневаюсь, что мне хочется здесь править.

– Ты это серьезно?

– Если бы альтернативой был кто-то получше моего кузена – да. Я устала, Дойл. Я так хотела вернуться домой – а теперь я почти с той же силой хочу в Лос-Анджелес. Чтобы между мной и убийствами осталось побольше миль.

– Я говорил тебе как-то, Мередит: если б я мог вынести мысль о Келе на троне, я бы уехал с тобой.

– Мрак, – поразился Мистраль, – не может быть, что ты всерьез!

– Ты почти не выезжал за пределы холмов и не видел, что и в землях людей встречаются чудеса. – Дойл тронул меня за лицо. – Есть чудеса, что не поблекнут, когда мы отсюда уйдем.

Он говорил мне, что бросил бы все и последовал в изгнание за мной. Он и Холод. Когда они решили, что кольцо королевы, магический артефакт, выбрало Мистраля моим королем, Дойл сломался – сказал, что не смог бы видеть меня с другим, не вынес бы. Потом он собрался и вспомнил свой долг, как я вспомнила свой. Будущие короли и королевы не прячутся, не сбегают и не бросают королевство на откуп ненормальному тирану вроде моего кузена Кела. Кел будет похуже своей матушки Андаис.

Я смотрела на Дойла и хотела его. Хотела сбежать с ним.

Холод шагнул к нам, и я смотрела на двух своих мужчин и хотела завернуться в них как в одеяло. И совсем не хотела лезть в вонючую котловину и брести по заточенным как бритвы костям и грязной воде, чтобы убивать кого-то, кого не хотела даже ударить.

• Предыдущая
• 25/44
• Следующая