Блин – сокрушитель террористов - Некрасов Евгений Львович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/40
• Следующая

У Сережи сделались круглые глаза. Сам того не замечая, он пододвинулся к Блинкову-младшему. «Первый готов», – отметил про себя Митек и повернулся к Топтыгиным:

– Вот вы снесли бы такое издевательство?!

Застигнутые врасплох близнецы согласно закивали: «Фольксваген» вместо «БМВ»? Еще как снесли бы! За милую душу!

Потом до них дошло, что Митек ждет совсем другого ответа, и братья так же дружно замотали головами. Один Топтыгин даже символически сплюнул, мол, плевал я на все «Фольксвагены». А второй, не теряя времени, отодвинул Сережу и уселся рядом с Блинковым-младшим.

– Вот и я не снесла! – продолжал Митек. – Выскочила из дому, в чем была. Потом спохватилась: денег ни копейки! Завалялись в сумочке какие-то триста долларов – ни в гостинице поселиться, ни в ресторане посидеть. Но знаете, что я открыла?… – Блинков-младший сделал интригующую паузу, и все шестеро морячков замерли, глядя ему в рот. – Оказывается, можно прожить на сто долларов в день! – торжествующе изрек он. – Даже на пятьдесят можно, если пояс потуже затянуть!

Женихи потрясенно молчали. Блинков-младший подумал, что у себя на ракетном крейсере они получали как раз долларов по пятьдесят на самостоятельные мужские расходы. Только не в день, а в год. Он чувствовал, что занимается довольно подлым делом, но нужно было выручать Суворову.

– Ничего, поживу здесь недельку, и они у меня станут как шелковые! – продолжал он. – «БМВушкой» они теперь не отделаются. Буду требовать «Феррари»!

Топтыгин-стоящий молча уселся между Митькой и Суворовой, сдвинув несчастную Вальку на самый край полки. На «невесту» было жалко смотреть, да на нее и не смотрели.

– Ах, Валя-Валентина, отстали мы от жизни, – грубым голосом морского волка сказал Топтыгин-второй и взял Блинкова-младшего за руку. Митькина ладонь утонула в двух его огромных лапищах.

– Скитаясь по морям, стараешься вытравить из памяти все радости берега, – добавил Топтыгин-первый, повторяя маневр брата.

– Особенно если на берегу тебя никто не ждет, – хором закончили близнецы.

– У нас, морских бродяг, немного радостей, – сообщил Сережа, высовываясь из-за плеча Топтыгина-второго.

Близнец ненароком двинул его локтем под ребра и угрожающим взглядом обвел остальных женихов.

– Только романтика дальних морских дорог, – сказал он.

– Только соленый свист ветра и слаженная работа машин – атомного сердца грозного корабля-ракетоносца! – мрачным голосом продолжил Топтыгин-первый.

– Но иногда, в недолгие часы досуга, вспоминаешь о береге и понимаешь, как ты одинок! – влез Сережа и снова получил под ребра локтем.

Блинков-младший понял, почему женихи только наполовину поделили Суворову. У Топтыгиных – сила, у Сережи на погонах широкая лычка главного старшины. Наверное, на крейсере он ими командовал. У остальных не было ни такой силы, ни такой лычки. Они сдались, а Сережа с близнецами продолжают бороться, только уже не за Вальку.

Что ж, Митек достиг своей цели: избавил эту дурочку от женихов. Пострадавших нет. Морячки посмотрят Москву и разъедутся по домам. Билеты у них воинские, бесплатные. У Суворовой пруд пруди таких «женихов», которые по разику станцевали с ней и угостили мороженым… Но почему на душе было так пакостно от этой победы?

– Ладно, заболталась я с вами, – встал Блинков-младший. – Хозяйничайте тут, мальчики, а я пойду к Вале ночевать.

– Куда же вы? Посидите еще! – в один голос забасили близнецы.

– Генерал Топтыгин! Душка! – жеманно пискнул Блинков-младший и кончиками пальцев ударил какого-то из близнецов по губам (раскусят – точно искалечат!). – Завтра, все завтра! Чао!

И он выскочил из вагончика, таща за собой убитую горем Суворову.

Вальку никто не просил остаться. С ней даже попрощаться забыли.

Конечно, Блинков-младший не пошел ночевать к Суворовой. Они открыли соседний вагончик и, не зажигая света, уселись на первую попавшуюся полку.

– Ты видала? Предатели! – пожаловалась Валька. Ей надо было излить кому-то душу, и на безрыбье Митек сошел за подружку. – Нет, мне их теперь не жалко! Я разуверилась в любви с первого взгляда. Может ее совсем не бывает, любви?

– Как же не бывает, когда мои родители всю жизнь друг друга любят? – возразил Блинков-младший.

– Так-таки любят? – не поверила Суворова. – Ходят за ручку и чуть что целуются?

– Дура ты, Валька! Любовь – это тебе не вздохи на скамейке и не прогулки при луне. Любовь – это когда за человека хочется отдать жизнь.

– Как у вас с Иркой? – горячим шепотом спросила Суворова. – Она рассказывала: ее захватили в заложники, а ты предложил себя вместо нее и стоял под дулом пистолета, гордый и прекрасный!

– Да ну, Валька, что ты мелешь! Там и пистолет-то был газовый. Нет, я тогда поступил как порядочный человек, и все. А вот, скажем, папа за меня два раза жизнью рисковал.

– Ну так то папа, он родной, – разочарованно протянула Суворова.

– Вот и надо так полюбить человека, чтобы он стал тебе родным. Ведь мама и папа когда-то даже не были знакомы. А сейчас они такие родные, что я себе просто не представляю, как они могли много лет жить и даже не знать, что другой существует на свете.

– И я так же думаю, – вздохнула Валька. – Я живу, а где-то ходит мой настоящий жених, а не Сережа с ракетного крейсера… А вообще, ты классная подруга, Блинок. Я ни с кем так хорошо про любовь не говорила!

– Ну, поговорила и хватит. Я спать хочу.

– А пошли со мной, Блинок. У нас квартира трехкомнатная. Мне Нинка давно говорит: «Что там Дима живет в каком-то вагончике?»

– Та-ак, – сказал Блинков-младший, – проболталась.

– Ну и проболталась, – без смущения признала Валька. – Она же мне сестра. Пойдем, Блинок, а то как бы Топтыгины к тебе не приплелись рассказывать про соленый свист ветра и слаженную работу машин.

В соседнем вагончике шумели. Морячки, отведав свободы после трех лет строгой флотской дисциплины, просто не могли вести себя тихо. При первом же обходе их засечет охрана. Блинков-младший подумал, что Суворова, хотя и ненарочно, спалила его убежище.

– Завтра, Валь, – сказал он. – Завтра я, может, вообще Ивану Сергеевичу сдамся. Не получается у меня найти Князя.

– Тогда не провожай меня, – решила Суворова. – Выйду в калитку, и ничего мне эти охранники не сделают. Что я им, девочка – по заборам лазить?!

Охранники, конечно, не заставляли ее лазить по заборам. И не заставляли сейчас идти через калитку, рискуя нарваться на неприятности. Блинков-младший подумал, что Валька была бы даже не прочь, если бы ее задержали. Потому что у нее настал такой момент, когда хочется отвечать за свои поступки.

– Да, Валька, ты не девочка, – признал он. – Взрослеешь!

– Дурачок, – покровительственно сказала Суворова, – это вы, мальчишки, отстаете в развитии, а мы давно взрослые!

И она ушла, для взрослости виляя бедрами, как манекенщица.

Блинков-младший по привычке открыл окно и на щелочку отодвинул ставню. Но вместо школы и родного дома он увидел только вагончик, где остались суворовские женихи. Митек разозлился на них. Как будто морячки были виноваты в том, что он скитается, как бездомный, и не может хоть издали посмотреть на темные окна, за которыми скрываются мама и майор Василенко.

Наверное, мама с майором обрадуются, когда террористы полезут в квартиру. Ведь пока преступники не пойманы, им нельзя вернуться к прежней жизни. Но это же дико и страшно. Это ни в какие ворота не лезет! С нетерпением ждать, когда к тебе вломится вооруженный преступник?! На такое способны, пожалуй, только офицеры, для которых и свое, и чужое несчастье – обычная работа…

И вдруг Блинков-младший понял, что под окном вагончика кто-то есть!

• Предыдущая
• 30/40
• Следующая