Винни Пух и философия обыденного языка - Руднев Вадим - Страница 27

Глава Х. Банкет[50]

Однажды, когда солнце встало над Лесом, принеся с собой запах мая, и все ручьи в Лесу весело потекли в поисках своих прежних привлекательных очертаний, а маленькие канавки, лежа, мечтали о той жизни, которую они видели, и о тех больших делах, которые они сделали, и в тепле и спокойствии Леса кукушка осторожно пробовала голос и прислушивалась, нравится он ей или нет, а лесные голуби ворковали беззаботно друг с другом в своей ленивой удобной для них манере, что, мол, это ты виноват, а не я, но вообще не стоит брать в голову; вот как раз в такой день Кристофер Робин свистнул особым образом, из Сто-Акрового Леса прилетел Сыч посмотреть, как обстоят дела.

«Сыч», сказал Кристофер Робин, «я собираюсь дать банкет».

«Серьезно, что ли?», говорит Сыч.

«Это будет особого рода банкет, потому что я его потому устраиваю, что сделал Пух, то есть что он сделал, чтобы спасти Поросенка от наводнения».

«О, вот это для чего, да?», говорит Сыч.

«Да, поэтому ты скажи Пуху как можно скорее и всем тоже, потому что это будет завтра».

«Прямо завтра, с ума сойти», говорит Сыч, все еще полный готовности помочь.

«Так ты слетаешь, скажешь им, Сыч?»

Сыч попытался подумать о чем-нибудь умном, что бы можно было бы по этому поводу сказать, но ничего не пришло в голову. Итак, он улетел, чтобы сказать остальным. И первый, кому он сказал, был Пух.

«Пух», сказал Сыч, «Кристофер Робин дает банкет».

«О!», сказал Пух. И затем, видя, что Сыч ожидает от него каких-то других слов, говорит: «А там будут такие маленькие сладкие штучки в розовой глазури?»

Сыч почувствовал, что это ниже его достоинства говорить о маленьких сладких штучках в розовой глазури, и он твердо сказал Пуху то, что сказал Кристофер Робин, и улетел к И-Ё.

«Банкет в честь Меня?», думал про себя Пух. «Грандиозно!» И он стал размышлять о том, все ли животные знают, что это не просто, а специальный Пух-банкет, и говорил ли им Кристофер Робин о Водоплавающем Медведе и Мозгах Пуха и всех других замечательных кораблях, которые он построил и на которых ходил в море. И он начал думать, как ужасно было бы, если бы все забыли об этом, если бы никто так толком и не понял, в честь кого устраивался банкет: и чем больше он так думал, тем больше идея банкета путалась у него в голове, как во сне, где все происходит как попало. И затем сон стал сам собой петь у него в голове и пел до тех пор, пока не стал чем-то вроде песни. Это была…

В то время, когда все это продолжалось внутри него, Сыч толковал с И-Ё.

«И-Ё», сказал Сыч. «Кристофер Робин дает банкет».

«Очень интересно», говорит И-Ё. «Надеюсь, они пришлют мне сюда вниз пару обглоданных костей. Доброта и Вдумчивость. Вовсе нет, не принимай близко к сердцу».

«Вот Приглашение для тебя».

«Что это такое?»

«Приглашение».

«Да, я слышал. А кто это его так чернилами изгваздал?»

«Это не еда, это тебя просят прийти на Банкет. Завтра».

И-Ё медленно покачал головой.

«Ты, наверно, имеешь в виду Поросенка. Этого недомерка с длинными ушами. Я ему скажу».

«Нет-нет!», говорит Сыч несколько раздраженно. «Это тебе!»

«Ты уверен?»

«Конечно, я уверен. Кристофер Робин сказал „Всех!“. „Скажи им всем!“»

«Всем, кроме И-Ё?»

«Всем», мрачно сказал Сыч.

«А!», говорит И-Ё. «Ошибка несомненна, но я приду. Только не валите на меня, если будет дождь».

Но дождя не было. Кристофер Робин соорудил длинный стол из нескольких длинных досок, и они все уселись за ним. Кристофер Робин сел на одном конце стола, а Пух – на другом. А между ними с двух сторон были Кролик, и Ру, и Канга, и все друзья-и-родственники Кролика сгрудились на траве и с надеждой ждали, что кто-нибудь заговорит с ними или кинет что-нибудь, или спросит, который час.

Это был первый банкет, на который взяли Ру, и он был чрезвычайно возбужден по этому поводу. Как только все расселись, он начал говорить.

«Хэлло, Пух!», запищал он.

«Хэлло, Ру!», сказал Пух.

Ру попрыгал некоторое время на своем сидении и затем начал опять.

«Хэлло, Поросенок!», запищал он.

Поросенок пожал ему лапу, будучи слишком занят едой, чтобы разговаривать.

«Хэлло, И-Ё», сказал Ру.

И-Ё мрачно кивнул ему. «Скоро пойдет дождь, вот увидишь», сказал он.

Ру посмотрел, не пошел ли он уже, но он еще не пошел, тогда он сказал «Хэлло, Сыч», а Сыч сказал «Хэлло, мой маленький приятель» весьма милостивым тоном и продолжал рассказывать Кристоферу Робину о том, что чуть было не случилось с другом Сыча, которого Кристофер Робин вообще не знал, а Канга сказала «Выпей сначала свое молоко, Ру, дорогуша, а разговоры потом». Итак, Ру, который пил свое молоко, пытался сказать, что он может делать эти два дела одновременно и… нужно было основательно поколотить его по спине, после чего он довольно долгое время молчал.

Когда они все более или менее наелись, Кристофер Робин постучал ложкой по столу и все перестали разговаривать и установилось молчание. Последнее не распространялось на Ру, который заканчивал громкую серию икания и пытался теперь выяснить, не был ли в этом замешан один из друзей-и-родственников Кролика.

«Это Банкет», говорит Кристофер Робин, «это потому Банкет, что кто-то что-то сделал, и это его вечер, потому что это он сделал, и я приготовил для него подарок, вот он». Тогда он поискал еще немного и пролепетал: «Где он?»

Пока он искал, И-Ё впечатляюще прокашлялся и стал говорить.

«Друзья», говорит И-Ё, «включая мелкоту, весьма приятно или, возможно, я скажу такая радость видеть вас на моем вечере. То, что я сделал – это пустяк. Каждый из вас – исключая Кролика, Сыча и Канги – сделал бы на моем месте то же самое. И также Пуха. Конечно, все это также неприменимо к Поросенку и Ру, ибо они слишком малы. Каждый из вас сделал бы то же самое. Но просто это случилось со мной. Я сделал это не для того, мне даже неудобно и говорить об этом – не для того, чтобы получить то, что сейчас ищет Кристофер Робин» – он приложил свое переднее копыто ко рту и сказал громким шепотом «Попробуй под столом» – «то, что я сделал, я сделал, потому что я чувствовал, что все мы должны делать то, что в наших силах. Я чувствую, что все мы…»