Нейтронный Алхимик: Конфликт - Гамильтон Питер Ф. - Страница 101

• Предыдущая
• 101/143
• Следующая

От космопорта Валиска удалялись две сотни спасательных капсул, и их твердотопливные ускорители полыхали топазовым огнем, озаряя тускло-серую сеткосталь космопорта рассветным сиянием. Когда дымно-пламенные хвосты погасли, пять космоястребов ринулись вперед, чтобы перехватить одну-единственную капсулу.

Татьяна знала, что Дариат ушел. Тело, занятое им, как-то съежилось, не столько физически, сколько в ее восприятии, словно страшный пресс ускорения выжал одержателя из тела, сдавив распростертого на противоперегрузочном ложе подростка. Хорган расплакался. Татьяна отстегнула сетку и подплыла к нему, позабыв о вызванной невесомостью тошноте при виде чужих, куда больших страданий.

— Все хорошо, — шептала Татьяна, прижимая мальчика к груди. — Все кончено. Он оставил тебя навсегда.

И даже ее саму удивило прозвучавшее в ее голосе сожаление.

Космоястребы догнали капсулу и, взяв ее пассажиров на борт, ринулись прочь от обиталища на семи g. На Валиске бушевала война огней. Первоначальный алый блеск теснили мощные языки пурпурного сияния, распространявшиеся по скорлупе от северной ее оконечности. И по мере того как пурпурный свет распространялся, он становился все ярче и глубже.

Последний очаг алого свечения погас через десять минут после того, как были отстрелены спасательные капсулы. Космоястребы к этому моменту удалились уже на семьсот километров и продолжали ускоряться на двух g. Никто не знал, какое расстояние будет безопасным. И тогда их искажающие поля ощутили, как уменьшается масса Валиска. На последних кадрах, полученных их сенсорными пузырями, от обиталища осталась лишь пламенеющая холодным светом лилово-белая звезда. В сердце фотонного извержения рвалось само пространство под действием чудовищных, прилагаемых невероятными способами сил. Когда свет погас и пространство-время вернулось к состоянию равновесия, ничто не напоминало о существовании обиталища. Как ни напрягали свои чувства космоястребы, ни следов энергетических потоков, ни частиц больше пылинки они не нашли. Валиск не испарился и не взорвался, он просто бесследно покинул Вселенную.

Дариат сделал то, чего больше не рассчитывал сделать когда-либо, — открыл глаза и огляделся. Свои глаза, свое тело — жирное и отвратительное, облаченное в привычную грязную тогу.

И открывшееся ему зрелище было знакомо. Он стоял в одной из бесчисленных мелких долин в степях с розовой травой. Если он не ошибался, именно здесь стояло лагерем племя Анастасии в день ее смерти.

— И это последнее посмертие? — спросил он вслух.

Не может быть. Обрывочные воспоминания всплывали в памяти, точно фрагменты забытого с пробуждением сна. Память разделения, разрыва…

Он слился с Руброй, они стали единым целым и победили врага, перенеся Валиск в измерение, или вселенную, или состояние материи, изначально враждебное одерживающим душам. Быть может, они просто создали это место одним усилием воли. А потом время пошло в сторону.

Дариат пригляделся к окружающему его миру. Да, это был Валиск. В четырех километрах к югу лежало кольцевое море и ясно виднелись сростки атоллов. Обернувшись, он увидел пересекавший две трети северной оконечности жирный черный шрам.

Осветительная трубка сияла тусклее, чем должна была, даже учитывая потерю части плазмы. Вокруг царили сумерки, но какие-то сероватые вместо роскошного золотого заката, которым Дариат привык наслаждаться каждый день.

Атмосфера мора висела над прерией, вгоняя все живое в неестественную сонливость. Свернулись в спячке насекомые, птицы и грызуны попрятались по гнездам и норам, даже цветы потеряли природные краски.

Дариат нагнулся, чтобы сорвать блеклый мак. Пухлые пальцы его прошли сквозь стебель. Он с изумлением уставился на них и вдруг осознал, что тело его полупрозрачно.

Только теперь шок помог ему осознать случившееся. Место, враждебное одержателям, место, которое изгонит их из порабощенных тел и лишит энергистической силы. То самое место, куда они с Руброй на веки вечные отправили обиталище.

— Ох, Тоале, ты сраный ублюдок! Теперь я привидение!

Посольство Кулу находилось на самой окраине правительственного центра Гаррисбурга — пятиэтажное здание в сугубо штатском стиле: гранитные плиты и сложные рамы окон. По карнизу выстроились стройные башенки и ретромодернистские скульптуры, пытаясь придать голому фасаду некоторую оригинальность — безуспешно; типичный для Гаррисбурга гранит делал даже самые изящные архитектурные изыски похожими на неоготические склепы. Даже окружающие посольство парки, широкие аллеи и вековые деревья не слишком помогали. Конторская этажерка остается конторской этажеркой, как ее ни малюй.

В соседях у посольства были богатые адвокатские конторы, столичные представительства крупных корпораций и очень дорогие жилые многоквартирные дома. А из дома прямо напротив, из конторы, где якобы размещалось агентство по найму самолетов, тайная полиция Тоналы двадцать четыре часа в сутки наблюдала, кто входит в посольство, а кто выходит. Сорок минут назад была объявлена тревога уровня «желтый-три» (неизбежно предстоящие в ближайшем будущем активные действия инопланетных разведок), когда на подземную автостоянку при здании заехали пять защищенных машин из посольского парка. Правда, никто из дежурных офицеров не был уверен, что данная степень тревоги в этом случае уместна, — если верить их коллегам из городского космопорта, машины были набиты эденистами.

Явление Самуэля с его командой привлекло внимание и всего персонала посольства. Любопытные и слегка встревоженные взгляды провожали их из-за приоткрытых дверей, пока Адриан Редвей вел Монику Фолькс и ее новых союзников по зданию. Лифт отвез их на восьмой подземный уровень, которого на планах, предоставленных городскому управлению гражданского строительства, вообще не было.

У дверей в оперативный центр отделения королевского разведывательного агентства Адриан Редвей остановился, неловко глянув сначала на Самуэля, потом через его плечо на шестерых эденистов, терпеливо ожидавших в коридоре.

— Послушайте, — проговорил он с неохотой, — мне не хотелось бы показаться деревенщиной, но мы вообще-то руководим отсюда всей нашей разведывательной сетью в Тонале. Вы уверены, что вам всем стоит заходить?

Брови его поднялись в слабой надежде.

— Разумеется, нет, — вежливо ответил Самуэль.

Моника разочарованно вздохнула. Она достаточно хорошо знала Самуэля, чтобы без всякого сродства прочитать его мысли — «вот же странная идея». Если в комнату заходил один эденист, технически там оказывались все эденисты в галактике. Она чуть заметно развела руками в смущении. Самуэль подмигнул ей в ответ.

Оперативный центр на первый взгляд мог бы сойти за контору торговой фирмы средней руки. Здесь было, несмотря на кондиционирование, до странности душно, стояли столы с процессорными блоками (более сложными, чем обычно), настенными экранами, подвешенными на потолке проекторами, темное стекло отсекало от зала отдельные кабинеты. В мягких кожаных креслах сидели восемь служащих королевского разведывательного агентства, отслеживающих текущую военно-политическую обстановку на планете. С тех пор как комм-сеть Тоналы начала страдать от глюков, информация стала драгоценным сырьем. Единственное, что можно было сказать с уверенностью, — насколько близко ситуация на орбите перерастала в открытую войну.

Вслед за Тоналой чрезвычайное положение ввели у себя и другие страны. За последние двадцать минут генеральный штаб обороны Тоналы подтвердил, что станция «Дух свободы» захвачена неизвестными. В ответ пять боевых кораблей были направлены, чтобы перехватить «Уршеля», «Раймо» и «Пинзолу» и выяснить, что же случилось. Остальные правительства жаловались, что развертывание боевых кораблей в подобный момент — настоящая провокация.

Адриан провел Монику и Самуэля в конференц-зал в дальнем конце оперативного центра.

• Предыдущая
• 101/143
• Следующая