По воле судьбы - Блэйк Стефани - Страница 44

• Предыдущая
• 44/93
• Следующая

Люк на всю жизнь запомнил тот миг, когда у него перед глазами впервые возникли Гавайские острова. Из тумана, как резной нос гигантского корабля, величественно выплывал изумительно красивый отвесный скалистый берег.

– Алмазный мыс, – сказал ему Киано. – Древние боги вытесали его из камня и поставили на страже у врат Пуукахола – языческого храма. Вон он, посмотри, на самом верху.

У постройки, прилепившейся на высоте не меньше двухсот пятидесяти футов, был внушительный и довольно зловещий вид. Вокруг, наподобие крепостных стен, громоздились потоки застывшей лавы.

– Это прямо форт какой-то, а не храм, – задумчиво проговорил Люк.

– В некотором смысле это так и есть, – согласился Киано. – Ведь форт должен стоять на пути врага. Эти неприступные стены и не пускали неугодных наружу. Настоящая тюрьма. Если бы эти камни могли говорить! О скольких немыслимых жестокостях они бы рассказали! О скольких мучениях несчастных жертв поведали! Мужчин и женщин там расчленяли на куски. Сначала отрезали пальцы, потом кисти рук, потом предплечья и так далее – дьявольски медленно и последовательно, пока от людей не оставались обрубок туловища и голова. И они все еще были живы и кричали страшным криком адской муки.

– Какое счастье, что это осталось в далеком прошлом! – содрогнулся Люк.

– По большей части да, но на холмах есть секты мракобесов, которые все еще верны древним обрядам.

– Тогда мы будем держаться от холмов как можно дальше, – заметил Джон.

И Люка, и Джона восхитила беглость английской речи их спасителя.

– Можно подумать, что это ваш родной язык, – сказал Люк. – Вы прямо как мой китайский друг. Я вам просто завидую: это такое счастье – свободно говорить на двух языках!

– Наш народ всегда был способен к чужим наречиям, – объяснил Киано. – Что к английскому, что к французскому.

Слушать, как гавайцы разговаривают между собой на родном языке, было для Люка истинным наслаждением – таким музыкальным и певучим был этот язык.

– Я обязательно выучусь говорить на нем, – поклялся Люк.

– Я научу тебя, мой друг, – расплывшись в белозубой улыбке, пообещал Киано.

– Боюсь, мы не так долго пробудем в вашем раю, чтобы хватило и на это времени, – с сожалением заметил Люк. Со все еще невидимого берега ветер уже начал приносить непривычные, будоражившие воображение ароматы тропического Эдема.

– У вас все время стоит такая благодатная теплынь? – поинтересовался Люк.

– Круглый год, хотя и бывают исключения. Ведь наши горы стоят на пути тропических пассатов, так что северо-восточные ветры хранят нас от холодных океанских течений. На всех главных семи островах средняя температура около семидесяти пяти градусов по Фаренгейту.[2]

– Однажды я точно вернусь сюда и построю здесь дом, – заявил Люк. – Но до этого мне нужно кое-кого отыскать, чтобы привезти ее с собой.

– Значит, вы проехали полмира ради одной женщины? – рассмеялся Киано. – Наверное, эта женщина стоит того.

– Она ангел.

– Вам еще предстоит увидеть наших вахини, – блеснул глазами Киано. – Посмотрим, что вы тогда скажете. На земле нет женщин красивее, чем наши, друг.

– Я в этом не сомневаюсь. Все вы без исключения очень красивые люди. Но любовь всегда видит глубже внешней красоты, а я люблю мою несравненную Андрию.

Когда они вошли в гавань Гонолулу, точно такой же катамаран, только побольше, отчалил от берега им навстречу. Между лодками был устроен помост с навесом, под которым в кресле с царственным видом сидел крупный мужчина. Волосы его были белы как снег, и закутан он был в разноцветные церемониальные одежды. По обеим сторонам кресла стояли слуги, державшие в руках флаги, которые Киано назвал символами власти.

– Это король Камехамеха, мой дядя! – воскликнул Киано. Он вскочил на ноги и принялся, приплясывая от радости, размахивать руками и что-то кричать. – Он, должно быть, прибыл в Оаху! Какая чудесная неожиданность!

Когда королевская лодка приблизилась к их небольшому суденышку, гребцы вытащили из воды узкие весла и торжественно подняли их вверх.

Киано перепрыгнул на подошедшую лодку, склонился в низком, почтительном поклоне перед своим знатным родственником и о чем-то спросил его на своем языке. Очевидно, он просит позволения подняться на помост, догадался Люк.

Король улыбнулся и повел правой рукой, приглашая племянника. Формальности были соблюдены, и Киано вскочил на помост. Камехамеха встал с кресла, и они дружески обнялись.

После короткого обмена любезностями король указал на Люка и Джона, явно интересуясь, кто они такие. Когда Киано рассказал, как решил Люк, об их спасении, его величество одарил обоих сияющей улыбкой и заговорил на таком же беглом английском, что и Киано:

– Добро пожаловать на Гавайи, малихини! В нашем мире нет чужестранцев, есть только незнакомцы.

Люк и Джон хотели подняться на ноги, чтобы выразить почтение королю, но тот жестом показал, что они могут сидеть.

– Нет-нет, не утруждайте себя! Вы оба, должно быть, еще слабы после мучительного и сурового испытания. Я желаю, чтобы вы приняли приглашение и стали моими гостями в королевском дворце в Оаху. Он более скромен, чем моя постоянная резиденция на Гавайях, но я уверен, что мы сумеем сделать ваше пребывание приятным во всех отношениях.

– Это очень любезно и великодушно с вашей стороны, ваше величество, и мы принимаем ваше приглашение с величайшей благодарностью.

Киано перепрыгнул обратно на свой катамаран.

– Тогда поспешим к берегу! – Он помахал на прощание рукой дяде, занял свое место среди гребцов и напоследок прокричал королю: – Держу пари, сэр, что мы пристанем к берегу раньше вас!

Камехамеха рассмеялся и прокричал в ответ:

– Пари принято!

Маленький юркий катамаран быстро оставил позади неповоротливую королевскую лодку. Когда все высадились на берег, Камехамеха вознаградил Киано золотой монетой. Потом в сопровождении свиты он отбыл в экипаже к своему месту пребывания.

– Ожидаю вас к чаю с пирожными в четыре вечера, – сказал он на прощание.

• Предыдущая
• 44/93
• Следующая