По воле судьбы - Блэйк Стефани - Страница 48

• Предыдущая
• 48/93
• Следующая

– В ближайшие три недели в Сан-Франциско не идет ни один корабль. Возможно, к тому времени вы передумаете. Что до вас, мистер Йе, мое предложение остается в силе. Вы окажете мне огромную услугу, если примете должность моего советника по труду. Я даже мог бы подумать об учреждении поста министра для вас. И объясните мне наконец, вам-то зачем искать эту таинственную девушку, которой так отчаянно добивается мистер Каллаган?

– В Китае Джон спас мне жизнь, – объяснил Люк и добавил с улыбкой: – Он утверждает, что древние традиции обязывают его опекать меня до конца моих дней. Этакий старший братец.

– Весьма благородное чувство, мистер Йе. Помнить о старинных традициях всегда уместно. Мои предшественники позволили миссионерам навязать нам свою религию и жизненную философию. Англичане назвали бы их старомодными и пуританскими. Нам привили и нетерпимость в вопросах нравственности. А в результате таких «благодеяний» мы уподобились белому человеку – стали подавлять свои чувства и лицемерно следить за соблюдением внешних приличий! Я намерен исправить последствия того вреда, который они нам причинили.

Презрение и насмешка короля к этим сторонам западной культуры были более чем очевидны.

– Подумать только! – горячо продолжил Камехамеха. – Спрятать изумительные тела наших красавиц под дерюжные мешки – и считать это благом! Да это просто варварство! И вы только представьте себе – запретить танец хула! Мистер Каллаган, вы когда-нибудь видели, как девушки танцуют хула?

– Нет, сэр, но с нетерпением буду ждать такой возможности до моего отъезда с Гавайев.

– Она у вас обязательно появится, друг мой. Не позднее, чем сегодня ночью, после луау.

Луау – праздничный пир – один из самых почитаемых обычаев на Гавайях.

По случаю королевского праздничного пира все были одеты, как для самой торжественной церемонии. Король Камехамеха в шелковых одеяниях, искусно расшитых золотом и серебром, с головы до пят являл собой истинного монарха островной империи. Затейливые узоры символизировали Пеле, богиню огня, и других древних богов.

Джон и Люк переоделись в те же одежды, что и Киано, не столь богато украшенные, как у короля, но тоже весьма живописные.

Среди приглашенных гостей Люк увидел Лейлани, Кокуа и Ули. Все они оказались в родстве с королевской семьей, и просто дух захватывало от их ярких платьев тончайшего шелка, игравших всеми цветами радуги. Длинные черные волосы девушек были перевязаны шнурками, сплетенными из серебряных и золотых нитей. Особое очарование прическам придавали прекрасные тропические цветы. Изящные туфли также были украшены цветами. Довершали наряды надетые на лилейные шейки девушек поразительной красоты гирлянды из цветов дерева охиа.

Лейлани, сияя улыбкой, подошла к Люку и, сняв с себя одну из гирлянд, робко надела ему на шею.

– На память от Лейлани, – смущенно шепнула она и, встав на цыпочки, чмокнула в щеку.

Киано наклонился к уху юноши и тихо пояснил:

– С сегодняшнего полудня ты все равно что помолвлен с этой вахини.

Люк покраснел до корней волос и промолчал.

Собравшиеся, скрестив ноги, расселись на соломенные циновки вокруг иму – вырытого в земле некоего подобия очага, накрытого листьями и засыпанного песком. В нем на жарких углях жарилось главное блюдо – свиная туша, завернутая в пряные листья.

Место для еды покрыли пальмовыми листьями и заботливо обложили папоротником и еще какими-то неведомыми растениями. Над головами гостей были развешаны гирлянды дивно пахнувших цветов имбиря, жасмина, олеандра и орхидеи. Около каждого места стоял алый гибискус.

В ожидании пиршества все лакомились ананасами, бананами, гуавами, грушами, манго, папайей и другими тропическими фруктами, в изобилии разложенными на огромных блюдах.

Здесь можно было отведать и лаулау – блюдо из запеченных кусочков рыбы, цыпленка и свинины. Не были обойдены и любители лиму – съедобных морских водорослей, лосося, креветок, тропических угрей, кальмаров. На низких столах громоздились крабы с разломанными панцирями, нашпигованные печеной кокосовой мякотью. Бататы, плоды хлебного дерева… Было столько всего, что Люк с Джоном скоро сбились со счета и прекратили снимать пробу, чтобы оставить хоть чуть-чуть места для калуа.

Само собой, перед каждым из гостей стояла миска с любимейшим деликатесом – пои. Оказалось, что если этим месивом сдабривать другую еду – рыбу или свинину, та приобретает особый пикантный вкус.

Но главным событием пира оставалась калуа. Наконец с очага сгребли песок и листья, и в ноздри ударил необыкновенно соблазнительный аппетитный аромат. Все восторженно загомонили.

– Я сейчас захлебнусь собственной слюной, – пошутил Люк.

Шипящую свинину раскладывали на деревянные блюда, добавляли гарнир – печеные бататы и бананы – и разносили гостям. Нежное, сочное мясо, покрытое хрустящей, поджаристой корочкой, было удивительно вкусно.

Все это время среди гостей расхаживали музыканты и без устали играли на народных инструментах непривычные для европейского уха гавайские мелодии. Люка поразила флейта, в которую нужно было дуть носом. Радовали слух звонкие, веселые переборы струн укелеле – гавайской гитары. Киано рассказал, что эту гитару завезли на острова португальцы.

Среди гостей короля присутствовали несколько американских сановников с женами. Хайрам Бинхэм, самый влиятельный на Гавайях христианский миссионер, приложивший много усилий, чтобы ввести на островах письменность. Джон Рикорд, который был министром юстиции в то время, когда в начале сороковых годов Соединенные Штаты предоставили Гавайям защиту от покушений на их независимость со стороны Франции и Великобритании. Был здесь и главный судья Ли, автор Уголовного кодекса 1850 года и либеральной конституции 1852 года. Одним из главных его достижений было великое махеле, или земельный передел, покончивший со старыми феодальными владениями. Теперь права и интересы правительства, короны и простых людей определялись и защищались беспристрастным советом, который возглавлял сам Ли.

• Предыдущая
• 48/93
• Следующая