Выбери любимый жанр

Четвертая жертва сирени - Данилин Виталий - Страница 13


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

13

Когда мы направились к двери, в гостиную из своей комнаты выглянула Анна Ильинична.

– Уходите? – спросила она озабоченно. – Я думала, мы вместе пообедаем и поговорим обо всем. Право, очень жаль!

– Ничего, Аннушка, обедать тебе придется без нас, – ответствовал Владимир с улыбкой. – Зато поужинаем вместе – надеюсь, Николай Афанасьевич к нам присоединится. Тогда все и расскажем. А сейчас – извини, пожалуйста, нас ждут срочные дела.

Действительно, до управы железной дороги мы дошли довольно быстро. По дороге Владимир успел коротко рассказать о житье-бытье семейства Ульяновых на хуторе в Алакаевке.

– Представьте, Николай Афанасьевич, задумала матушка приохотить меня к сельскому труду, – посмеиваясь, говорил он. – Купила более восьмидесяти десятин земли и дом. Немалые, доложу я вам, деньги – семь с половиною тысяч целковых! Что вам сказать… Попробовал я этим заниматься. В позапрошлом году и попробовал. Скотину завели, живой инвентарь, так сказать, пшеницу посеяли, подсолнухи… – Он покрутил головой, словно в веселом недоумении. – Ну какой из меня земледелец, помилуйте! Нет, к вящему разочарованию драгоценной моей маменьки, так и не проснулся во мне интерес ни к скотоводству, ни к землепашеству, ни к агрономии, ни к садоводству. По счастью, она у нас умница, – сказал Владимир с той сдержанной нежностью, с какой всегда говорил о Марии Александровне. – Решили мы оставить все эти гесиодовы «Труды и дни» природным земледельцам – сдали земли арендатору Адольфу Крушвицу, немцу честному и пунктуальному, ну а он уж с крестьянами дела ведет. И живем мы там только летом – как на даче. Что, собственно, и приличествует нам, городским жителям. А места там поистине волшебные! Одна липовая аллея чего стоит. Вам непременно следует нас там навестить. Пятьдесят с лишним верст, конечно, путь неблизкий, но если по хорошей погоде, особенно летом, – почему бы и нет? Не о чем даже и говорить.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,

в которой обнаруживаются секреты, таящиеся во властителях дум

За беседой на ходу я даже не заметил, как мы подошли к железнодорожному зданию. Здесь, наведя справки и попав к нужному чиновнику, мы узнали, что господин Пересветов сегодня на службу не вышел. Не было его и в субботу, когда выдавали жалованье.

– Болеют-с, – строго сказал нам чиновник. – Лежат дома-с. А если не лежат-с, то все равно дома.

– Что с ним?

Чиновник пожал плечами.

– Что-то нервическое, – ответил он, многозначительно возведя очи горе.

И мы с Владимиром снова отправились на Саратовскую, но уже в самое начало улицы, что почти на Самарке, – к дому, где с начала этого года снимали квартиру супруги Пересветовы.

Бог ты мой, что это я?! «Супруги Пересветовы»… К дому, где еще совсем недавно жила моя Аленушка! И откуда она отправилась в какой-то свой безвестный путь…

От Вокзальной площади до дома Константинова на Саратовской было не столь уж далеко, поэтому извозчика мы и на этот раз брать не стали.

По дороге Владимир поинтересовался моим мнением о зяте. И вновь ничего определенного я не мог сказать, кроме того, что господин Пересветов старше Аленушки, что он мужчина, на мой взгляд, вполне положительный и самостоятельный, что придана ему весьма важная для государства профессия и что он при ордене, награжден Святой Анной 3-й степени с мечами. При упоминании возраста Владимир поморщился, на профессию неопределенно хмыкнул, услыхав же про орден – коротко усмехнулся. Тем наш с ним разговор о Евгении Александровиче и закончился.

Когда мы приблизились к выкрашенному абрикосовой краской дому, в котором снимали квартиру молодые супруги, из ворот вышел какой-то мещанин – среднего роста, одетый скромно, но опрятно, в синей рубашке с косым воротом и широких серых штанах, спускавшихся на сапоги. По виду его можно было принять за старательного мастерового или деятельного мелкого торговца. У ворот он постоял немного, словно раздумывая – не вернуться ли. При этом его рассеянный взгляд обнаружил нас, направлявшихся к дому. На лице мужчины обозначилось удивление, которое, впрочем, быстро исчезло. Да и не было у меня уверенности в том, что именно таким было выражение, промелькнувшее на его лице, – все-таки мы были от него на значительном расстоянии. Опустив голову, мужчина резко повернулся к нам спиной и зашагал прочь. Что-то смутно знакомое почудилось мне в его фигуре. Именно в фигуре, может быть, в походке, но не в лице, которое я, впрочем, не успел достаточно внимательно разглядеть. Но что такого знакомого было в этом человеке, я все же не смог определить.

Дочь моя с зятем снимали квартиру в третьем этаже. Поднявшись по деревянной лестнице, крытой джутовой дорожкой с цветной каймой, мы с моим спутником оказались у массивной двери. Над рукояткою звонка была прикреплена визитная карточка, извещавшая, что здесь проживает «Инженер Евгений Александрович Пересветов». Необходимость позвонить разом вернула все мои тревоги и опасения. Видимо, Владимир понял это и, легонько меня отстранив, дернул за звонок сам.

В глубине квартиры звякнул колокольчик, после чего воцарилась тишина. До нас не доносилось ни звука. Мы выждали с минуту, и тогда уже я, деликатно придержав руку Владимира, нажал на звонок.

Только теперь за дверью послышались шаги. Потом чуть хрипловатый баритон, в котором я тотчас узнал голос Евгения Александровича, спросил:

– Кто там?

Показалось мне или в его голосе действительно были слышны тревога и даже едва скрытый страх?

– Я это, господин Пересветов, Ильин Николай Афанасьевич, – ответил я бодро. И спросил после крохотной паузы: – Разве Аленушка не получала телеграмму о моем приезде?

За дверью послышалось невнятное восклицание, после которого раздался звук отодвигаемого засова. Дверь распахнулась, и на пороге квартиры мы увидели мужа моей дочери. Физиономия его выражала крайнюю степень изумления.

– Боже мой… – произнес он растерянно. – Вы ли это, Николай Афанасьевич? Какая неожиданность… То есть, я очень рад… Телеграмма, да, конечно… – Господин Пересветов нисколько не был похож на того элегантного, уверенного в себе мужчину, каким видел я его на свадьбе. Землистое нездоровое лицо, ввалившиеся глаза, заметная сутулость, нервно подрагивающие руки. Передо мной явилось словно отражение прежнего Пересветова, но не в зеркале, а в жестяном тазу. Форменный сюртук был небрежно накинут на плечи, из-под него выглядывала кое-как заправленная в серые фланелевые брюки нижняя сорочка – пожалуй что и несвежая, насколько я мог судить при недостаточном освещении.

Худшие мои опасения подтвердились. Ежели бы Аленушка была здесь, ее муж ни в коем случае не мог бы выглядеть столь неподобающе. И я сказал непроизвольно – даже не сказал, а словно выдохнул:

– Значит, правда…

Пересветов от этого моего выдоха-шепота вздрогнул и даже отшатнулся.

– Что… Что – правда? – спросил он севшим голосом.

– Что с Еленой Николаевной случилось несчастье! – пояснил Владимир, лишь сейчас выступивший из-за моей спины.

– Да… – глухо ответил Евгений Александрович. Он опустил голову и повторил: – Да, случилось. Она исчезла. – Пересветов потоптался на месте и отступил от двери. – Прошу вас, проходите. Что ж на лестнице-то стоять…

Мы вошли в прихожую. Сердце мое сжалось от ужасного предчувствия. Если ранее – и в Кокушкине, когда я собирался в поездку, и в казанской гостинице, и на пароходе прошлой несчастной ночью, и еще сегодня утром – во мне жила отчаянная, хотя и парадоксальная, да пусть даже сверхъестественная уверенность в несуразности известия, принесенного Егором Никифоровым, – то сейчас, увидев мужа Аленушки, я вообразил, что услышу нечто особенно страшное. Может быть, нечто более особенное и более страшное, чем все то, что можно было до сих пор предположить.

Пересветов провел нас в небольшую гостиную. Царивший здесь хаос был вполне под стать безобразному виду хозяина. Вещи были в беспорядке разбросаны по дивану и стульям, посреди комнаты валялись брошенные сапоги. Обеденный стол загромождала грязная посуда. Сбоку, в опасной близости к краю стола, стоял серебряный поднос. На нем красовался графин, вполовину заполненный какой-то золотисто-желтой жидкостью. Рядом стояла граненая рюмка на короткой ножке, из которой, судя по остаткам, совсем недавно пили.

13
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело