Анатомия Комплексов (СИ) - Витич Райдо - Страница 38

• Предыдущая
• 38/80
• Следующая

"О, они еще и разговаривать умеют!" — удивилась Алена и зажмурилась, поморгала, стараясь развеять странные очи, избавиться от присутствия незваного призрака. Нет, мало не исчез, так еще и лицо появилось. Никак флэтонец здесь вечным сном почивает, окэсто. Лицо мужское, волевое, жесткое, с восковидной кожей, щеки впалые, губы лиловые. Давненько она таких не видела, а вот то, что на его голове намотано было, и вовсе не встречала, разве что дома, на Земле, подобное. Коричневая кисея, обмотанная вокруг лба, спускалась по щеке к шее, обвивая ее и свисая на грудь свободным, потрепанным концом. Звезды на лбу не хватало и гурий, исполняющих танец живота вокруг.

— Ты падишах? — хохотнула девушка. Получилось сухое, невнятное карканье. Но тот, видать, понял, ответил невозмутимо:

— Шаванпрат.

— Ничего имечко.

— Она не в себе.. — прошелестел голос рядом, мягче, женственнее, но его владельца Алена не могла разглядеть, повернуться надо было бы, а этого ей хотелось меньше всего, да и не моглось.

— Я вижу, — прищурились глаза. Мужчина склонился ниже, раздувая ноздри, и девушке почудилось, что он сейчас вопьется ей в горло клыками, как вампир. Она ждать не стала, взмахнула рукой, целясь в глаза, желая либо прогнать призрак, либо воспротивиться нападению. Но лишь воздух всколыхнула. Мужчина без труда перехватил ее запястье, останавливая и откидывая руку.

— Зря, — укоризненно качнул головой, во взгляде плескалось презрение. — Антористка? Сленгир-мэно?

Он не спрашивал- обвинял.

— Она канно, Шаванпрат, на волосы посмотри, — встрял другой голос.

Алена моргнула, не зная печалиться ей или радоваться, что призрак обладает вполне материальной плотью. И сил в нем много больше, чем в ней. Так и не успела к какому-то определенному выводу прийти, раскашлялась не вовремя. Так бы и скончалась в приступе, если б добросердечный «призрак» не сунул в рот фляжку с жидкостью. Не вода, а что-то неведомое, но чрезвычайно вкусное: то ли настой на душистых травах, то ли сок диковинных фруктов.

Да, добрый, но жадный. Четыре глотка только и дал сделать, а потом безжалостно отобрал, буквально выдрал из намертво впившихся во фляжку пальцев.

Она сильно обиделась, всхлипнула и…потеряла сознание.

Очнулась она от жуткой боли. Кто-то пытался отодрать рубашку со спины. Она забилась возмущенно и захрипела. В горле тут же запершило, ей опять сунули в рот фляжку. И опять дали сделать лишь несколько глотков. На этот раз она не обиделась. Четыре глотка влаги — это же целое богатство.

— Спасибо, — прошептала.

Мужчина нахмурился, словно его оскорбили:

— Что? — голос прозвучал резко, неприятно громко. Алена поморщилась:

— Благодарю. Грация. Мерси. Сенкью..

Лоб мужчины разгладился, дошло, кивнул:

— Ты канно.

— А ты?

Он промолчал и опять полез к рубашке на спине. Воспротивиться она не успела, только лбом в камень ткнулась и потеряла сознание.

В чувство привели ее быстро, сунули под нос какую-то дымящуюся палочку с жутким запахом: не захочешь, да очнешься, лишь бы подальше от подобного амбре оказаться. Она распахнула глаза и, морщась, попыталась отползти. Запах тут же исчез, и Алена увидела, что лежит на шкуре какого-то животного. Ярко-оранжевая, мелковорсистая и мягкая, как пух.

— Лауг?

— Гур.

Алена потерлась щекой и успокоено легла, воззрилась на мужчину. Тот сел напротив, как йог, не спуская с неё глаз. Осанистый, широкоплечий, одежда чудная, как униформа агноликов, только с длинными рукавами и с перехлестывающими ремками на груди и поясу еще масса всяких брелков на правом плече присовокуплена: трезубец, куб, полумесяц, матовая сфера, бусины, еще что-то.

— Ты кто? — тихо спросила она. Тот промолчал, словно не услышал вопроса, зато кивнул в сторону. И перед Аленой появилась девушка, весьма экзотической наружности, в сари и с блестящей накидкой на голове, закрепленной у виска изумительной заколкой в виде цветка.

Девушка ласково улыбнулась ей, присела на корточки, протянула небольшой фрукт и, обхватив колени, стала смотреть, как она ест. Алена вгрызалась в мясистый плод, как крот в почву, и смущенно поглядывала на незнакомку. Хорошенькая, черноволосая, черноглазая, лунноликая, с матовой ровной кожей и полными, ярко-малиновыми губами. На лбу две синие полосы и маленький алмаз — грутонка, стихия воды. "Вот это да!" — Ворковская опустила взгляд, стараясь не выказать удивления. Грутонка и окэсто — бывают же чудеса на свете?

Дети Груттона при рождении отмечались знаками той стихии, в которой родились. И не зря. Так степень их опасности для окружающих определялась. Одни энергию руками забирали, другие взглядом, третьи, воздух втягивая. Вообщем, встретил «счастье» такое, считай, в русскую рулетку поиграл, а вот насколько удачно — вопрос.

А вообще, груттоны, милейшие существа — верные, добрые, гостеприимные, да еще и однолюбы. Вот только мало их осталось, может, с сотню тысяч по всей галактике и наберется, но что на Флэте их резервации есть, Алена не знала. Эту-то информацию случайно из лэктора почерпнула, Рэй заставил, когда к первому выходу в «свет» готовил, чтоб перед «заморскими» гостями не стушевалась, не оконфузилась. Вот и пригодилось.

Н-да, этой водная стихия покровительствует, значит, самая безобидная из груттонов, и, когда сыта, не энергию забирает — болезни. Но все равно с такой окэсто связываться — безумие, нонсенс. Очень надо быть храбрым для подобного подвига. Или любить, как никому не снилось. Интересно: жена, знакомая или такая же незваная гостья, забредшая на огонек? Хотя, раз чавраш на голове, значит, жена.

Ворковская вздохнула и с сожалением облизала пальцы — кончился фрукт.

— Спасибо.

Девушка кивнула и хотела, видимо, что-то сказать, но мужчина не дал, напомнил о себе:

— Иди, Агия, — и голос при этом прозвучал на удивление мягко. "А ведь и правда — любовь", — сонно подумала Алена, довольная, что хоть у одних жизнь в радость. И глаза сами закрылись. Разморило ее мгновенно, словно не один хилый фрукт съела, а метровую лососину приговорила.

Экзиостиф тих и неприметен, как ночное светило, застыл перед балдахином троуви, отбрасывая теньна все ложе. Наталья испуганно ойкнула и попыталась спрятаться под простынями и подушками. Дэйкс недоуменно выгнул бровь, поглядывая на маневры наложницы и поджав губы, встал: под сиреневым атласом уже слышалось характерное икание, значит, не до утех, а как хорошо ночь начиналась…

— Две лявры в профильное пространство! Что ты здесь делаешь?! — насупил брови троуви, шаря недовольным взглядом по каменной физиономии Экзиостифа. Тот смиренно потупив взор, буркнул в пол:

— Важные новости. Неотложные.

— Ну!

Мужчина со значением глянул на ложе, потом на выход. Дэйкс с сожалением покосился на теплую постель, монотонно икающий силуэт Натальи под грудой подушек и, тяжко вздохнув, кивнул: уговорил. Прошлепал в соседнюю залу босыми ступнями, прислонился к дверям спиной, упер кулаки в бока и милостиво разрешил, поторапливая:

— Излагай. Кратко и быстро.

— Готов слайд памяти, — уныло сообщил мужчина.

— Чей? — озадачился троуви, — Анзигора? Издеваешься?! Трое суток, как готов!

— Сегюр-мэно, — тихо пояснил страж, старательно кося в сторону.

— Что?! — нахмурился Дэйкс: он ослышался? И по лицу агнолика понял: нет. — О, Модраш! Да как ты смел?! Без приказа?!..Ты хоть понимаешь, что натворил?! Да Рэйсли твой сэн-сэш проведет самолично! Можешь начинать ритуальное омовение!

Экзиостиф глянул исподлобья, останавливая полет фантазии троуви, и бросил:

— Виноват, знаю, но не о том жалею, что сделал, а о том, что не сделал. Мне не суд нужен, совет: как господину сообщить?

Дейксклиф насторожился: видать, черные мысли у Эльхолии были, а может, что и много хуже мыслей… И руку протянул:

— Давай слайд. Посмотрю — решим.

Десятиминутного просмотра троуви хватило с лихвой. Он с грохотом опустил кулак на сенсор, останавливая запись, и в мятежных чувствах закружил по зале, стараясь не глядеть на агнолика. Не стоит тому видеть, что он не одинок в своей растерянности.

• Предыдущая
• 38/80
• Следующая