Бегство в ад - Айронс (Эронс) Эдвард Сидни - Страница 32

• Предыдущая
• 32/39
• Следующая

Между этим человечком – как догадался Кул, врачом – и капитаном Альбразоном шал темпераментный диалог по-испански. Врач говорил гневно и страстно, Альбразон отвечал с благодушной ухмылкой на херувимском личике. Но врач настаивал, и Альбразон пожал плечами и сделал знак охранникам.

Когда они приблизились к Кулу и ухватили его за плечи, он вновь потерял сознание...

Очнувшись, Кул решил, что бредит. Он лежал в мягкой постели, на прохладных чистых простынях, комнату наполнял мягкий свет ранних сумерек. Его вымыли, покрыли целебной мазью ушибы, на самых серьезных ранах белели бинты. На подносе рядом с кроватью стояли остатки еды – куриного бульона, белого хлеба с маслом и полстакана молока.

Поел он, должно быть, сам, хотя ничего не помнил. Кул понимал, что прошло много времени, и догадался, что проспал не меньше суток. Тело заметно отдохнуло, самочувствие улучшилось, и в нем внезапно проснулась надежда. Его собирались отпустить. И решили привести в норму, чтобы избежать комментариев и критических замечаний по поводу обхождения в местных застенках.

Он закрыл глаза и снова заснул.

Когда он проснулся, за окнами было темно, но комнату освещала слегка затененная лампа. Кул постарался вызвать в памяти что-то волнующее – и всплыло воспоминание о встревоженном маленьком враче, склонившемся над ним со шприцем в руке. Коснувшись левой руки, он ощутил на бицепсе тонкий клочок марли. Его залила странная умиротворенность, он не ощущал ни боли, ни страданий, ни голода. И чувствовал себя прекрасно.

– Педро, – окликнул кто-то.

Он резко повернулся – и увидел Марию Дельгадо. Она сидела в кресле у кровати, в лучах мягкого света лампы мягко светились ее каштановые волосы, мягкими волнами падавшие на обнаженные смуглые плечи. На ней были крестьянская юбка и тонкая белая блузка, которая казалась почти прозрачной. Следившие за ним широко раскрытые глаза были полны нежного сочувствия.

– Бедный Педро, – грустно вздохнула она.

Он смотрел на нее и думал: просто невероятно, чтобы такая прекрасная женщина была так жестока. На миг мелькнула мысль, что она – просто плод его воображения. Но она плавно поднялась с кресла, шагнула к кровати и опустилась рядом с ним; прикосновение холодных длинных пальцев к его лицу было достаточно реальным. Реальным был и запах духов, и мягкое скольжение волос, когда она склонилась ниже. Когда она его поцеловала, горячие груди легли на его обнаженное тело.

– Бедный, бедный Педро.

– Убирайся, – буркнул он.

– Ты так страдал, милый. Это моя вина. Я пришла бы раньше, но дон Луис не позволил. Он меня обманул. И не сказал, что с тобой сделали в этом ужасном месте.

– Я все еще в тюрьме?

– Да. Но я настояла, чтобы тебя перевели в апартаменты коменданта. Капитан Альбразон раздражен, что ты занял его спальню. Но я была очень рассержена всем, что случилось. Поэтому ты здесь.

– Спасибо, – сказал он. – Но все это зря.

– Могу тебя понять, – вздохнула она. – Ты должен меня ненавидеть.

– Ничуть, – возразил он. – Но если выпадет шанс, я тебя убью.

Она улыбнулась и откинула со лба прядь волос.

– Ты нездоров.

– Я знаю, что говорю, – возразил он.

– Нет. Ты измучен и зол. Если я тебе скажу, что я не виновата, что не я решала, ты мне не поверишь. Да я и не жду, чтобы ты поверил. Меня томит печаль воспоминаний о лунной ночи на берегу океана, когда не было ни вчера, ни завтра. Ты помнишь?

– Помню, – буркнул он.

Она смотрела широко раскрытыми и с виду искренними глазами.

– Когда той ночью я сказала, что любила Гидеона, а потом полюбила тебя, я не лгала. Но эта маленькая искра правды затерялась в паутине обмана, которую дон Луис заставил меня сплести. Я все еще хочу тебя, хочу вернуть ту ночь.

– Никак у тебя появился новый план убийства?

– Прошу тебя, не надо. Дон сам приказал Джонсону.

– Но ты подсыпала в вино отраву.

– Как бы иначе я могла уйти, чтобы поговорить с доном Луисом? Той ночью я убедилась, что мы совершаем ошибку, и хотела изменить наши планы, спасти тебя и Гидеона. – В ее голосе звучала мольба. – Скажи мне, Педро, ты тогда любил? В ту ночь, ну хотя бы немного?

– Может быть, – признался он. – Но это было так давно...

– Всего несколько дней назад. Но теперь ты полон ненависти и готов меня убить.

Он лежал, спокойно глядя на нее, и переполнившее его душу изумление не отражалось на исхудалом суровом лице.

– Давай не будем о любви. Поговорим о том, как мне отсюда выбраться.

– Милый, я для того и здесь. Это было совсем нелегко, дон Луис отчаянно возражал. Говорил, во мне берет верх женщина, а это неверно. В его руках все мое состояние, но я не намерена позволить ему управлять моим сердцем. Я так ему и сказала, и он был очень зол. Но у меня своя дорога. Тебя освободят, мой Педро.

– Каким образом?

– Ты должен быть благоразумен. Мы так и не нашли письмо Гидеона, иначе тебя не засунули бы сюда. Я дону Луису сказала, что ты не хуже Гидеона и, может, даже крепче. Он подумал и согласился, что тебя следует освободить под честное слово потом передать нам письмо.

Первой реакцией Кула было подозрение. Он понял: случилось что-то важное, заставившее их пойти на эту уступку. Но возможности выяснить, в чем дело, у него не было. Он убеждал себя не верить ни единому слову Марии, но не мог погасить в себе надежду. Девушка с любопытством наблюдала за ним, кусая губы. В голосе появилась хрипотца.

– Дона Луиса нелегко было уговорить. Он выдвинет множество мелких условий, но это неважно. С другой стороны... – она запнулась.

Кул бросил:

– Договаривай!

– Мисс Джордан, – спокойно пояснила Мария.

– При чем тут она?

– Она укрылась в вашем посольстве. Мы можем захватить ее, если понадобится, даже рискуя осложнениями. Все можно объяснить бесчинствами толпы. Сейчас мы уверены, что письмо у нее. Дон Луис говорил с сеньором Тиссоном, рассчитывая на взаимные уступки; но сеньор Тиссон ничего не ответил. Итак, мы убеждены, что твоя подруга мисс Джордан владеет нужными нам данными. И если ты не будешь благоразумен, возьмемся за нее.

Вот кошка и выпустила стальные коготки, – подумал Кул.

– Не слишком ли ты напираешь на Элис? – спросил он.

– Разве я так ревнива? Вижу, ты ее еще любишь, хотя я так надеялась... – она с улыбкой прервала. – Ты прав. Не время говорить о любви. Позднее, когда ты поверишь в мои добрые намерения, вернемся к этому еще раз. Можем даже снова найти место во времени, когда не будет ни вчера, ни завтра. Я вижу, ты колеблешься.

– Я думаю о Гидеоне, – пояснил Кул. – Я просил разрешения с ним увидеться, но о нем никто не знает. Или дон Луис думает, что может вернуть его мне в гробу и считать, что сделка состоялась?

– Гидеон жив, – поспешно заявила Мария.

– Где он?

– В соседней комнате. Я знала, что ты захочешь его увидеть. Его перевели сюда.

Кул резко сел и опустил ноги с кровати, совсем забыл, что не одет. Он видел, как глаза Марии скользнули по его телу, плотоядно его лаская, но не обращал внимания.

– Дай мне его увидеть.

– Но, Педро, дверь не заперта.

На первом шаге он качнулся и выпрямился на втором. Девушка кинулась было за ним, потом остановилась. Лицо ее стало странным, почти испуганным. Он прошипел:

– Не трогай меня!

– Педро, пожалуйста, ты еще слаб.

– Я достаточно крепок, отойди!

Новые шаги становились все увереннее. Он добрался до двери и нажал на ручку, чувствуя, как та скользит в мокрых от пота пальцах, потом повернул защелку – и дверь открылась. Комната была похожа на ту, откуда он вышел; свет проникал через дверной проем, где он стоял. В полумраке рисовались громоздкие очертания кровати и двух кресел, и белый прямоугольник другой двери. Но в постели никого не было, в креслах тоже. Кул помедлил в дверях и почувствовал, как затихла Мария, стоявшая вплотную за его спиной.

– Гидеон? – позвал он и услышал частое испуганное дыхание Марии. – Гидеон? – позвал он снова.

• Предыдущая
• 32/39
• Следующая