Придорожная трава - Денисова Ольга - Страница 13

Ему показалось, что женщина в темноте пожала плечами, но все же повернула фонарик на дорожку.

– Пап! – тут же услышал он с крыльца.

Он оглянулся, но после яркого света ничего на крыльце не увидел.

– Ты оделся? – спросил Илья: он бы предпочел, чтобы Сережка сидел в теплой избушке, а лучше всего – лежал под одеялом.

– Да, пап, я тебе кроссовки несу.

– Спасибо, сына. Это очень кстати. Только не подходи близко к собакам, поставь их на дорожку.

– Хорошо, – немедленно согласился ребенок, сбегая с крыльца.

Хозяйка собак не преминула осветить и Сережку, тщательно обходящего суку с прижатыми ушами. Он действительно нормально оделся, даже куртку застегнул. Не иначе, сильно промерз, пока они отбивались от собак и крались к крыльцу. Если ребенок простудится, Лара его никогда в Долину с ночевкой не отпустит.

– Ты согрелся? – спросил Илья на всякий случай.

– Да, нормально, – махнул рукой Сережка, выходя на дорожку впереди Ильи с собаками. Кобель было дернулся к ребенку, но Илья рванул его назад, грубо и властно. Мальчик поставил расшнурованные кроссовки на щебенку и грамотно отошел в сторону, дав Илье возможность к ним подойти.

Илья сделал шаг: сука покорно пошла рядом, кобель же попробовал упереться. Пришлось снова накручивать ошейник на руку, чтобы зверь не выдернул из него голову. На этом пес прекратил бессмысленное сопротивление и двинулся вперед. Остановиться возле кроссовок он тоже не пожелал, и снова пришлось дергать его к себе – удивительно вредная зверюга, было в нем что-то от упрямого подростка, демонстрирующего гонор на каждом шагу.

Руки были заняты, и надеть кроссовки как следует не удалось – пришлось идти, сминая пятку, с развязанными шнурками. Но это показалось Илье значительно лучшим, чем шлепать босиком по острым камням.

– Пап, можно я пойду с вами? – спросил Сережка.

– Пошли, – согласился Илья, – только близко к собакам не подходи.

Он подумал, что с сыном будет чувствовать себя не так неловко в присутствии этой уверенной женщины, да и идти было недалеко.

– Я дядю Мишу будил, но он так и не проснулся…

– Да где ж ему проснуться! – хохотнул Илья.

Темп задавала хозяйка собак, не торопясь шествуя сбоку от Ильи, и освещая дорожку. Сережка шел с другой стороны, шагах в трех от дорожки, спотыкаясь, поскольку на него света фонарика не хватало. Когда повернули на асфальт, Илья увидел, что ее участок ярко освещен прожекторами с трех сторон. Света хватило на то, чтобы он смог разглядеть очертания ее фигуры: рослая, наверное, выше него, очень стройная – ну просто модель. И профиль у нее был красивый – высокий выпуклый лоб, заостренный прямой нос, сжатые губы и точеная линия подбородка. Женщина шла, откинув плечи назад и грациозно выкидывая вперед ноги, как будто по подиуму.

Илья мрачно взглянул на свои шаркающие по асфальту кроссовки.

Чем ближе они подходили к участку, тем светлее становилось вокруг, и тем лучше Илья мог рассмотреть незнакомку. Нет сомнений, это была очень красивая женщина. Яркие, миндалевидные глаза, хорошо очерченный рот, длинные тонкие пальцы – удивительная женщина. Ему хотелось разглядывать ее, с одной стороны, а с другой невыносимо раздражала сложившаяся ситуация. В конце концов, он не выдержал раздражения и неловкости, и спросил:

– Зачем же вы их выпускаете, щенков ваших? Не болонки ведь.

Женщина медленно повернула голову в его сторону, смерила взглядом и ответила, презрительно приподняв губу:

– Я же сказала, что я их не выпускала.

– Но кто-то же их выпустил, разве нет?

– Я так думаю, это кто-то из ваших пошутил. Когда я выходила, калитка была открыта, а я сама закрывала ее перед тем, как уйти спать. Не запирала, но собаки сами ее открыть не могли.

Она дернула плечом, словно хотела скинуть с себя что-то неприятное.

– Нас тут всего трое: мы с Сережкой и Мишка. Только Мишка спит беспробудно, ему до вашей калитки дела нет. А я, знаете, не сумасшедший.

– Ребенок мог пошутить, – невозмутимо пожала она плечами.

Сережка поспешил вмешаться:

– Я что, по-вашему, встал среди ночи и пошел ваших собак выпускать? Я тоже не сумасшедший!

Они подошли к распахнутой калитке, и женщина красиво повела рукой, пропуская его вперед. Илья вышел на ярко освещенное пространство и тут же справа от себя увидел вольер, куда, видимо, следовало засадить собак. Дверь в вольер оставалась открытой.

– Папа! – крикнул Сережка, который зашел в калитку последним, – у тебя кровь!

Илья завел обеих собак в вольер и не без опаски выпустил сперва суку, а потом и кобеля. Но, похоже, звери смерились со своей участью, поэтому никаких попыток напасть или сбежать не сделали. Он с радостью захлопнул за собой дверь и задвинул широкий засов.

– Папа, – Сережка кинулся к нему и повис на шее, – как же мне было страшно! Папка, ты такой крутой!

– Да ладно, – смущенно пробормотал Илья, хлопая Сережку по плечу.

– Вы испортите его курточку, – поджала губы незнакомка.

Илья взглянул на руку и отодвинул ее подальше от Сережки – кое-где кровь уже запеклась, но все равно еще капала на землю. Пока он вел собак, он совершенно этого не замечал, и боли не чувствовал. А теперь понял, что искусанные руки ноют, особенно если опустить их вниз. И замерз он до того, что вот-вот начнут стучать зубы.

– Пожалуй, нам пора, – сказал он себе под нос, отстраняя Сережку.

– Тебе больно? – Сережка поднял на него глаза, наполняющиеся слезами.

– Да ты чего, парень? – усмехнулся Илья, – Пошли!

– Может быть, вас перевязать? – женщина чуть наклонила голову и посмотрела на него вопросительно.

– Нет, спасибо, – ответил Илья, подталкивая Сережку к калитке, – я как-нибудь сам. До свидания.

– До свидания, – довольно равнодушно и немного свысока ответила женщина.

В воскресенье Ника поднялась довольно поздно и с испугом посмотрела в зеркало – от нервотрепки прошедшего дня и бессонной ночи лицо побледнело и осунулось, под глазами залегли тени.

Прошлой ночью она долго не могла уснуть. Едва сон брал ее в свои объятья, ей тут же являлись мутные желтые кошачьи глаза на окровавленной оскаленной морде. В ее кошмаре мертвый зверек поднимался на ноги, заходил в гостиную, уверенно поднимался по лестнице, лапой открывал дверь в ее спальню и прыгал ей на грудь. А она не могла шевельнуться, чтобы сбросить его с одеяла. И только когда он холодным носом начинал тереться об ее лицо, она в ужасе просыпалась и долго старалась прийти в себя, не понимая, где сон, а где реальность. Так повторялось несколько раз, пока Ника не решила встать и проветрится.

Она накинула шелковый халатик и вышла на балкон.

Ночь была свежей, даже холодной, лес, стеной стоящий за забором, в темноте показался ей зловещим и живым. Она вспомнила, как кот незадолго до своей гибели рычал и всматривался в его глубину. Нехоженый, дикий, страшный лес.

Из темноты на нее смотрело нечто. Ника внезапно почувствовала себя совершенно беззащитной перед этим нечто, маленькой, одинокой и беспомощной. Ей захотелось спрятаться, залезть под одеяло, накрыться с головой и оставить включенным свет, но взгляд из леса приковал ее к себе, она не могла решиться уйти с балкона. Казалось, стоит ей только развернуться к лесу спиной, как что-то огромное и темное накинется ей на плечи, уронит, раздавит, вопьется в шею острыми длинными зубами, дохнет в лицо холодным смрадным дыханием…

Ника передернула плечами: пережитый стресс все же не прошел для нее даром. Надо спуститься в кухню и выпить чего-нибудь успокоительного, и, наконец, уснуть. Когда она повернулась и хотела шагнуть с балкона в комнату, то услышала грозный лай своих собак. И лаяли они ничуть не во дворе, а гораздо дальше от дома, чем можно было предположить. Ника насторожилась: только не хватало, чтобы злобные псы покусали какого-нибудь одинокого прохожего! Неприятностей после этого не оберешься!

Она включила свет, прошла из спальни в кабинет, выходящий окнами в сторону ворот и дороги, и приоткрыла окно. Точно! Собаки лаяли вовсе не во дворе! Интересно, как они выбрались оттуда? Алексей уверял, что ни одной лазейки им не оставил.