Выбери любимый жанр

Одинокий путник - Денисова Ольга - Страница 6


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

6

Сук треснул под ногой неожиданно громко, и даже свист ветра этого звука не заглушил. Лешек зарылся в снег и замер, задержав дыхание – монахи остановили лошадей и оглянулись, прислушиваясь, а потом галопом направились в его сторону. Он спрятал лицо в снегу и сжался в комок – только сейчас он в первый раз подумал о том, что с ним будет, если его поймают.

Лешек не сомневался в том, что Дамиан его убьет, и смерть его будет долгой и мучительной. Чтобы другим послушникам было неповадно разбегаться из монастыря. Лешек подумал об этом отстраненно и спокойно: если его поймают, ему надо будет всего лишь с готовностью принять смерть. Гораздо страшней представлялся другой путь – жизнь в монастыре. Его могли ослепить, сделать калекой – Дамиану хватит фантазии навсегда приковать его к обители, чтобы ничего светлого в его жизни больше не осталось. И на этот случай Лешек приготовил решение: тогда он умрет сам, по своей воле. Ему нет дела до того, что об этом думает их злобный бог. По всему выходили только мучения и смерть.

Страха не было.

Всадники подъехали к берегу и остановились в нескольких метрах от Лешека.

– Да это от мороза ветка хрустнула, – сказал один.

– Погоди. Я все же посмотрю.

Лешек улыбнулся и расслабился – или его увидят, или не увидят. Ночь, он в тени, снег вокруг рыхлый и… он обмер: следы. Они увидят его следы!

Всадник спешился и направился к лесу – Лешек слышал, как скрипит снег у него под ногами, но вскоре шаги замедлились и стихли:

– Да тут снегу по пояс! Он тут не пройдет! Наверняка, давно замерз где-то!

– Помолись, чтобы этого не случилось, – крикнул ему второй.

– Почему?

– Потому что тогда мы будем не верхом прогуливаться по реке, а ползать по пояс в снегу, разыскивая его труп! Полкан же ясно сказал!

Шаги повернули от берега, монах сел на лошадь, и вскоре Лешек перестал слышать мерный топот копыт. У него стучали зубы – то ли от волнения, то ли от холода.

* * *

Лешек боялся Дамиана. Всегда. И не он один – Полкана боялись все, и воспитанники, и воспитатели. И больше всего в приюте боялись его «помутнений», как их называл Леонтий. Этими помутнениями он частенько пугал мальчиков:

– У брата Дамиана от этого случится помутнение! – говаривал он, и иногда бывало достаточно только припугнуть какого-нибудь расшалившегося ребенка тем, что сейчас его отведут к Дамиану, и у того случится помутнение, чтобы самый отчаянный шалопай разрыдался от страха и на коленях молил о прощении.

А «помутнения» у Полкана и вправду случались – на него, особенно после обеда, когда он неизменно пил вино, нападала неконтролируемая ярость, и, если рядом не находилось кого-нибудь вроде Благочинного или отца Паисия, он мог и убить в запале того, на кого эта ярость обрушивалась. За поясом Полкан всегда носил кожаную плеть, очень тяжелую, с треугольным наконечником из металла, и, говорили, что десяти ударов ею достаточно, чтобы вышибить дух из взрослого человека. Во всяком случае, иногда мальчикам доводилось ее попробовать, и рваные раны, нанесенные плетью, не заживали несколько недель.

Для поддержания репутации, Полкан мог и изображать свои «помутнения», просто так, чтобы его боялись. Но это всегда было заметно – когда он притворяется, а когда – нет.

Лешеку Дамиан казался демоном ада, посланным на землю наказывать грешников, не дожидаясь их смерти. Учитывая, что слово «грех» Лешек понимал очень по-своему, то грешниками считал всех вокруг, и себя самого, и Лытку. В его голове не укладывалось, можно ли быть грешным «больше» или «меньше». То, в чем ему предлагалось каяться на исповеди, в его мыслях имело равную цену. Убийство ничем не отличались от лишнего куска хлеба, съеденного за столом, ибо именовалось это чревоугодием, и плохо прочитанная молитва считалась нарушением первой заповеди, и чуть выше приподнятая голова – грехом гордыни. А Лешек был любопытен, и опускать глаза долу все время забывал. В конце концов, он примирился с тем, что каждый его шаг грешен, и успокоился на этом.

Единственное, что хоть немного приводило в порядок путаницу в голове, это епитимии, назначавшиеся духовниками после исповеди. Разумеется, на исповеди мальчики никогда не признавались в том, что могло бы повлечь за собой серьезные наказания, и ими давно были придуманы «невинные» грешки, за которые могли назначить чтение «Отче наш», в течение часа стоя на коленях, или тридцать поклонов распятию, или еще что-нибудь столь же необременительное. Признаваться в чем-нибудь надо было обязательно, и у каждого имелся в запасе набор «грехов». Между собой мальчики обменивались этими «грехами», боясь выдумывать что-то новое, так как никто не знал, какое за этим может последовать наказание. Только самые отчаянные пополняли эту копилку «грехов», Лытка, например. И Лешек снова вздыхал в восхищении, и тоже хотел стать таким же отчаянным, но так ни разу и не решился.

Дамиан, сам в прошлом из приютских, хорошо знал эту практику, и смеялся над духовниками, иногда в открытую, прямо при воспитанниках. Лешек часто замечал, что Полкан с пренебрежением относиться к иеромонахам, и это укрепляло его в мыслях о том, будто тот состоит на службе у дьявола, поэтому и не боится бога. Мелкие грешки приютских мальчиков Дамиана не волновали, он ставил во главу угла только те проступки, которые выходили за пределы приюта и могли вызвать недовольство со стороны Благочинного или самого аввы. Впрочем, если какой-нибудь воспитатель притаскивал к нему мальчишку, сам факт того, что его потревожили из-за пустяка, мог спровоцировать гнев Полкана.

Однажды вечером, после ужина, к мальчикам заглянул отец Леонтий, что само по себе показалось странным – Леонтий любил поспать, и если вечернюю службу не служили, уходил в свою келью как можно раньше.

– Лешек, – ласково позвал он прямо от двери, и голос его был так сладок, что Лешек сразу почувствовал неладное, – пойдем со мной, тебя зовет отец Паисий.

Однако привел его Леонтий не в келью к иеромонаху, а в трапезную братии, где Лешек до этого ни разу не был. Огромная зала с длинным широким столом оставалась почти пустой, только во главе стола сидели трое: сам Паисий, Благочинный и Дамиан. Лешек так испугался, что не сумел как следует осмотреться. Леонтий провел его через всю трапезную, но он, памятуя о наставлениях Лытки, опустил голову как можно ниже и смотрел только на свои босые ноги.

– Лешек, не бойся, – улыбнулся ему Паисий и поставил так, чтобы все трое могли его хорошо видеть, – этот разговор никаких последствий для тебя иметь не будет. Мы ведем богословскую беседу, и хотели бы, чтобы ты послужил примером для некоторых наших измышлений, только и всего.

Лешек не особенно понял смысл его слов, но ему стало еще тревожней.

– Да, малыш, мы знаем, что все вы опасаетесь гнева брата Дамиана, – Благочинный погладил его по голове, – но сейчас можешь чувствовать себя совершенно свободно – брат Дамиан пообещал нам, что не будет тебя наказывать, даже если тебе придется признаться в чем-нибудь, заслуживающем кары.

Лешек совсем струсил – он вовсе не собирался ни в чем сознаваться. Он бросил короткий взгляд на Дамиана, и понял, что и Благочинный, и Паисий заблуждаются на этот счет – на губах Полкана поигрывала легкая улыбка, а в глазах прятался подозрительный злой огонек.

Они расспрашивали его, что он думает о боге, о грехе, о молитве, и Лешек сначала отвечал односложно, или пытался пересказывать то, чему его учили. Отец Паисий не скрывал разочарования, стараясь его расшевелить, и Лешек внезапно пожалел его: ему показалось, что он делает иеромонаху больно тем, что не хочет сказать правды, разрушает какие-то его надежды. Он разрывался между страхом и жалостью, и, в конце концов, позволил себе высказать некоторые собственные мысли.

– Обратите внимание, – Паисий повернулся к Благочинному, – ребенок, несомненно, понимает божий страх, но не может разобраться, что есть хорошо, а что – плохо. Он верит, искренне верит, но вера его не имеет под собой любви. И, я думаю, любой приютский мальчик, если вообще умеет выражать словами свои ощущения, скажет нам то же самое. А это означает, что в воспитании отроков мы делаем упор на дисциплину и на страх, но не даем им настоящей, глубокой веры, которая может поднимать человека над собой, которая зажигает сердце…

6
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело