В прицел судьбу не разглядишь - Байкалов Альберт - Страница 22
- Предыдущая
- 22/75
- Следующая
– Заводите.
Прапорщик встал. Она посторонилась. Как Павел и предполагал, рядовой остался снаружи у дверей.
– Ну, здравствуйте, Павел Сергеевич! – Врач откинулся на спинку стула и оглядел Павла с головы до ног. Перед ним, на столе, лежала история болезни. Стоящий по другую сторону стул, вопреки ожиданию, был свободен. Жилова прошла и села на другой, у окна.
Павел ответил на приветствие кивком, словно старому знакомому. Хотя так оно и было. Здесь он провел почти месяц.
– М-да. – Доктор взял со стола небольшой молоточек и встал: – Как самочувствие? Голова не болит?
– Бессонница. – Павел стрельнул взглядом в сторону Жиловой. Она внимательно следила за разговором, не скрывая этого.
– Ясно, еще что?
– Звон не проходит.
– Так, – протянул Павел Сергеевич и многозначительно посмотрел на прапорщика.
– Освободи ему руки, – скомандовала Жилова и, словно желая убедиться, что вверенный ей злодей не сможет воспользоваться для бегства окном, оглянулась назад.
– Повернись, – раздался из-за спины голос.
Павел подчинился и протянул руки.
Прапорщик забросил ремень автомата на плечо и проворно снял наручники. Это было даже неожиданно. И тут же в голове возник дерзкий план. Он понял, что Жилова не видит сейчас его рук. Более того, между ними еще стоит врач! Прапорщик словно в замедленном кино опускает руку с «браслетами» вниз, слегка отклонившись назад. В последний момент Пашка поймал себя на мысли, что он левша. Пора! Словно год назад, на тренировке, тело обрело чувствительность и стало послушным. Мышцы ощутили прилив силы. Он знал, это допинг в виде адреналина. Павел зацепил ремень автомата. Ладонь скользнула вверх, коснувшись одежды на груди, пошла вправо. Одновременно выпрямленными пальцами левой руки он резко двинул прапорщику по глазным яблокам. Вскрик застрял в горле конвойного вместе с ударом ноги в пах. Схватившись за причинное место, он повалился на бок. Павел рванул за автомат уже двумя руками. Звук рухнувшего на пол тела и лязг затворной рамы прозвучали одновременно. Он обернулся.
– Всем стоять! – Павел произнес это негромко. Почти миролюбиво.
Жилова лишь поднялась со стула. Врач отшатнулся. Павел шагнул через прапорщика к дверям, развернувшись к ним плечом. Они с треском распахнулись, но тут же отлетели обратно. Он понял, что с другой стороны кто-то был. Оставшийся снаружи конвоир не мог разрешить кому-то войти. Значит, это он сам спешил на шум. Пашка двинул по двери второй раз, уже ногой. Так и есть, на полу у противоположной стены сидел белобрысый. Кепка валялась рядом.
– Брось автомат! – не своим голосом закричал Павел и выстрелил выше его головы.
От выкрашенной в бежевый цвет стены над солдатом разлетелись в стороны грязные брызги штукатурки. Он вздрогнул, втянул голову в плечи и зажмурился. Не раздумывая, Павел двинул его ногой в челюсть. Ударившись затылком о стену, белобрысый, словно мяч, отлетел вперед и повалился на бок. Павел подхватил второй автомат и рванул к выходу. Теперь не надо бежать по лестнице вверх. Преследовать его некому и не с чем. Остался только водитель. Он попытался вспомнить, был или нет тот вооружен. Но уже немолодого сержанта Павел видел лишь мельком. Он на одном дыхании пронесся по коридору. Дежурная медсестра с перекошенным от страха личиком встала из-за стола. Он заскользил по кафельному полу, пытаясь остановиться рядом с ней. Девушка, заметив это, открыла рот и что-то пролепетала. Пашка подхватил второй автомат под мышку и освободившейся рукой схватил телефон. Рванул что есть силы его на себя, вырвал провод, после чего метнул в стену, едва не попав в голову невесть откуда взявшемуся больному. Осколки пластмассы и внутренности брызгами разлетелись в разные стороны. Медсестра закричала. Но было не до нее. Павел развернулся к выходу и тут же увидел бегущего навстречу сержанта. Он был без оружия. На что надеялся этот человек, непонятно. Может, решил, что подследственному будет тяжело обращаться с двумя автоматами сразу? Пашка забросил тот, что держал прижатым к туловищу, за спину, а ствол второго направил в грудь сержанту:
– Стоять!
Тот замер и вытянул руки вперед:
– Подумай! Ведь себе хуже сделаешь!
– К стене!
Он подчинился.
– Ключи от машины! – потребовал Павел.
Сержант больше не собирался испытывать судьбу. Павел выскочил на улицу и первым делом забросил один автомат на козырек крыльца. Потом забрался за руль. Путь свободен.
Глава 8
Антон открыл глаза. Поднятый из-за жары полог делал палатку похожей на гигантский прямоугольный зонт. Его кровать стояла с краю, как это принято говорить, у стенки. Из-за ее отсутствия третий день подряд он, прежде чем встать, некоторое время наслаждался неописуемой красотой рассвета в горах. К нему нельзя привыкнуть. Его можно встретить десять, сто, триста раз и в каждый такой момент заново испытать восторг, от которого захватывает дух.
«Странно, – думал он, глядя на то, как серебрится на вершинах ставших багровыми гор снег, – вот я русский. Меня больше должны волновать березки на лугах или сосновые леса. Но почему в горах так завораживает прелесть наступающего утра? Может, просто на родине леса с годами все-таки приедаются?»
– Гребаный Марс! – неожиданно прохрипел из-за спины Дрон. Скрипнула кровать. Послышался звук отброшенного в сторону одеяла. – Как здесь люди живут? Два дерева и камни. Половину времени ходишь, как будто в розовых очках.
– Если Марс, то в красных, – уточнил Лавр.
– Чего? – переспросил Дрон.
– Марс – красная планета, а не розовая. – Банкет смачно зевнул. Антон даже расслышал, как лязгнули его челюсти.
– Знаешь, – вновь заговорил Дрон, – с Родимовым можно где угодно оказаться. Подкинет ему СВР тему, что одну из планет Солнечной системы используют террористы. Базу, например, на ней устроили и работают над созданием оружия массового поражения. Как пить дать, окажемся там в течение недели.
– Типун тебе на язык, Вася, – проворчал Джин.
– Ой, фто эфто со мной! – стал дурачиться Василий, делая вид, будто у него действительно мгновенно распух язык.
– Мне, наоборот, нравится. – Антон откинул одеяло и сел.
– Ты стареешь, – на полном серьезе проворчал Дрон, опустил ноги на лежащий внизу брезент и встал. С хрустом почесал мускулистую грудь.
На Антона накатили обида и злость. Да, скоро тридцать пять. Для спецназа уже чересчур. Но чего это Дрон себе позволяет?
– С какой это радости ты решил, что я уже рухлядь? – Он всем телом развернулся в его сторону.
– Ну, допустим, я этого не говорил. – Дрон взял висевшие на дужке кровати штаны и стал их надевать. – Вернее, не это имел в виду. Ты у нас что-то вроде монаха. Знаешь, у буддистов есть ламы. Например, на Тибете. Кажется, в Бурятии одного такого недавно нашли. Сто лет после смерти пролежал в песке с солью, и хоть бы что. Их почитают, преклоняются. Они прожили большую жизнь. Опыт и мудрость этих монахов недосягаемы для приземленных. Вот они могут разглядеть красоту даже в дерьме...
Антон понял, что Дрон, как всегда, иронизирует, и едва собрался заткнуть ему рот, как его опередил Кот:
– Все, Вася, я сейчас встану и тебя придушу! Ты чего с утра как радио! У тебя что, на нервной почве крыша поехала? Сходи лучше в туалет.
– Пусть Москит его посмотрит, – проворчал Шаман. – Не нравится он мне последнее время. И в руках этого придурка будет наша жизнь?
– Да я лучше застрелюсь, – хохотнул Банкет.
Антон ничего не стал говорить. Просто молча встал и стал одеваться. Лирическое настроение прошло. Начались обычные будни. Он прекрасно понимал Дрона. Неизвестно, как на его месте вел бы себя сейчас профессиональный летчик. Человеку, имеющему лишь начальные знания и самые поверхностные навыки, необходимо совершить перелет без связи с землей, над чужой территорией в условиях гор, на вертолете, который на ходу разваливается.
Вчера при взлете под ним отвалился кронштейн крепления сиденья. А при посадке попытка закрыть блистер закончилась тем, что рычаг задвижки остался у Антона в руках. Хотя инструктора были спокойны и уверяли, что машина может еще не один раз облететь вокруг земного шара, это высказывание оптимизма не прибавило.
- Предыдущая
- 22/75
- Следующая