Сокровище forever! - Кащеев Кирилл - Страница 15

• Предыдущая
• 15/40
• Следующая

– А если все-таки купят? – повторил Вадькин вопрос Салям.

Светлана Вениаминовна задумалась.

– Разве что само похищение – заказное, – наконец предположила она. – Есть ведь всякие любители… Но… Иметь у себя украденную из государственного музея вещь – все равно что не иметь ее вовсе! Новый владелец даже похвастаться не сможет! Так что больше одного процента от реальной стоимости не дадут.

– Полтора миллиона, – мгновенно прикинул Вадька. – Может, и есть где балованные воры, которые за полтора миллиона и не почешутся, а наши вполне могли рискнуть.

– Вор-то мог, – неожиданно возразил Сева, – но если эта музейная тетка права – как-то я не верю в миллионера-любителя, который выложит за пектораль полтора лимона баксов! Раз она при краже вроде как навсегда обесценивается – на фига она вообще сдалась? Ее ж потом и не перепродашь!

– А если он такой любитель, которому сама пектораль нужна, а не деньги? – неожиданно вступилась за неизвестного миллионера Катька. – Если он о деньгах совсем и не думает?

– Миллионер всегда о деньгах думает – потому он и миллионер, – наставительно сказал Сева. – Это только всякие научные дамы и ученые дедки могут вкручивать, что «материальная ценность не имеет значения», – передразнил он… и вдруг словно подавился. Глаза у Севы распахнулись широко-широко, он поглядел на Вадьку и задушенным шепотом просипел: – Вадька! Бред, конечно, так на самом деле не бывает… Ну а вдруг – пектораль и правда не ради денег украли? Вон тот дедок, помнишь?! Тогда… – Он неопределенно махнул рукой, но Вадька его понял.

Один щелчок мыши – и в углу монитора распахнулось маленькое окошко, в котором быстро-быстро начали отматываться в обратную сторону кадры, снятые с цифровой камеры Саляма.

– Стоп! – крикнул Сева, но Вадька уже и так остановил.

Тихий-тихий голос так и не попавшего тогда в камеру собеседника дедка прошелестел:

«…Вы знаете, что должны делать!»

Потом крупным планом возникла решительная физиономия самого непрофессора, седенькая козлиная бородка затряслась, и старческий фальцет произнес:

«Клянусь, я сделаю это! Ради науки!»

Вадька вцепился обеими руками в микрофон:

– Салям! Быстро посмотри на деда с бородой! Который позади всех пристроился! – Изображение на экране дрогнуло и переместилось. Остальные персонажи разыгрывавшейся в музее драмы отодвинулись за край, а весь монитор заняла совершенно несчастная, белая как мел физиономия дедка. Сейчас мальчишкам было отлично видно, как мелко трясется его бороденка, бегают туда-сюда глаза, а руки нервно теребят лацканы пиджака. – Вот так! – одобрил Вадька. – И смотри не отрываясь, все время, только в его сторону! А теперь спроси у Пилипенко…

– Скажите, старший лейтенант… – задушевно поинтересовался у мента Салям, продолжая разглядывать перепуганного дедка, – когда вы покинули свой пост за занавесью…

– Я не покинул свой пост, – с достоинством возразил Пилипенко, – я просто вышел перекусить!

Слышно было, как за кадром зарычал Остапчук.

– Хорошо, хорошо, – согласился Салям, – когда вы вышли… Вас кто-нибудь видел?

– Я видела, – созналась Светлана Вениаминовна и, косясь на гневного Остапчука, зачастила: – Я пыталась его остановить, но безуспешно, а потом было уже поздно…

– А еще? – поторопил Салям.

– Да что вы спрашиваете – конечно, детская мафия рядом крутилась, как же без них! – кивая на Мурку, объявил Пилипенко.

Девчонка поглядела на него с безнадежной тоской – его бы наблюдательность да в мирных целях!

– Больше никого опасного рядом не было! – заключил Пилипенко.

– А безопасного? – продолжал настаивать Салям.

Пилипенко расплылся в дурацкой улыбке.

– Дедок вот этот весь вечер от пекторали не отлипал – я думал, дырку проглядит! Но он хотя бы не ел ничего, – одобрил Пилипенко. – Так что я решил – пусть смотрит, сколько хочет! Тоже небось тут, в музее, работает – ко мне за занавеску два раза заглядывал, проверял, наверное…

– Он не работает у нас в музее, – дрогнувшим голосом сказала Светлана Вениаминовна. – Я его не знаю!

– Пектораль очень нужна для вашей работы? – продолжая буравить сжавшегося в комок старичка взглядом, мягко, очень мягко спросил Салям. – Так на что вы способны – ради науки?

Кроличьи ресницы под исцарапанными стеклами очков задрожали. Физиономия престарелого непрофессора меняла цвет, как светофор: сперва покраснела, потом пожелтела, а затем позеленела. Дедок с хриплым воплем сорвался с места и, согнувшись, будто под полой у него пряталось что-то тяжелое, рванул к выходу. У дверей зала он споткнулся о порожек… на глазах у изумленных зрителей из-под его пиджака вывалилось круглое… сверкающее… С тяжелым грохотом ухнуло об пол… Дедок издал сиплый вопль отчаянья, стремительным движением подхватил свою потерю – и канул во мглу.

– Ни фига себе! – в воцарившейся изумленной тишине протянул эльф Гена. – А пектораль-то была совсем не в лифчике!

– Саля-ям! – заорал в офисе очнувшийся от потрясения Вадька. – За ним, бегом!

– За ним, бегом! – с той же завывающей интонацией немедленно повторил приказ начальства Салям.

Будто только и ожидая этой команды, все присутствующие в зале музея сорвались с мест. Впереди с радостным гиканьем проскакали гоблины охраны и их хозяева, от них не отставал Остапчук, вихрем пронеслись девчонки, за которыми бежали вооруженные камерой журналисты. В конце процессии грузной рысцой протрусил Пилипенко, а за ним – Раймунда. Только Светлана Вениаминовна шла медленно, словно не до конца уверенная, стоит ли ей участвовать в этом шумном мероприятии.

– Что, и я тоже? – удивился оставшийся в зале Салям, вслушиваясь в бушующие в его наушнике вопли. – Хорошо, хорошо… – дисциплинированно согласился он, тут же переходя на ровный размеренный бег.

Позади него мрак музейного вестибюля шевельнулся – и словно с потолка на пол спрыгнула высокая фигура, укутанная черным плащом так, что виднелись лишь кончики белых кроссовок. Замерла в дверях, разглядывая пустой разоренный зал. Потом тихо скользнула внутрь.

Но ни Салям, ни Вадька, вовремя не сообразивший нацепить на их Младшего Служащего еще и камеру заднего виденья, этого уже не заметили.

– Обалденно получилось! – Мурка остановилась перевести дыхание посреди погруженного в темноту зала. – Меньше часа с момента похищения, а «Белый гусь» уже разоблачил вора!

– Теперь бы его еще поймать, – слегка остудила ее энтузиазм сестра.

– Куда он денется, – отмахнулась Мурка.

В ее сумочке снова замурлыкал телефон.

– Нашли? Нет? – раздался в трубке встревоженный голос Вадьки. – Куда ж он делся?

– Спрятался где-то, – предположила Мурка. – Долго он так бегать не сможет, все-таки старенький, и пектораль тяжелая. Выбраться он тоже не мог, Неваляшкин своих гоблинов к музейным охранникам отправил, вместе они все входы-выходы перекроют.

– Много народу в этом музее прячется, – недовольно пробубнил Вадька. – Где-то еще этот – в белых кроссовках и черном плаще шастает. Если не сбежал, конечно… Найдите музейную тетеньку – Светлану Вениаминовну, – распорядился он. – Пусть хотя бы свет в залах включит!

– Поняла, – коротко кивнула Мурка… и остановилась. – Знать бы еще, где ее искать?

Вокруг царил мрак. Все, кто вместе с ними участвовали в погоне, словно растворились в многочисленных музейных залах. Тишина, ни звука. Только экспонаты смутно проступали в темноте. Мурка вдруг пискнула. Такой «чернушечной» экспозиции она в жизни не видела! Пластиковая крестьянка в нарядной плахте поднимала вверх вилы – с насаженным на них крестьянином в вышитой рубахе! Манекены в старинной господской одежде валялись просто на полу и казались изрядно потоптанными. Наверное, вся жутковатая композиция должна была изображать крестьянский бунт, нерешительно подумала Мурка. А мужика баба за компанию приколола. Увлеклась.

На пластиковую крестьянку Мурка глядела с опаской. Так и казалось, что сейчас манекен медленно, со скрипом повернется, неподвижные глаза шевельнутся, крестьянка выдернет вилы из своего пластикового муженька и шагнет прямо к ним…

• Предыдущая
• 15/40
• Следующая