Несчастный случай - Гарднер Лиза - Страница 46
- Предыдущая
- 46/76
- Следующая
Невысокий, но крепко сложенный и широкоплечий.
Мускулистый. Кимберли знала, какие сильные у него руки, помнила, какая твердая у него грудь, — он работал с ней, ставил ей руку, поправлял стойку…
И еще у него было обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки. Кимберли часто думала об этом, когда он только стал ее инструктором. Немолодой, женатый, совершенно не ее круга мужчина. Странно, но эти мысли только обостряли ее ощущения, заставляли ловить каждый его взгляд, замирать от каждого его прикосновения.
«Он не может быть посторонним…»
Кимберли вспомнила предостережение доктора Эндрюса, и ей стало не по себе. Она посмотрела на Дага Джеймса, такого притягательно мужественного Дага Джеймса, и волна желания прокатилась по млеющему от страха телу. Может быть, что-то подобное испытывала и ее мать к тому, кто потом зарезал ее? А Мэнди? Что чувствовала Мэнди?
— Кимберли, чем могу помочь? Она тупо, открыв рот, смотрела на Дага Джеймса и не могла произнести ни слова. Он улыбнулся:
— Извините, совсем не хотел напугать вас.
— Я вынуждена отменить все занятия, — сказала Кимберли.
Даг Джеймс улыбнулся, потом нахмурился. Она всматривалась в его лицо, пытаясь отыскать следы чего-то зловещего, но видела только искреннюю озабоченность, и это почему-то пугало еще больше. Что там говорил доктор Эндрюс? Убийца отыскивает у жертвы слабое место. То, чем она восхищается, в чем испытывает потребность. Чего хотят все женщины? Тепла, сочувствия, доброты. Этот человек должен казаться добрым.
— Мне очень жаль, Кимберли. У вас все в порядке?
— Где вы были вчера?
— Болел. Извините, я звонил вам домой, но вы, наверное, уже ушли.
— А прошлой ночью?
— Дома, с женой. Почему вы спрашиваете?
— Думаю, я вас видела. В одном ресторане.
— Вы ошибаетесь, Кимберли. Я заходил сюда на пару минут, чтобы забрать кое-какие бумаги, но потом сразу вернулся домой.
— К жене
— Да.
— Как ее зовут?
— Лори. Кимберли, послушайте…
— У вас ведь есть дети, да?
— Пока нет.
— Вы давно женаты?
— Мне не нравится этот разговор, Кимберли. Не знаю, что тут происходит, но вы выбрали неподходящее время для…
— Я думала, мы с вами друзья. Друзья ведь могут задавать вопросы, верно? Друзья могут разговаривать о том, что их интересует.
— Мы действительно друзья. Но мне не кажется, что наш разговор носит дружеский характер.
— И потому вы нервничаете?
— Да.
— А я задаю слишком много вопросов?
— По-моему, да.
— Почему? Что вы пытаетесь скрыть?
Даг Джеймс молчал. Он просто смотрел на нее. Пристально, но без всякого выражения. Кимберли ответила таким же взглядом, чувствуя, как дрожит, учащаясь, пульс, а пальцы сжимаются в кулаки.
— Я возвращаюсь в тир, — медленно сказал инструктор. Меня ждут.
— Я не вернусь.
— Мне очень жаль…
— Я уезжаю из этого штата. Вам никогда меня не найти.
— Хорошо, Кимберли.
— Я не такая легкая добыча, как моя мать.
— Меня действительно ждут.
— Она была прекрасной женщиной, вы это знаете? Может быть, не попала в ногу с женской революцией. Может, ей надо было еще немного потерпеть в браке. Но она любила нас, делала все, что могла, и старалась быть счастливой. Несмотря ни на что, она не сдавалась, она пыталась быть счастливой…
Голос дрогнул. Из глаз покатились слезы. Кимберли стояла посреди почти пустого фойе с муляжами животных на застекленной полке и провалившимся диваном и плакала на виду у начавших собираться других членов клуба. Даг Джеймс медленно попятился к двери, шаря по стене рукой.
— Мне плохо без мамы, — сказала Кимберли, и на этот раз голос выдержал.
Слезы остановились. Она стояла с сухими глазами, поднимая, что это еще хуже. Собравшиеся отворачивались. Даг Джеймс уже нашел дверь и скрылся за ней. Кимберли перевела дыхание и повернулась к столу. Юнец, претендующий на звание Самого Прилежного Работника Месяца, смотрел на нее с нескрываемым ужасом.
— Во сколько Даг Джеймс заходил сюда вчера?
— В восемь вечера, — пропищал юнец. — Зашел в офис, взял какие-то бумаги и сразу ушел. Его ждала жена. На улице.
— Ты ее видел?
— Да.
— Как она выглядит?
— Ну, не такая хорошенькая, как вы, — поспешно ответил он, все еще не понимая ситуацию.
Кимберли задумчиво кивнула. Мысленно она пыталась сложить разрозненные кусочки мозаики. Что сказала свидетельница о ее матери? Что ее мать и незнакомый мужчина подъехали к дому около десяти вечера в шикарной красной машине. По словам той же свидетельницы, ее матери не было дома целый день.
— Женщина — блондинка? Сорок с небольшим, изящная, хорошо одета? Парень нахмурился.
— Нет. Жена Дага брюнетка, и изящной ее сейчас не назовешь. По-моему, они ждут ребенка.
— О…
Значит, в восемь здесь была не ее мать. Похоже, женщина и впрямь жена Дага Джеймса. И вполне возможно, что он действительно инструктор по стрельбе, счастливый муж и в недалеком будущем отец.
«День Первый. Я больше не знаю, чему верить. День Первый. Мне так страшно. День Первый… Мэнди, прости меня. Я не понимала, какой была твоя жизнь».
Кимберли вышла за дверь. Ее встретили кромешная тьма и густая, вязкая тишь. Девять тридцать вечера. Похоже, приближалась гроза.
Куинси выехал из Квонтико в начале одиннадцатого вечера, когда на лобовое стекло упали первые тяжелые капли дождя. Он посмотрел на небо — плотные низкие тучи полностью скрыли луну. По окнам хлестал ветер. Надвигалась старая добрая гроза. Он повернул к шоссе 1-95, и в этот момент небо осветила первая вспышка молнии. «Уже недолго, — повторял он. — Уже недолго». Его решение покинуть город пришлось не по вкусу Эверетту, который потребовал полного отчета: где Куинси собирается остановиться и с кем будет все это время. Куийси тоже не понравилось требование Эверетта, но он не мог заявить начальнику, что не доверяет ему, тем более что и тот немало рисковал, помогая подчиненному спасать семью и карьеру. Оба отступили от правил, и ни одного ни другого это не радовало. Такой вот компромисс. Обычное дело.
«Уже недолго».
Ветер завывал все яростнее и злее. Деревья начали раскачиваться. Куинси сбросил скорость, но съезжать с дороги не стал. Половина одиннадцатого. Он нужен дочери.
«Уже недолго».
В зеркале заднего вида Куинси увидел свет приближающихся фар и испытал невероятное чувство обреченности.
Было без четверти одиннадцать, когда Рейни выскочила из машины у входа в мотель. Дождь лил как из ведра, и четырехсекундный рывок к двери оставил ее промокшей до нитки. Она влетела в холл, стряхивая с себя прилипшие листья и разбрасывая во все стороны капли дождя.
— Жуткая ночь, — заметил дежурный.
— Я бы выразилась сильнее.
Рейни решительно пересекла холл, ежась от пробирающего до костей сквозняка. Собрать вещи и выписаться. Горячий душ подождет. Обед подождет. Сейчас самое главное — добраться до Нью-Йорка.
В комнате ее встретил мигающий огонек автоответчика. Рейни ответила ему настороженным взглядом. Потом вздохнула, села и приготовилась записывать.
Шесть звонков. Неплохо, если учесть, что этот номер знали лишь несколько человек. Четверо звонивших сообщений не оставили. Пятым был Карл Миц: «Я все еще пытаюсь дозвониться до Лоррейн Коннер. Нам нужно поговорить». Возможно, четыре предыдущих звонка тоже сделал он. Хотя кто знает… Больше всего ее удивил шестой звонок. От бывшего коллеги по службе в полиции Бейкерсвилла, Люка Хейза.
«— Рейни, в городе объявился какой-то адвокат. Расспрашивает о тебе и твоей матери. Имя — Карл Миц. Я подумал, что тебе стоит знать».
Рейни бросила взгляд на часы. Времени уже не было. С другой стороны, Карл Миц, похоже, не собирался отступать. Расспрашивает о ней и ее матери. Даже по прошествии стольких лет она поежилась, вспомнив о матери.
- Предыдущая
- 46/76
- Следующая
