Дело о бархатных коготках - Гарднер Эрл Стенли - Страница 34

• Предыдущая
• 34/42
• Следующая

Мейсон поднял взгляд на Дрейка и покачал головой:

– Милая клиентка, а?

Раздался стук в дверь. Мейсон посмотрел на присутствующих, потом подошел к двери и открыл ее. На пороге стоял Сидней Драмм, а за ним какой-то мужчина.

– Привет, Перри. Нам пришлось чертовски повозиться, прежде чем мы тебя нашли. Мы пришли за Деллой Стрит в отель, но не знали, под какой фамилией ты выступаешь. Мне неприятно отрывать тебя, но тебе придется потрудиться пройти с нами. Прокурор хочет задать тебе пару вопросов.

Мейсон кивнул.

– Входите, господа, – пригласил адвокат.

Ева Белтер издала тихий вскрик.

– Ты должен меня защищать, Перри. Я сказала все. Ты не можешь оставить меня.

Мейсон посмотрел на нее и внезапным движением повернулся к Драмму.

– Тебе повезло, Сидней, – заявил он. – Ты можешь произвести сенсационный арест. Это миссис Ева Белтер, которая только что сама призналась в том, что убила своего мужа.

Ева Белтер вскрикнула и подняла на него глаза. Она, пошатываясь, поднялась с постели. Драмм посмотрел на окружающих.

– Факт, – подтвердил Дрейк.

Мейсон показал рукой на Деллу:

– У нас все записано, черным по белому. Есть свидетели, и признание записано слово в слово.

– Это, наверное, тебе повезло, Перри, – ответил Драмм. – Ты должен был быть арестован по обвинению в убийстве.

– Я не вижу в этом никакого везения. – В голосе Мейсона была ярость. – Я готов был дать ей шанс до тех пор, пока она поступала со мной честно. Но когда я прочитал в газете, что она пытается свалить вину на меня, то решил проучить ее.

– Это правда, что ты знаешь, где находится Гаррисон Бурк? – спросил Дрейк.

– Откуда? – ответил Мейсон. – Я не двигался с места и не выходил из этой комнаты со вчерашнего дня. Сидел и думал. Я связался только с миссис Вейт. Я сказал ей, что Ева Белтер должна быть здесь утром и просит подтвердить одно заявление, которое она хочет сделать в прессе. Затем я послал за миссис Вейт такси, вот и все.

– Это значит, что она вовсе не подтвердила бы твоей истории?

– Не знаю. Не думаю. Я вообще с ней не разговаривал. Она не хочет со мной разговаривать. Но я уверен, что она что-то скрывает. Эта женщина что-то знает. Я хотел только, чтобы ты приоткрыл дверь и чтобы Ева Белтер увидела ее. Мне нужно было маленькое психическое давление.

Ева Белтер с белым лицом всматривалась в Мейсона.

– Бог вас накажет, – прошипела она. – Как вам не стыдно бить женщину ножом в спину?

Последний штрих внес в дело Сидней Драмм:

– Господи, ведь это Ева Белтер выдала нам, где ты находишься, Перри. Она сказала, что должна быть у тебя утром, но велела нам подождать, пока появится кто-нибудь другой, и делать вид, что мы за кем-то следили. Что мы вроде бы пришли за Деллой Стрит или за кем-то другим, а не за ней.

Мейсон ничего не ответил, только на его лице отразилась большая усталость.

Перри Мейсон сидел в своем кабинете. Он выглядел очень измученным. Напротив сидела Делла Стрит, избегая его взгляда.

– Мне казалось, что ты ее не любишь, – заметил Мейсон.

Она не посмотрела в его сторону.

– Я ее ненавижу, но мне как-то не по себе из-за того, что именно ты вынужден был разоблачить ее. Она верила, что мы вытащим ее из этой истории, а ты выдал ее в руки полиции.

– Я просто-напросто не позволил сделать из себя козла отпущения.

Она пожала плечами:

– Я знаю тебя уже пять лет, шеф. Все это время клиенты были для тебя на первом месте. Ты не выбирал себе дел и не выбирал клиентов. Ты принимал их такими, какие они есть. Некоторые были осуждены, но большинство оправдано. Однако еще ни разу не было так, чтобы ты от кого-нибудь отвернулся, пока дело не завершено.

– Что это вдруг тебя потянуло на проповеди?

– Сама не знаю.

– Ну, тогда говори.

Она тряхнула головой:

– Я все сказала.

Он встал, обошел стол и положил ей руку на плечо:

– Делла, я хочу попросить об одном одолжении.

– О чем же, шеф?

– О крошке доверия, – ответил он.

Она подняла взгляд и посмотрела ему прямо в глаза:

– Ты хочешь сказать?..

Он кивнул:

– Она еще не осуждена и не будет осуждена, пока присяжные не признают ее виновной.

– Но она не захочет вообще с тобой разговаривать. Она найдет себе другого адвоката после того, как ты заставил ее признаться. Ты не убежишь от того, что она показала. Она повторила все в полиции и подписала.

– Я не должен ни от чего убегать. Это суд должен доказать ее вину. Если присяжные будут иметь хоть какие-то обоснованные сомнения, то они должны оправдать ее. Я еще ее из этого вытащу.

– А ты не мог послать Дрейка в полицию, чтобы он подсказал им соответствующие вопросы? Ты должен был сам выжать из нее признание?

– Должен был, потому что иначе она от всего бы отказалась. Она подкована на все четыре ноги. Ей нужна была моя помощь, и одновременно она все время была готова бросить меня на растерзание, если бы ее стали окружать.

– Из-за этого ты бросил на растерзание ее?

– Если хочешь так определить, то да, бросил, – признался Мейсон, снимая руку с ее плеча.

Она встала и подошла к двери.

– Вас ждут Карл Гриффин с адвокатом Этвудом, – напомнила она.

– Пригласи их, – ответил Мейсон равнодушно.

Она открыла дверь в приемную и пригласила ожидающих мужчин.

С лица Карла Гриффина не исчезли следы гулянки. Однако, если не считать этого, он был уравновешенным, предупредительно-вежливым и светским с ног до головы. Он поклоном извинился перед Деллой за то, что входит в кабинет первым, а Мейсону послал вежливую, хотя и ни к чему не обязывающую улыбку:

– Добрый вечер, мистер Мейсон.

Артур Этвуд был мужчиной около пятидесяти лет, с бледным лицом человека, не ведающего солнца. У него были блестящие бегающие глаза и огромная залысина, только на макушке осталась прядь волос, которая спадала по обе стороны на самые уши, так что задняя часть головы была в пушистом ореоле. С губ у него не сходила профессиональная улыбка, от которой на лице образовались вечные морщины – две глубоких борозды, расходящиеся, как ножки циркуля, от ноздрей до кончиков губ, и куриные лапки, окружающие лучистые глаза. На первый взгляд трудно было о нем что-нибудь сказать, но Мейсон видел, что перед ним опасный противник.

Мейсон показал на кресла, а Делла закрыла за ними двери. Первым заговорил Карл Гриффин:

– Извините меня, господин адвокат, если я неправильно оценил мотивы вашего поведения в начальной фазе дела. Как я слышал, именно благодаря вашей детективной проницательности мы обязаны в большой мере признанию миссис Белтер.

В этом месте ловко включился Артур Этвуд:

– Будь так добр, оставь переговоры мне, Карл.

Гриффин милостиво улыбнулся и сделал головой движение в сторону своего адвоката. Этвуд придвинул себе кресло к столу, сел и посмотрел на Мейсона.

– Мы, наверное, понимаем друг друга?

– Я еще не знаю вашу позицию, чтобы утверждать это, – улыбнулся Мейсон.

Губы Этвуда растянулись в профессиональной улыбке, хотя в его блестящих глазах не было и следа веселья.

– Как адвокат миссис Белтер, вы внесли возражение против завещания, а также выступили с прошением о признании ее чрезвычайным распорядителем имущества мужа. Очень упростило бы дело, если бы вы забрали назад оба предложения.

– Для кого упростило бы? – спросил Мейсон.

Этвуд сделал движение рукой в сторону своего клиента:

– Для мистера Гриффина, конечно.

– Я не являюсь адвокатом мистера Гриффина, – сухо ответил Мейсон.

– Это факт неопровержимый, – глаза Этвуда улыбнулись одновременно с губами, – по крайней мере, в настоящую минуту. Если, однако, мне будет позволено быть откровенным, то мой клиент находится под впечатлением проницательности и беспристрастности, которые вы проявили. Конечно, дело приобрело неожиданный и болезненный оборот, который был для моего клиента большим потрясением. Однако в настоящую минуту уже не может быть сомнения в фактическом течении происшествий, и моему клиенту понадобится много компетентных советников по управлению имуществом, оставшимся после мистера Белтера, если вы хорошо понимаете то, что я имею в виду.

• Предыдущая
• 34/42
• Следующая