Пещера Лейхтвейса. Том первый - Редер В. - Страница 4

• Предыдущая
• 4/142
• Следующая

— И пусть мне тогда завидуют боги. Прощай, дорогая. В нашу брачную ночь я приду за тобой.

— Пусть свет осуждает меня! — воскликнула Лора в слезах. — Господь видит мое сердце, он знает, что иначе я поступить не могу. С тобою я буду жить, с тобой я и умру!

Еще раз прижала она его к своей груди, и еще раз слились их уста.

Вдруг среди ночной тишины раздалась команда, послышались шаги приближающегося отряда солдат, и мерцающий свет факелов озарил часть площади. Во мраке выступила фигура графа Сандора Батьяни, быстро приближавшегося к ним во главе отряда солдат.

Лора быстро скрылась за выступом стены ратуши. Лейхтвейс поспешно намотал на руки цепи. Палач тоже встрепенулся и вскочил на ноги. Все они стали ждать объяснения внезапного появления графа Сандора.

Венгр поднялся по ступеням к главному входу ратуши, бросил недоверчивый взгляд в сторону осужденного, передал палачу запечатанный пакет и заявил:

— Приказ Его Высочества владетельного герцога. Так как существует подозрение, что браконьера Лейхтвейса попытаются сегодня ночью освободить, то наказание его у позорного столба прекращается и преступник будет теперь же препровожден мною в тюрьму. Палач города Висбадена, я требую выдачи пленника.

Тихий стон вылетел из измученной груди Лоры фон Берген, которая стояла за углом и была близка к обмороку.

«Все погибло, — подумала она, — погибло навеки. Из тюрьмы ему не уйти, и мне остается одно: или покориться нелюбимому человеку, или же искать смерти в волнах Рейна».

Красный Мартин тоже печально покачал головой. Приказу надо было повиноваться.

— Снимите у него кандалы с ног, — приказал граф Сандор, — а на руках оставьте. Впрочем, — прибавил он насмешливо, — при первой же попытке к бегству он будет убит. Ружья солдат заряжены боевыми патронами, и я уже отдал соответствующее распоряжение.

Палач сделал вид, будто исполняет приказание графа. Он сразу заметил, что оковы были уже сняты с Лейхтвейса. Но он не обмолвился ни единым словом и только, улучив момент, быстро шепнул осужденному:

— Не унывай, Гейнц! Бог видит правду. Если на то будет Его воля, Он выведет тебя и из тюрьмы.

Лейхтвейс был раскован. Солдаты окружили его и двинулись к тюрьме. Рядом с ними шел граф Сандор со шпагой в руке.

Так прошли они через площадь. Лейхтвейс еще раз оглянулся на позорный столб, где он страдал и где в то же время еще так недавно испытал столько счастья и сладостных надежд. Вдруг ему показалось, что он видит свою возлюбленную, озаренную светом луны. Она простерла к нему руки и затем скрылась.

Солдаты свернули на одну из боковых улиц. Быстро шли они вперед, и вскоре печальное шествие вышло на ту улицу, где была расположена тюрьма. В немой тоске несчастный пленник взглянул на гору Нероберг, высившуюся в призрачном свете луны над красивой долиной, лежавшей в тени.

Внезапно Лейхтвейса охватило безграничное отчаяние.

«Только теперь или никогда я могу добиться свободы, — подумал он, — если мне удастся бежать в горы, то я спасен, а если нет, то пусть лучше убьют меня. Что мне жизнь! Я все равно не перенесу утраты Лоры».

Справа, на окраине города, из темноты стали вырисовываться очертания серого мрачного здания, точно окутанного безмолвием смерти. То была тюрьма.

Осталось лишь несколько минут до того момента, когда Лейхтвейса запрут в этот гроб, откуда уже не будет никакого спасения. Граф Сандор Батьяни наклонился к своему пленнику:

— Вон там ты будешь томиться, — шепнул он ему со злобной улыбкой, — а в это время Лора фон Берген будет лежать в моих объятиях, в замке Вальдек, подаренном мне герцогом.

Лейхтвейс не выдержал и нанес цепями страшный удар прямо в лицо графу Батьяни. Венгр, громко вскрикнув, упал.

В то же мгновение Лейхтвейс прорвался вперед. Точно гонимый охотником зверь, помчался он с быстротой ветра по направлению к Неробергу.

Граф Сандор быстро вскочил на ноги.

— Стреляйте! — яростно крикнул он солдатам. — Что вы стоите, как истуканы, негодяи? Стреляйте в него. Изрешетите его пулями.

Солдаты образовали цепь во всю ширину дороги, так что пули должны были пролететь по всему пути. Одна из пуль неминуемо должна была сразить Лейхтвейса. Но прежде чем солдаты успели дать залп, из темноты вынырнула высокая женская фигура и спокойно остановилась перед самыми дулами ружей. Солдаты невольно опустили свое оружие.

— Не трудись, Сандор Батьяни, — прозвучал звонкий голос, как показалось графу, рыжей Адельгейды. — Лейхтвейса ты в тюрьму все равно не посадишь.

— Проклятая баба! — заревел венгр. — Повсюду становишься ты мне поперек дороги.

Со шпагой в руке он бросился к темной фигуре. Послышался пронзительный, насмешливый хохот, и шпага венгра рассекла воздух.

Таинственное видение исчезло — издали только слышался дикий хохот. Солдаты перекрестились.

— Десять золотых тому, кто поймает беглеца! — крикнул граф. — Он еще не добежал до гор. Вон он бежит. Живо за ним! Поймавшему достанется награда.

Десять золотых? Это подействовало. Шесть человек быстро сбросили с себя лишнюю амуницию и погнались за беглецом.

Батьяни тоже помчался вперед. Благодаря силе и ловкости он быстро обогнал всех остальных.

С каждой минутой расстояние между Лейхтвейсом и его врагами становилось все меньше и меньше.

Тело несчастного юноши вследствие долгого нахождения у позорного столба утратило свою обычную гибкость. Ноги ныли и болели, точно он бежал по раскаленным гвоздям; вызванная тесными оковами глухая боль в затылке доводила его чуть не до обморока. И все-таки он продолжал бежать вперед.

Он добежал уже до горных ущелий: сучковатые пни, непроходимый кустарник, сломанные ветром деревья, лежащие поперек дороги — все это задерживало беглеца, но вместе с тем служило препятствием и для преследователей. Задыхаясь, покрытый потом и кровью из ран на руках от шипов и колючих кустарников, Лейхтвейс держал путь к скалистой возвышенности, заросшей вековыми деревьями. За спиной его, шагах в тридцати, мчался Сандор Батьяни с пистолетом в одной и со шпагой в другой руке.

— Сдавайся, негодяй! Не то — пристрелю! — кричал венгр.

Не произнося ни слова в ответ, Лейхтвейс бежал все дальше. Вдруг он увидел перед собой шумный горный поток. Сильные дожди последних недель превратили ручеек в бурную пенящуюся реку. Нигде не было видно моста, брод же искать не было времени. А позади, за спиной, раздавались торжествующие крики настигающего его врага. Лейхтвейс еще раз вспомнил Лору фон Берген, еще раз представил себе ее милое личико и, прошептав ее имя, бросился в воду.

Тут же его захлестнуло волнами. Но в следующий момент он вынырнул.

Сильными взмахами рук рассекал он волны и, спустя несколько минут, был уже на другом берегу. Он тотчас же начал взбираться наверх по крутой скале, преграждавшей ему путь.

Тут грянул выстрел. Пуля из пистолета Батьяни просвистела мимо головы Лейхтвейса, ударила в скалу и отскочила, не причинив ему вреда.

— Промах, граф Батьяни, — крикнул Лейхтвейс и с новыми силами стал перелезать со скалы на скалу. — Есть еще на небе Бог, он защитит невиновность и несчастную любовь.

Вдруг он вскрикнул от боли.

В приливе радости он не заметил сучковатого корня, оступился и упал. Нога, правда, не была сломана, но Лейхтвейс сразу почувствовал, что растянул сухожилие.

Спустя несколько секунд нога уже опухла и невыносимая боль отняла у несчастного, затравленного юноши возможность бежать дальше. К счастью, он уже успел добраться до вершины скалистой возвышенности, иначе он сорвался бы и полетел обратно в реку. Он остановился, собираясь с последними силами.

Вдруг почти совсем близко он услышал голос Батьяни и в то же мгновение увидел, как с другой стороны горы подбегают три солдата. По-видимому, они обошли скалистую возвышенность с другой стороны и нашли более удобный путь для подъема.

— Пойман наконец! Теперь он от нас не уйдет. Теперь не миновать тебе уж тюрьмы! — доносились до несчастного возгласы его преследователей.

• Предыдущая
• 4/142
• Следующая