Люди из Будапешта - Мештерхази Лайош - Страница 13
- Предыдущая
- 13/13
Бела. Замолчи, Дешке! Сейчас на наших глазах толпа линчевала Ласло!
Дешке (в некотором замешательстве.) Ну что ж. На то, милый человек, и война. На войне нет места сентиментам. (Голос его удаляется.)
………………………………………………………………
Моника. Бела в этот же день пешком отправился к югославской границе, покинул страну. А из Югославии перебрался в Вену. Недавно я получила от него письмо. Полное отчаяния. Вот оно – читайте.
Шандор (читает.) «Мысль о том, что и я тоже повинен в служившемся, невыносима. Тоска по родине мучит меня, и я боюсь… Я хотел бы еще раз прийти на ту площадь, где был убит наш бедный друг… Впрочем, нет, я не выдержал бы этого, как не выдержу и жизни здесь. Рассказать, что значит жить на чужбине, я не в силах, Моника… Встретился с Дешке. Он хотел завербовать меня в свой „Комитет восстановления прав Хорти“. Я поругался с ним и сказал, что все это „восстановление“ – мечта идиотов. В ответ на это – просто голова кругом идет! – он вызвал меня на дуэль. Прислал за мной секундантов – двух бывших офицеров, своих приятелей. Вы не смейтесь, дело серьезное и пахнет кровью! Встретил я и Дюлу. Он тоже сбежал на Запад. Когда-то один из ведущих людей Министерства внешней торговли, горластый карьерист, он работает теперь агентом какой-то экспортной фирмы на Западе. Студенты, прибывшие сюда со мною вместе, вот уже четвертый день как объявили голодовку здесь, в лагере… Дюла на своей машине собирается сейчас в Цюрих. А я сижу, бессильный, с мыслями о том, не пустить ли себе пулю в лоб? Впрочем, к чему? Ведь и без того я давно мертв…»
Ответили вы ему, Моника?
Моника. Да. Написала, что у нас сейчас много дел, что пусть и он возвращается и помогает нам… Может быть, послушает… Вот такие у нас дела… Осталось нас двое: я и Андраш… Зимой мы с ним встречались. И я и он со своими учениками ходили разбирать развалины. Как в сорок пятом. Но тогда было как-то веселее работать. Может быть, потому, что мы были тогда моложе?… Ох, и заговорились мы с вами, однако! У меня скоро родительское собрание начнется. Давайте рассчитываться да пойдем.
Шандор. Пожалели для меня один-единственный час! И это после шестнадцати лет…
Моника. Да говорю же я вам – родительское собрание!
Шандор. Девушка, получите!
Официантка. Сейчас.
Шандор. Вот и вся история «героев Фив».
Моника. «Белоснежка и семеро гномов». Мы маленькие, обыкновенные люди из Будапешта.
Шандор. Но о себе-то вы так ничего и не рассказали. Снегурочка! Как вы жили в последние годы?
Моника. Зауряднейшим образом! О моей жизни нечего рассказывать. Лучше – вы о себе. Вы ведь у нас всю вселенную объехали!
Шандор. Ах, что вы! Во время войны я учился в Токийском университете, в сорок третьем перебрался в Китай. Здесь мне удалось сдаться в плен Четвертой армии, состоявшей из коммунистов. Участвовал в гражданской войне – где переводчиком, где преподавателем. Затем вернулся к научной работе. А сейчас вот приехал домой, получил кафедру. Могу спокойно работать. Только и всего… Три двойных порции коньяка и две вот таких, с наперсток.
Моника. Как всегда, пополам?
Шандор. Отлично, пополам так пополам. Я свою половину сегодня, а вы в следующий раз. Пожалуйста. Сдачи не надо…
Официантка. Спасибо. До свидания.
Шандор. Можно я вас провожу?
Моника. Благодарю. Тем более что я еще кое о чем хотела вас спросить… Может быть, вы сочтете это женским тщеславием… Скажите, все вы действительно были влюблены в меня тогда?
Шандор. Да. Или, может быть, нет… Мы осаждали твердыню Фив. В ней собирались мы найти свое счастье. Но есть ли вообще счастье? Можно ли его достичь? Может быть, кое-кто считает, например, меня счастливым. Счастье – странная штука…
Моника. А может быть, наоборот, я обрела счастье? Я воспитываю во многих маленьких себялюбивых, беспокойных ребятишках чувство человечности, любви к родине, прививаю им понятия общественной морали… Работаю и верю, что мой труд не напрасен. Какое еще может быть счастье?
Звучит «Будапештский романс».
………………………………………………………………
Писатель. Дождь уже перестал, кое-где подсыхают тротуары. В воздухе плывут сладковатые запахи: строительных лесов, бензина, намокшей одежды и какой-то едва уловимый аромат земли, долетающий со стороны Буды, с гор. Моника и Шандор идут рядом. Дойдя до здания школы, они останавливаются.
………………………………………………………………
Шандор. Ну, а седьмое свидание? Так и не состоится?
Моника (смеется.) А что же было только что?
Шандор. Ну нет. Такого уговора не было! Остальным вы уделяли гораздо больше времени! Ведь я даже не успел объясниться вам в любви.
Моника. В любви? Мне? Шандор, да вы взгляните на меня!
Шандор. Что ж, седина есть и в моих волосах. Так что я выиграл.
Моника. (тихо, с упреком.)
Тогда, на новогоднем вечере, вы уступили меня в угоду дружбе и единству «французской гвардии», не так ли? Ну ладно, забудьте мои слова! Я пошутила… (Смеется.) Вот здесь, в этой школе, я и работаю. Номер телефона найдете под буквой «Ш» – школы. А сейчас я, честное слово, спешу. Прощайте!
Шандор. До свидания, Моника!
………………………………………………………………
Писатель. И Шандор, чуточку утомленный воспоминаниями, чуточку оживленный, полный надежд, стоит и несколько минут смотрит на здания в лесах, на спешащих вокруг людей – на несокрушимую силу, имя которой – труд… Затем он задумчиво бредет дальше. «Работать и верить, что это не напрасно». Как это хорошо! Да, нелегкий путь прошли эти простые люди из Будапешта…
Или, может быть, он думает так: пройдут годы, и не станет вот этих людей. Но своими страданиями, своим трудом, маленькими радостями и несгибаемой верой в свое дело они оставят в истории такой след, какого не оставляло до них еще ни одно поколение…
- Предыдущая
- 13/13
