Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса - Jamique - Страница 161

• Предыдущая
• 161/287
• Следующая

Картина двенадцатая.

Война.

Война в мире.

Гранд-адмирал Траун.

Неправда, что чиссы не испытывают эмоций. Они по-другому их чувствуют. По-другому выражают. На человеческое восприятие – никак.

Митт’рау’нуруодо, адмирала Трауна захватила эмоция, силу которой он не испытывал уже очень давно. Твёрдая ярость. Все чувства чиссов твёрдые и холодные. Вогнанные внутрь. И от этого сильнее.

Он сидел в одной из комнат своей адмиральской каюты. Вот уже несколько часов смотрел на экран личной машины, на которой спиралью формул, лентами строчек и объёмными картинками наглядных графиков развёртывался результат, добытый им в неизведанных регионах.

Результат, который выражался в одной фразе.

Он улыбнулся. Беспощадной улыбкой. Война сложное действие. Она только внешне выражается в армадах, бьющихся друг с другом. Армады ведёт воля. Множество воль. А волю оформляет в действие интеллект. Война – сражение воль. Умов. Комбинаций.

Гранд-адмирал Траун был в состоянии породить комбинации сложней многих. Безупречные комбинации, учитывающие не только войну, но и жизнь. В любых проявлениях жизни. Смех над тем, как он изучал искусство тех, с кем предстояло сражаться, давно угас. Искусство, культура – бессознательная проговорка о восприятии жизни. А от восприятия жизни зависит способ проявления в ней. Война тоже способ проявления. И в войне выигрывает сильнейший. Что значит: наиболее умный и безжалостный.

Будучи гранд-адмиралом в государстве ситхов, он научился видеть мир с точки зрения в том числе и ситхов. И ему это понравилось. Это оказалось близко ему. Смесь сложности и силы. И ощущение врага. Его всегда привлекали неоднозначные конструкции. Сложные миры и задачи. Он сработался с Вейдером, сработался с Палпатином именно потому, что эти люди бросили вызов его умственным способностям. Фактом своего существования. И одновременно были родственниками по силе духа.

Он принадлежал к тем существам, которым для полноценности жизни надо не утверждать свою силу за счёт слабости других. Им надо бороться или сосуществовать с равными умом и силой. Или большими, чем он.

Вейдер был первым, кто увидел и ощутил под маской выдержанного и для своего вида чисса натуру упорную и сильную. Существо, которое желало осуществиться в способностях и силе. Что оказалось невозможно в рамках сообщества, в котором тот был рождён. Принципы народа вступили в противоречие с амбициями индивида. Возможно, в какое-то иное время его уникальность оказалась бы востребованной. Но не сейчас.

-Дело не в кризисной ситуации. Кризисная ситуация уже наступила. Была война. И ваш народ был захвачен нами. Однако они вас не призвали. Это доказывает, что для переплавки мозгов нужно что-то большее, чем даже угроза жизни. Нужен внутренний толчок. Внутренняя ломка. Это исходит из глубины и происходит болезненней, чем смерть. Вы не должны удивляться. Ваш народ находится на стадии такой гармонии с миром , - ирония плеснула в словах, - что им легче умереть, чем разрушить её. Вы попали в слишком гармоничное общество, которое чрезвычайно довольно достигнутым равновесием. А когда так бывает, за это равновесие перегрызают глотку. Поверьте мне. Я сам долго жил среди существ, которые достигли гармонии с миром. И ради равновесия убивали.

Это говорил Вейдер. На террасе. В ту самую первую из встреч.

Они проговорили заполночь. Официоз личного посланника императора растворился где-то в конце первого часа. Этот человек его понял. И он понял этого человека. Уникальность и сила оказались присущи им обоим. И они оба пережили невостребованность своих уникальности и силы.

Мир полон посредственностей, согласных скорей пожертвовать куском свободы, чем дать разрушить уютный окостенелый мир, в котором им удобно. Регуляция роста с помощью усечения голов. То есть с помощью традиции и закона. Двухметровые не нужны. Пригнись. Или отпилим голову.

Он говорил о своих замыслах и планах. Вейдер слушал его, делился своими. На той же веранде они походя разработали несколько кампаний, смоделировали несколько способов атак. Поговорили о жизни. О мире. О задумках и планах. Вейдер неожиданно стал рассказывать о форсьюзерстве. Траун – о себе.

Считается, что личность может заниматься чем-то одним. Всё остальное не более чем хобби. Два многопрофильных профессионала нервно смеялись к концу разговора. Действительно смешно. И противно.

Он ушёл в Империю от своих сородичей, не думая ни минуты. Это были не его сородичи. Сородичами он осознал иных. Не людей, конечно. Сородичами оказались крайне немногие. Вейдер. Император. Несколько их учеников. Исард. Проще говоря существа неординарные и не прихлопнутые рамками правил. Ему с ними было интересно. Собственно, именно с ними он понял, что такое полноценная жизнь. И что такое свой круг.

Круг сильных.

Неординарных.

При этом все они были не так уж общительны. Скорей склонны к одиночеству во всех смыслах. Но впервые общение с кем-то не раздражало, а приносило удовлетворение и чувство полноты. Это наш круг. Это наш мир. Это наша империя. Наша.

И в ней не всё ладно.

Траун имел в виду не только политическую и военную обстановку. Она была важна и была интересна, занимала достаточную часть жизни, но не всю. Далеко не всю. Так получилось, что он оказался слишком близко к обладающим особыми способностями существам. Это его заинтересовало. Как интересовало всегда всё необычное, всё выходящее за предсказуемые рамки жизни.

Заинтересовало настолько, что он начал всерьёз исследовать этот феномен. Не изнутри, снаружи. Палпатин, узнав об этом, не возражал. Даже помог. Был доволен. Его был нужен иной ракурс и взгляд на проблему. Всё-таки во внешнем мире было мало доброжелательных глаз. И потому его исследования для императора оказались весьма ценны.

• Предыдущая
• 161/287
• Следующая