Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса - Jamique - Страница 233

• Предыдущая
• 233/287
• Следующая

Интерлюдия

Джедаи.

Куай.

Он вышел из зоны поражения. Вышел.

Резко, с хрипом, вдохнуть, подняться, распрямить плечи. Тело. Принадлежащее только ему. Покачнуться, ухватиться ладонью за ствол. Шершавый ствол шершавой ладонью…

Хрипы в груди отдавались болью, а в глаза смотрели через предобморочный туман. Но туман исчезал клочьями под прямыми лучами дня.

Солнце.

Скользит свет… по плечам, по лицу, бликами застревает в синеватых и зелёных ветках, зеркалит в воде. Золотистая пыль солнца. Золотая парча.

Огонь, из которого мы все вышли.

Он тут же забыл эту мысль.

Привалиться к стволу дерева спиной. Не держат ноги. Физически – не держат. Он чуть… не сдался. Не умер. Не пропал. Это… было ужасно. Ужасней тем, что он совершенно не был к такому готов.

Опасность. Опасность. Опасность. Вдох. Выдох. Пульс в руках. Стук сердца. Алые блики солнца под сжатыми полосками век. Кто знал, что такое произойдёт. Он открыл глаза, он оглянулся через плечо, на низину, из которой вышел. Вышел. Выкарабкался, с потёками чёрного и зелёного тумана в глазах, вкусом крови и желчи в горле. Каково это – когда что-то внутри тебя – тащит назад. Ломает. Подчиняет. Ломает.

Разрывает на куски.

…Голос. Наглый, подростковый. Сила скручивает тело. Иди – против течения или ветра. Или в болоте. Вязкая среда. Чтобы поднять и переставить ногу. Чтобы рукой схватиться за кусты, передвинуть себя. Требовалось перестать думать, сконцентрироваться на конечности, протащить её вперёд. Словно в душных кошмарных снах. Надо бежать – но сил хватает на то, чтобы вяло переставлять ноги. Не контачит. Двигаешься, будто в меду. Только мёд этот чёрный.

…Что случилось?

Что вообще произошло? Всё было нормально. Предсказуемо. По плану. Просто – понятно. И вдруг вылез голос. Выплеснул из мозга. Из души. Из потрохов, подкорки. Захватил контроль над телом. И, если бы не многолетняя практика концентрации и очищения ума, он бы не справился. Он и так едва не попался. Слишком погано. Чёрное, скользкое, мерзкое. Шевельнулся червяк. Ожил. Чуть не проглотил. Не проглотил…

А ведь это не должно было стать для него неожиданностью. О подобном говорилось давно, его изучали. Наверно, дело в том, что – изучали. А он, сам, на себе, никогда… Как отвратительно. Сила Великая, как кружится голова.

Что им там говорили?

Что-то про тлен.

…В каждом живом существе, хоть однажды рождённом в грубоматериальный мир, есть зародыш тлена. Прагматики могут смеяться, но именно оттуда исходит, в конечном счёте, причина смерти и разрушения. В бытовом плане это проявляется в чёрных извивах страстей, в пятнах желчи и зависти, в голодном желании того, чтобы мир прогнулся под единственного тебя. Есть что-то такое в каждом, что заставляет его, и именно его ощущать себя центром мира. И отсюда же исходит желание, чтобы мир служил тебе. Конечно, о мировом господстве задумываются всерьёз единицы. Либо сильные личности, либо ушибленные на голову идиоты. Но быть центром в семье, в конторе, в отряде, на кафедре, в войске, просто – в какой-то группе существ – что может быть естественней и проще?

Для обычного существа для всех миров.

Причин тому много, и одна из них – полная замкнутость и отделённость живых существ друг от друга. Каждый чувствует только себя. И, пока кто-то не говорит с кем-то, не переписывается, не вступает хотя бы в поверхностный контакт, который только и доступен большинству в покинутом им мире – тот другой просто не существует. Его нет. Его не чувствуют, не видят.

Отсюда безумные теории, что в мире есть только Я, а весь мир – не более чем его фантом.

Хорошая ведь теория, чётко отражающая ущербность живых существ. Кипы философских трудов он читал внимательно, и никогда не смеялся над концепцией “в мире существую только я”. Ибо только это обычное живое существо может себе доказать. И философы-идеалисты вкупе с психологами с их вопросом “насколько отражает реальность то, что ощущаем мы”, затрагивали серьёзную проблему мира.

Мир населён мириадами мириадов. А каждый из них способен слышать только себя. Жить для себя. Толкать локтями другого. Считать лишь свои интересы важными и значимыми. Что бы ни говорили вслух. Пусть даже признавали важность других. Всё равно, в конечном счёте, собственные стремления и проблемы – заслоняют весь мир.

Когда болит или умираешь – мир исчезает вообще.

Это естественно. Это просто. Это надо воспринимать и принимать – как неотъемлемую часть места, в котором живём.

В Храме учили спокойствию в восприятии того, что происходит. Джедай никогда не золотил мир сказкой, никогда не опутывал иллюзией. Ни мир, ни себя. Он прямо смотрел на уродства. На самые отвратительные свойства и уголки живой души. Его приучали не терять самообладания, не хватать сабер и не начинать срочно спасать галактику. Потому что первым порывом почти у каждого было – спасти галактику от прочих живых существ. Которые из-за неведения гадили ей так, как не могла нагадить направленная агрессия осознанных разжигателей войн и мастеров политических конфликтов. Джедаю говорили, что мир глух, и живые существа в нём глухи – не по своей воле. И за столетие ничего не изменить. Живые существа не переделать. Глухому не обрести слух, а слепому – зрение. Мир населён не подонками, а дураками.

Камень, брошенный вниз, вверх не взлетит.

Сочетание пронзительной трезвости взгляда и спокойствия души. Врач не заламывает руки у постели больного, он лечит. Надо ли считать врача бесчувственным монстром?

Джедаев считали.

Чуждость, отстранённость, равнодушие. Такими их видели, так воспринимали. Потому что таковыми их учили быть. Именно потому, что отличны от мира. Именно потому, что джедай обладает способностями, которых прочие лишены. Если для большинства в мире всерьёз существует только они сами, то для джедая есть мир и живые существа помимо него. Он их чувствует – тоже.

• Предыдущая
• 233/287
• Следующая