Любовь из легенды - Лубенец Светлана - Страница 23

• Предыдущая
• 23/24
• Следующая

– Допустим, – решила согласиться Галка. – Тогда объясни мне, пожалуйста, если ей не понравился наш набор, зачем вы ее насильно поили маслом и кормили колбасой? Зачем специально злили?

– Совсем с ума сошла! – Маша покрутила у виска пальцем. – Я посмотрела бы, каким образом ты смогла бы эту капитальную Капитолину чем-нибудь накормить! Вовсе не она, а ее «тварь» сожрала нашу колбасу!

– Амалия?

– Вот именно!

– И вы позволили какой-то кошке съесть колбасу, за которую мы выложили столько денег?

– Никакая она не кошка, – уверенно заявила Ольга.

– А кто? – окончательно испугался Саня Катанян. – Еще позавчера она была… это… того… кошкой…

– По-моему, она собака.

– Не скажи, – не согласился с Ольгой Паша. – Мне показалось, что это заплывшая жиром морская свинка.

– Да ты что, Пашка! У свинок не бывает таких длинных голых хвостов! – возмутился Саша Добровольский. – Это, наверно, разжиревшая на колбасе крыса.

– Все равно: кем бы она ни была, нечего было отдавать ей нашу колбасу! – стояла на своем Галка.

– Понимаешь, мы не видели, как она принялась за колбасу, потому что как раз в это время упал шкаф и мы все вместе понесли Капитолину на диван, – объяснила Александра.

После ее заявления в комнате повисла тишина могильного склепа. Первой опомнилась Галка и осторожно спросила:

– Скажите, пожалуйста, а после масла со шкафом Капитолина в живых-то осталась или… как?

– Эту фрекен Бок, как старую комсомольскую песню, – не задушишь, не убьешь! Кого хочешь ухайдакает! – зло сказал Паша.

– Они ее еще и душили… – прошептал потрясенный до глубины души Телевизор.

– Так! Все! – решила взять дело в свои руки Оксана. – Рассказывай ты… Ольга, – и она ткнула тоненьким пальчиком в живот Ларионовой. – И чтоб с самого начала, по порядку и в подробностях! А вы все молчите, а то совершенно неизвестно, до чего еще мы сегодня договоримся.

– Пожалуйста! Звоню я, значит, в дверь… – начала душераздирающее повествование Ольга.

Сначала ее слушали с серьезными каменными лицами, особенно те ребята, которые не участвовали в самом спектакле. Но когда дело дошло до обморока Капитолины и приключений жирной рыжей и толстой морской свинки, хохотать начали абсолютно все присутствовавшие в комнате Сани Катаняна.

– Теперь, надеюсь, у вас больше нет вопросов? – спросила друзей Ольга, когда они наконец отсмеялись.

– Ну… вообще-то… один меня еще очень мучает, – смущенно сказал Телевизор.

– Ну, тогда задавай его! – разрешила Ольга.

– Я что-то так и не понял, для чего вы зефир давили?

После этого вопроса Казбекова все опять покатились со смеху. И смеялись до тех пор, пока не заболели скулы и животы.

– Ну, знаете, я эти каникулы никогда не забуду, – сказала наконец Маша, в изнеможении откинувшись на спинку кресла. – Думаю, что мы у вас в долгу. К весенним каникулам, когда вы к нам приедете с ответным визитом, мы просто обязаны найти в Москве какую-нибудь фрекен Бок или хотя бы Лису-Алису, чтобы вам тоже не было скучно. А если не найдем, то, как говорится, ее стоит придумать.

– Вы можете начать отдавать нам долг прямо сейчас, – заметила ей довольная Галка. – Ольга переписала с отцовой пластинки на кассету старину Элвиса, и мы можем ударить по рок-н-роллу, пока у Сани никого дома нет.

– Да пожалуйста! Об этом нас и просить не стоит!

Следующий день был последним в петербургских каникулах московских девятиклассников. Вечером ожидалась прощальная дискотека, а днем наши герои отправились на последнюю прогулку по зимнему Питеру, решив зайти заодно в больницу, где лежала Людмила Васильевна Катанян.

На улице оказалось морозно и очень красиво. Яркое, чистое солнце окрасило в розоватый цвет сугробы, вызолотило ветки деревьев, превратило в цветную карамель сосульки. Впереди всех шли Галка с Саней, потом, заняв весь тротуар, братья Добровольские с Ольгой и Машей, за ними – Телевизор и Оксана Панасюк, очень занятые обсуждением проблемного творчества Михаила Шемякина и, в частности, недавно виденной ими на экскурсии по городу его скульптуры Петра I. Машина сестра, Александра, со всеми не пошла, потому что с Антоном так и не помирилась и была обижена на весь свет.

– Давайте сначала сделаем дело: навестим Санину бабушку, – обернулась к друзьям Калинкина, – а уж потом, не торопясь, прогуляемся.

Возражать Галке никто не стал, и ребята двинули в метро. Весело и довольно громко болтая, они ввалились в вагон подземной электрички и стали возле закрытых дверей, передавая друг другу наушники плеера и даже слегка пританцовывая от хорошего настроения и избытка эмоций.

Сидевшая невдалеке от их компании пожилая женщина недовольно поджала губы и сказала своей соседке:

– Все-таки нынче совсем не та молодежь пошла.

– Ага, ага, – тут же согласилась соседка.

– И одежда у них не пойми какая: где девка, где парень – ни за что не разберешь!

– Ага, ага, – повторила соседка, потому что пожилая женщина, видимо, выразила ее мнение тоже, и она тут же решила внести и свою лепту в обсуждаемую проблему. – У них и музыка противная, громкая! Как в наушники ни прячь – все равно слышно на весь вагон. Прямо противно! Почему мы должны слушать их бабахалку?

– Вот именно! – подхватила женщина, начавшая разговор первой, специально громко, чтобы «не та молодежь» услышала и немедленно унялась. Поскольку молодежь не унялась, а, наоборот, продолжала все в том же духе, диалог на этом не закончился: – А фильмы какие! Вы видели вчера по питерскому каналу ту жуткую картину про их молодежную любовь? Я прямо не знала, куда деться от стыда.

– И не говорите! То ли дело наши фильмы… Например, «Королева бензоколонки» или «Неподдающиеся».

– Знаете, вы лучше поосторожнее со старыми фильмами-то!

– А что такое?

– А то! Я вам сейчас расскажу. У меня есть брат, у него шурин, а у шурина – жена. Живут они на Петроградской стороне. Эта самая жена шурина тоже любила старые фильмы, советские еще. Ну вот прямо совсем как вы! Так вот к ней – вы только представьте! – заявился ночью дух человека-амфибии. Вылитый молодой Коренев! Знаете ведь такой фильм?

– Да ну, какая ерунда! Если бы к ней заявилась тень отца Гамлета, то поверить, конечно, еще можно было бы. Но чтобы какая-то амфибия? Этого, простите, не может быть!

– Если бы это произошло не с женой шурина, а с кем-нибудь другим, то я тоже не поверила бы. Но она – честнейшая женщина! Вранье ей совершенно не свойственно. Так вот эта амфибия ввалилась к ней в спальню, когда муж ушел в ночную смену, да как закричит: «Отдай мне мою фотографию, а то я немедленно разворочу ваш шифоньер!»

– А она?

– А что она! Где ей взять его фотографию? Она так и говорит той амфибии: «Вы, конечно, извините, но вашего фото у меня нету». Так амфибия разломала-таки трехстворчатый шкаф! Вот ведь силища! Обломки, кстати, я сама видела. А потом амфибия пронеслась вихрем по холодильнику и исчезла. Жена шурина хвать – а колбасы нету. И, представьте, еще кастрюли борща! Так она страшно расстроилась – вернется муж со смены, а чем его кормить, неизвестно!

– Не может быть… – покачала еще недоверчиво головой соседка, но тут же глаза у нее засветились огнем, потому что она сообразила, чем сегодня поразит Маргариту Севастьяновну из соседнего подъезда, которая вечно рассказывает всякие небылицы. Против духа человека-амфибии, уничтожившего враз кастрюлю борща, ей, конечно, противопоставить будет абсолютно нечего.

Две собеседницы замолчали, обдумывая незавидное положение жены шурина брата первой женщины, зато вагон метро потряс богатырский хохот девятиклассников.

– Вы только подумайте, с какой скоростью распространяются слухи! – сквозь смех удивлялась Маша. – Суток еще не прошло!

– Погодите, мы еще войдем в книгу «Мифы и легенды Санкт-Петербурга» или в какую-нибудь другую, например «Сказки Петроградской стороны», – веселился Паша Добровольский.

• Предыдущая
• 23/24
• Следующая