Сборник рассказов и повестей - Лукина Любовь Александровна - Страница 100

• Предыдущая
• 100/170
• Следующая

Я сразу же заподозрил неладное, увидев в его квартире оседланную лошадь.

— Как это ты ее на седьмой этаж? — оторопело спросил я, обходя сторонкой большое дышащее животное. — Лифтом?

Он горько усмехнулся в ответ.

— Лифтом… — повторил он. — Да разве такая зверюга в лифте поместится? В поводу вел. По ступенькам…

Собственно, я уже тогда имел право арестовать его. Лошадь была не просто оседлана — на ней был чалдар… Что такое чалдар? Это, знаете, такая попона из металлических пластинок. Похищена в феврале прошлого года из энского исторического музея вместе с мелкокольчатой броней и доспехом типа "зерцало".

— Удивляешься… — с удовлетворением отметил он. — Понимаю тебя.

Он уже ничего не скрывал. Комнату перегораживало длинное кавалерийское копье, а к столу был прислонен меч, восстановленный недавно специалистами по крыжу XII века. Кроме него из экспозиции пропал еще, помнится, полный комплект боевых ножей.

Я решил не засвечиваться раньше времени и, изобразив растерянность, присел на диван.

— Значит, летим исправлять историю? — придав голосу легкую дрожь, спросил я.

— Летим, — подтвердил он.

— Рязань?

— Калка! — Произнеся это, он выпрямился и сбросил домашний халат. От груди и плеч моего подопечного отскочили и брызнули врассыпную по комнате светлые блики. Его торс облегала сияющая мелкокольчатая броня, усиленная доспехом типа «зерцало». А вот и пропавшие ножички, все три: засапожный, поясной и подсайдашный…

Услышав грозное слово «Калка», лошадь испуганно всхрапнула и вышибла копытом две паркетные шашки.

И тут меня осенило, что у него ведь могут быть и сообщники…

— Сними ты с себя это железо! — искусно делая вид, что нервничаю, сказал я. — Тебя ж там первый татарин срубит! Знаешь ведь поговорку: один в поле не воин…

Крючок был заглочен с лету.

— Один? — прищурившись, переспросил он. — А кто тебе сказал, что я там буду один? В поле?

Уверен, что лицо недоумка вышло у меня на славу.

— А кто второй?

— Я.

— Хм… А первый тогда кто?

— Тоже я, — сказал он, насмешливо меня разглядывая.

Лошадь переступила с ноги на ногу и мотнула головой, как бы отгоняя мысль о предстоящем кошмаре.

— Ну хорошо… — смилостивился он. — Сейчас объясню…

И возложил длань на высокое седло, куда, по всей видимости, и была вмонтирована портативная машина времени марки «минихрон», украденная три года назад прямо из сейфа энской лаборатории.

— Итак, я включаю, как ты уже догадался, устройство и перебрасываюсь вместе с лошадью во вторник 31 мая 1223 года. Провожу там весь день до вечера. К вечеру возвращаюсь. Отдыхаю, сплю, а назавтра… — Он сделал паузу, за время которой стал выше и стройнее. — А назавтра я снова включаю устройство и снова перебрасываюсь во вторник 31 мая 1223 года! Вместе с лошадью! То есть нас теперь там уже — сколько?

— Ну, четверо, — сказал я. — С лошадьми…

И осекся. Я понял, куда он клонит.

— То же самое я делаю и послезавтра, и послепослезавтра! — Глаза его сверкали, голос гремел. — Семь тысяч дней подряд я перебрасываюсь туда вместе с лошадью и провожу там весь день до вечера. Я трачу на это без малого двадцать лет, но зато во вторник 31 мая 1223 года в окрестностях реки Калки возникает войско из семи тысяч всадников! И оно заходит татарам в тыл!..

Весь в металле, словно памятник самому себе, он стоял посреди комнаты, чуть выдвинув вперед правую ногу, и в гладкой стали поножа отражалось мое опрокинутое лицо.

"Брать! — тяжко ударила мысль. — Брать немедленно!.."

Но тут он дернул за свисающий с потолка шнурок, на который я как-то не обратил внимания, и со свистом развернувшаяся сеть из витого капрона во мгновение ока спеленала меня по рукам и ногам.

— Почему бы тебе не предъявить свое удостоверение? — мягко осведомился он. — Ты ведь из Группы Охраны Истории, не так ли?

"Спокойствие! — скомандовал я себе. — Главное, не делать резких движений!.. Это витой капрон!"

— Ты, видимо, хочешь сказать, — вкрадчиво продолжал он, — что мои семь тысяч будут слишком уж уязвимы? Что достаточно устранить меня сегодняшнего — и не будет уже ни меня завтрашнего, ни меня послезавтрашнего… Достаточно, короче, прервать цепочку — и все мое войско испарится на глазах у татар. Так?

— Да, — хрипло сказал я. — Именно так…

— Так вот, во время дела, — ликующе известил он, — я сегодняшний буду находиться в самом безопасном месте. Как и я завтрашний, как и я послезавтрашний… А вот последние будут первыми. То есть пойдут в первых рядах…

— Между прочим, дом окружен, — угрюмо соврал я.

Он тонко улыбнулся в ответ.

— И окрестности Калки тоже?

Мне нечего было на это сказать.

На моих глазах он препоясался мечом и взял копье. Затем выпрямился и с княжеским высокомерием вздернул русую недавно отпущенную бородку. Я понял, что сейчас он изречет что-нибудь на прощанье. Что-нибудь историческое.

— Татарское иго, — изрек он, — позорная страница русской истории. Я вырву эту страницу.

Причем ударение сделал, авантюрист, не на слове «вырву», а на слове «я». Потом запустил руку под седло и, на что-то там нажав, исчез. Вместе с лошадью.

— Семь тысяч? — Руки шефа взметнулись над столом — то ли он хотел воздеть их к потолку, то ли схватиться за голову. — Семь тысяч… А ты сказал ему, что у него прабабка — татарка?

— Н-нет… — ответил я. — А что? В самом деле?

— Откуда я знаю? — огрызнулся шеф. — Надо было сказать!..

Его заместитель по XIII веку давно уже бегал из угла в угол. Возле стенда "Сохраним наше прошлое!" резко обернулся.

— Почему ты не хочешь оставить засаду на его квартире?

— Потому что он туда больше носа не покажет, — ворчливо отозвался шеф. — Будь уверен, ночлег он себе подготовил на все семь тысяч дней. Как и стойло для лошади. А вот где его теперь искать, это стойло?… Нет, брать его, конечно, надо там — в тринадцатом веке…

— Как?

— В том-то и дело — как?…

Шеф поставил локти на стол и уронил тяжелую голову в растопыренные пальцы.

— Семь тысяч, семь тысяч… — забормотал он. — Ведь это же надо что придумал, босяк!..

• Предыдущая
• 100/170
• Следующая