Сборник рассказов и повестей - Лукина Любовь Александровна - Страница 85

• Предыдущая
• 85/170
• Следующая

— Вам знаком этот документ?

Чертослепов обреченно взглянул.

— Да, — сказал он. — Знаком.

— Ознакомьтесь внимательней, — холодно молвил капитан и, оставив бумагу в слабой руке Чертослепова, двинулся в неизвестном направлении.

Нежное бежевое пятно растаяло в ледяных зарослях февральского леса.

— Ему снабженцем работать, а не капитаном, — с некоторой завистью проговорил Шерхебель, глядя в ту сторону, куда ушел Седьмых. — Смотрите, это же наш рапорт в верха! Где он его здесь мог достать?

Действительно, в неверных пальцах Чертослепова трепетал тот самый злополучный документ, с которого все и началось.

— О Господи!.. — простонал вдруг замдиректора, зажмуриваясь. Он, наконец, заметил роковую ошибку машинистки.

— В каком смысле — Господи? — тут же спросил любопытный Шерхебель, отбирая у Чертослепова бумагу. — А? — фальцетом вскричал он через некоторое время. — Что такое?!

Пошатываясь, подошел очнувшийся Альбастров и тоже сунулся сизым мурлом в документ.

— Грамота, — небрежно объяснил он. — Аз, буки, веди… глаголь, добро…

— Нет, вы только послушайте! — В возбуждении снабженец ухватил электрика за короткий рукав крупнокольчатой байданы. — "Обязуемся выгрести к пристани Баклужино в десять ноль-ноль, шестнадцатого, одиннадцатого, тысяча двести тридцать седьмого". Печать, подпись директора… А? Ничего себе? И куда мы еще, по-вашему, могли приплыть с таким документом?

— Что?! — мигом протрезвев, заорал электрик. — А ну дай сюда!

Он выхватил бумагу из рук Шерхебеля и вонзился в текст. Чертослепов затрепетал и начал потихоньку отползать. Но Альбастров уже выходил из столбняка.

— А-а… — зловеще протянул он. — Так вот, значит, по чьей милости нас угораздило…

Он отдал документ Шерхебелю и, не найдя ничего в переметной суме, принялся хлопать себя по всему, что заменяло в тринадцатом веке карманы.

— Куда ж она к шайтану запропастилась?… — бормотал он, не спуская глаз с замдиректора. — Была же…

— Кто?

— Удавка… А, вот она!

Шерхебель попятился.

— Слушайте, а надо ли? — упавшим голосом спросил он, глядя, как Альбастров, пробуя сыромятный арканчик на разрыв, делает шаг к замдиректора.

— Людишки… — презрительно пробасил Афанасий, и все смолкло на поляне. — Кричат, копошатся…

В лопнувшей под мышками кольчуге, в тяжелом побитом шлеме, чужой стоял Афанасий, незнакомый. С брезгливым любопытством разглядывал он из-под нависших бровей обмерших членов экипажа и говорил негромко сам с собой:

— Из-за бумажки удавить готовы… Пойду я… А то осерчаю, не дай Бог…

Нагнулся, подобрал свою железную палицу и пошел прочь, проламывая остекленелые дебри.

Не смея поднять глаза, Альбастров смотал удавку и сунул в переметную суму.

— Слушайте, что вы там сидите? — сказал Шерхебель Чертослепову. — Идите сюда, надо посоветоваться. Ведь капитан, наверное, не зря оставил нам эту бумагу…

— Точно! — вскричал Альбастров. — Исправить дату, найти лодку…

— Ничего не выйдет, — все еще обижаясь, буркнул Чертослепов. — Это будет подделка документа. Вот если бы здесь был наш директор…

— А заодно и печать, — пробормотал Шерхебель. — Слушайте, а что если обратиться к местной администрации?

— Ох!.. — страдальчески скривился замдиректора, берясь за поясницу. — Знаю я эту местную администрацию…

— А я все же попробую, — задумчиво сказал Шерхебель, свивая документ в трубку.

Не любили татары этот лесок, ох, не любили. Обитал там, по слухам, призрак урусутского богатыря Афанасия, хотя откуда ползли такие слухи — шайтан их знает. Особенно если учесть, что видевшие призрак татары ничего уже рассказать не могли.

Сам Афанасий, конечно, понятия не имел об этой мрачной легенде, но к весне стал замечать, что местность в последние дни как-то обезлюдела. Чтобы найти живую душу, приходилось шагать до самой дороги, а поскольку бороды у всех в это время года еще покрыты инеем, то Афанасий требовал, чтобы живая душа скинула шапку. Блондинов отпускал.

Поэтому, встретив однажды посреди леска, чуть ли не у самой землянки, брюнета в дорогом восточном халате, Афанасий был крепко озадачен.

— Эх, товарищ Филимошин, товарищ Филимошин!.. — с проникновенной укоризной молвил ему брюнет. — Да разве ж можно так обращаться с доспехами! Вы обомлеете, если я скажу, сколько сейчас такой доспех стоит…

На Афанасии была сияющая, хотя и побитая, потускневшая местами, броня персидской выковки.

— Доспех-то? — хмурясь, переспросил он. — С доспехом — беда… Скольких я, царствие им небесное, из кольчужек повытряс, пока нужный размер нашел!.. Ну заходи, что ли…

Шерхебель (ибо это был он) пролез вслед за Афанасием в землянку и тут же принялся рассказывать.

— Ну, я вам скажу, двор у хана Батыя! — говорил он. — Это взяточник на взяточнике! Две трети сбережений — как не было… Хану — дай, — начал он загибать пальцы, — женам его — дай, тысячникам — дай… Сотникам! Скажите, какая персона — сотник!.. Ну да Бог с ними! Главное: дело наше решено положительно…

— Дело? — непонимающе сдвигая брови, снова переспросил Афанасий.

Ликующий Шерхебель вылез из дорогого халата и, отмотав с себя два слоя дефицитной парчи, извлек уже знакомый читателю рапорт о том, что гребное устройство непременно достигнет пристани Баклужино в такое-то время. Дата прибытия была исправлена. Чуть ниже располагалась ровная строка арабской вязи и две печати: красная и синяя.

— "Исправленному верить. Хан Батый", — сияя, перевел Шерхебель.

Афанасий задумчиво его разглядывал.

— А ну-ка прищурься! — потребовал он вдруг.

— Не буду! — разом побледнев, сказал Шерхебель.

— Смышлен… — Афанасий одобрительно кивнул. — Если б ты еще и прищурился, я б тебя сейчас по маковку в землю вбил!.. Грамотку-то покажи-ка поближе…

Шерхебель показал.

— Это что ж, он сам так красиво пишет? — сурово спросил Афанасий.

— Ой, что вы! — Шерхебель даже рукой замахал. — Сам Батый никогда ничего не пишет — у него на это канцелярия есть. Между нами, он, по-моему, неграмотный. В общем, все как везде…

• Предыдущая
• 85/170
• Следующая