Во власти любви - Ли Линда Фрэнсис - Страница 13

• Предыдущая
• 13/53
• Следующая

– Гм… – только и смогла она произнести.

Не успел Мэтью опомниться, как Финни вышла в коридор и принялась рассматривать потолок. До него то и дело доносились ее изумленные возгласы.

Следует заметить, что даже Мэтью был поражен, впервые увидев на сводчатом потолке мозаику.

– Что это? – спросила она, запрокинув голову.

– Мозаика.

– Мозаика воина, – произнесла Финни и с благоговением прошептала: – И в руке он нежно сжимает голубку.

– Этот дом называют «Полет голубки».

– Потому что голубка нашла дорогу домой. К воину, – произнесла она тоже шепотом, но тут же усмехнулась: – Изображение на потолке – одно, а жизнь – совсем другое.

– О чем вы? – спросил Готорн.

Но она пошла дальше, не оставив без внимания бронзовые скульптуры и написанные маслом картины. Он наблюдал за ней с легким удивлением.

Финни с дотошностью специалиста разглядывала венецианское стекло, затем провела ладонью по портьерам, украшенным кистями, по серым атласным шарам, свешивающимся с них, наподобие рождественских елочных игрушек. Она остановилась у огромного прямоугольного дымчатого зеркала. Приблизилась к нему, протянула руку, но не притронулась к стеклу. Девушка рассматривала собственное отражение, словно не замечая, что Мэтью наблюдает за ней, затем приложила палец к зеркалу и провела им по скулам и губам, будто впервые увидела свое отражение.

Готорн вспомнил Африку с ее спокойной и прозрачной, словно стекло, гладью озер. Однако найти там ручное зеркальце трудно. Совершенно иной мир, и дело не только в расстоянии. В большинстве своем африканцы не только не видели, но даже не слышали о современных удобствах, которыми пользовались в Америке. Обитые бархатом кареты, мощеные улицы Бостона, газовые фонари. Но жители Черного континента любознательны. Они рассматривают все то, что им в диковинку, трогают, щупают. Вот как Финни сейчас.

– Взгляните сюда!

Резкое восклицание Финни вернуло Мэтью из царства воспоминаний. Сама она скрылась из вида. Готорн пошел на ее голос и замер, отыскав ее в задней комнате со множеством окон.

– Что за чудо! Как называется эта комната? – спросила девушка.

– Это комната-сад.

Финни возразила:

– Но тут нет сада.

– Верно, но он виден из окон.

В ответ девушка фыркнула:

– Я вижу только снег.

– Но весной и летом весь двор покрыт цветами.

– Не верю. Трудно себе представить, что в этом городе бывает тепло, что здесь распускаются цветы. С первого дня приезда сюда я вижу только снег. Огромные сугробы, из которых невозможно выбраться.

– Вы же только что выбрались, – заметил он.

– Да, но у меня замерзли руки и ноги. Мне не по нраву здешний климат.

– Поверьте, в Бостон придет тепло.

Она подошла к коробкам, нагроможденным в углу одна на другую.

– Что это? – спросила Финни.

– Так, ерунда.

– Опять. Вы когда-нибудь даете прямой ответ на вопрос?

– Вы когда-нибудь придерживаете свой язычок?

Финни, оценив его колкость, рассмеялась, и в глазах ее вспыхнули огоньки.

– Посмотрите! Принадлежности для рисования. Почему они в коробках?

– После моего приезда еще не все распаковали, – неохотно ответил он.

– Вы сами распаковывали свои вещи?

– Слуги.

– Тогда почему они не позаботились об этих коробках?

Его щека вновь дернулась.

– Это не ваша забота, мисс Уинслет.

– Почему?

– Почему? Потому что я распорядился не открывать их. Вы удовлетворены моим объяснением? – В голосе Мэтью звучало раздражение.

Она взяла длинную тонкую кисть, одиноко лежавшую на столе, и провела по ней пальцами.

– Я запамятовала. Вы же говорили, что когда-то писали красками.

Тогда, в джунглях, он рассказал ей о своем увлечении искусством. О попытках отразить на холсте то, что чувствуешь. Он говорил без умолку, чтобы она не впала в забытье.

– Я, кажется, сказал, что хотел бы написать ваш портрет.

Ее щеки вспыхнули ярким румянцем.

– И я отказала.

Заметив на полу смятый листок, Финни потянулась за ним, но Готорн опередил ее. Он не хотел, чтобы Финни видела неудачный набросок портрета Мэри. Одному Богу известно, как дорога ему девочка. Ночами Мэтью мечтал о том, чтобы девочка переехала к нему, но утром, вспоминая, что одним лишь своим видом пугает ее, понимал, что мечты его несбыточны.

Готорн задумался и не заметил, как Финни взяла со стола статью.

– «Выставка картин известного жителя Бостона», автор Джастин Кроули, – вслух прочла Финни и удивленно посмотрела на Мэтью. – «Коренной житель Бостона Мэтью Готорн всегда славился своими многочисленными талантами. А теперь нам стало известно, что он еще и художник. Но не совершите оплошности, подумав, что его картины – это всего лишь любительская мазня богача. Нет, он мастер своего дела. Его картины вызывают благоговейный трепет, нарушают покой, раздражают и приятно возбуждают. Независимо от того, какие чувства пробуждает в зрителе его искусство, несомненно одно: этот человек талантлив. И теперь он выставляется».

Оставалось еще несколько строк, но Мэтью не в силах был слушать дальше. Он знал эту статью наизусть, от первой до последней строчки. Заработав свой первый миллион, он не волновался так, как при мысли о предстоящей выставке.

Неужто эти строки были написаны всего полтора года назад? А кажется, будто прошла целая жизнь. Впрочем, так оно и есть. Стоило ему подумать о живописи, и в душе закипала ярость. Перед ним лежали краски, кисти, холсты, но они были неподвластны ему.

– У вас была выставка? – ласково спросила Финни.

– Вы задаете чересчур много вопросов.

Она долго и пытливо смотрела на него, и, вероятно, многое ей стало ясно.

– Вы выставляли свои картины? – не отставала Финни.

– Нет, выставки не было, – резко ответил он.

Она хотела дотронуться до него и уже протянула руку, но Готорн ее остановил. Однако он не ожидал, что их ладони встретятся. Большая и маленькая.

Сквозь высокие окна пробивались лучи неприветливого зимнего солнца. Готорн заметил, как она смотрит на их сплетенные руки, на свои маленькие пальчики, которые в его ладони казались такими хрупкими и изящными.

– Почему вы солгали мне? – тихо спросила она.

– О чем вы?

– Той долгой африканской ночью, – почти прошептала она, – вы сказали, что бостонцы прекрасные, добрые люди. И я поверила вам.

– Я сказал то, что вы жаждали услышать.

– Вы солгали!

– Вы были при смерти! – вырвалось у Мэтью, и на него повеяло тем ужасом, который он испытал в ту страшную ночь. – Вы умирали, – повторил он уже мягче. – И я не хотел расстраивать вас.

Финни зажмурила глаза и расхохоталась:

– И правильно сделали! Расскажи вы мне об Эдвине Рейнз, я, несомненно, ни за что бы не пошла на поправку.

– Но вы поправились, – прошептал Мэтью.

Он смотрел на нее, не в силах оторвать взгляда. Она была так близко, что он мог поцеловать ее, стоило только наклониться.

У нее зарделись щеки, будто она прочла его мысли. Он провел пальцами по ее лицу и почувствовал, как она затрепетала.

Готорн вдруг понял, почему она не выходила у него из головы. Она с первой же минуты его заворожила, как только вошла в вагон. Ее пальчики были маленькими и хрупкими, а волосы пахли травами и родниковой водой. Он оживал в ее присутствии. При ней его омертвевшая душа возвращалась к жизни.

«Впрочем, какое мне до этого дело?» – холодно подумал он.

– Мне пора, – тихо промолвила Финни. – Завтра я снова приду.

– Нет, Финни.

Он удивился, что назвал ее по имени.

– Я не стану давать вам уроки, – решительно заявил Мэтью.

Финни улыбнулась:

– Станете. Вы не бросили меня на произвол судьбы в джунглях, не бросите и сейчас.

Ее самонадеянность лишила его дара речи, и прежде чем он успел ответить, Финни вышла из комнаты. Она приняла решение, и теперь ее не свернуть с пути. Завтра она придет снова.

Возмущенный Мэтью последовал за ней, намереваясь дать ей резкую отповедь, но когда она прошла в парадное и Куинси подал ей шляпку, слова замерли у него на устах.

• Предыдущая
• 13/53
• Следующая