Во власти любви - Ли Линда Фрэнсис - Страница 31

• Предыдущая
• 31/53
• Следующая

Одета она была соответственно случаю и выглядела настоящей леди. Только глаза, живые, зеленые, словно африканские джунгли, напоминали о ее необузданности. Теперь в них появился холод, какая-то стена отчужденности, которой Финни отгородилась от них. Почему? Мэтью не понимал.

Трудно было поверить, что они только что обвенчались. Мэтью был в полном изнеможении. Рука так дрожала, что он с трудом надел Финни кольцо. Ныл шрам, стучало в висках. Но отныне он женат. И теперь они будут делить и радость, и горе.

– Правило первое, – обратилась Финни к Мэри. – Если проголодаешься, скажи мистеру Куинси. Готовить я не умею.

У Мэтью округлились глаза.

– Правило второе, – продолжала она, небрежно разглаживая складки на юбке. – Когда захочешь уйти, оставь, пожалуйста, записку.

Теперь Мэри округлила глаза.

– Надеюсь, ты умеешь писать? – спросила Финни, нервно покусывая губу, и, не дожидаясь ответа, продолжила: – И последнее правило – не будить меня до полудня, если не случилось ничего из ряда вон выходящего. Вот, пожалуй, и все.

Мэтью и Мэри ошеломленно смотрели на Финни. Мэтью подумал было, что прежняя Финни, его Финни, сейчас расхохочется и скажет, что пошутила. Но этого не случилось.

Он поймал ее руку, и на какой-то миг их пальцы переплелись. Финни задрожала и беспомощно взглянула на него. Но не успел он опомниться, как взгляд ее снова стал отчужденным и вызывающим.

Она посмотрела на его руку, державшую ее ладонь, и, подняв голову, взглянула ему в лицо:

– Разве я недостаточно ясно сказала?

Ни трепета, ни дрожи в голосе. У него на щеках заиграли желваки.

– Нет, что вы, ясней не бывает!

– Прекрасно! – И Финни зашагала прочь, стуча своими низкими каблуками по мраморному полу. Лишь дойдя до лестницы, она обернулась: – Я хотела бы поселиться в желтых комнатах, тех, что видела раньше. Пожалуйста, велите слугам поднять мои вещи наверх.

Мэтью стоял неподвижно. От напряжения у него занемела спина, а на плечах вздулись мышцы. Тишину в доме нарушало лишь тиканье часов и грохот изредка проезжающей по булыжной мостовой конки. Жена выбрала самую дальнюю комнату и теперь смотрела на него с вызовом: пусть только посмеет возразить!

Ярость захлестнула Мэтью. Прошло несколько томительных мгновений. Глядя ей в глаза, Мэтью позвал дворецкого.

Куинси тотчас же примчался.

– Да, сэр.

– Скажи, чтобы вещи мисс… точнее, миссис Готорн отнесли в желтые комнаты.

– Слушаюсь, мистер Готорн. – Куинси поспешил в дворецкую, а Финни стала подниматься по лестнице.

Мэтью и Мэри смотрели ей вслед, затем Готорн повернулся к дочери, пытаясь объяснить, почему женщина, которая должна была заменить Мэри мать, вела себя по меньшей мере странно.

Но стоило ему взглянуть на девочку, как она опустила глаза и принялась внимательно рассматривать свои ботиночки, крепко сжимая в руках куклу, только бы не видеть его лица. И Мэтью это прекрасно понимал.

Готорн молчал, боясь вымолвить хоть слово, поскольку не знал, какова будет реакция Мэри.

– Можно я пойду к себе? – тихо спросила девочка.

Он кивнул, но тут же обругал себя дураком, ведь Мэри смотрела в пол.

– Да, – ответил он, преодолевая волнение. – Куинси проводит тебя.

Но прежде чем Мэтью позвал дворецкого, девочка побежала к входной двери.

Мэри не так просто оказалось выскочить из дома.

– Вернись! – раздался окрик отца.

– Нет! – в отчаянии прошептала она, утирая слезы.

Девочка торопливо спустилась вниз, прошмыгнула через двор на перекресток улиц Мальборо и Беркли и выбежала на Коммонуэлс-авеню. Не замедляя шага, добралась до улицы, на которой прожила всю жизнь. С каждым шагом действительность отступала, пока она не застучала ножками по знакомому до боли тротуару, где знала каждую трещину, каждый прут черной железной изгороди, покрытой белым пушистым снегом.

Высокий особняк из красного кирпича с черными ставнями и мансардой манил к себе. Родной дом. Здесь она провела самые счастливые дни.

Время остановилось и повернуло вспять. На нее нахлынули воспоминания. Яркие и живые.

Мэри быстро поднялась по лестнице и удивилась, что дверь заперта на замок. Где ее мама?

Она постучала, но никто ей не отворил. Из дома не доносилось ни звука. Портьеры на окнах были задернуты. Придется подождать. Мамочка, наверное, ходит по магазинам или же отправилась в гости.

Девочка не сводила глаз с двери. Время текло мучительно медленно, солнце стало садиться за горизонт, а Мэри терпеливо ждала. Мамочка непременно вернется домой.

В соседних особняках зажглись огни, а ее дом так и остался погруженным во тьму. Но она по-прежнему ждала, присев на ступеньку и положив голову на колени.

Когда Мэтью увидел ее, к горлу подступил ком. Где только он ее не искал! У родителей, в общественном парке, на общинной земле. Прошел все улицы Бэк-Бея. Ему и в голову не приходило, что Мэри придет сюда. Семь лет назад он ввел в этот дом молодую жену и вместе с ней год спустя радовался рождению дочери.

Не сводя глаз с Мэри, Мэтью подошел к особняку, пустовавшему уже почти два года. Когда он свернул на дорожку, ведущую к парадной двери, девочка подняла голову. Их взгляды встретились.

– Она умерла, малышка, – тихо промолвил Готорн, – и никогда не вернется.

Изумление в глазах девочки сменилось страданием.

Она опустила глаза, и слеза неторопливо скатилась по ее щеке.

– Я знаю, – прошептала Мэри.

Мэтью склонился к ней, но девочка отвернулась и побежала к дому на улице Мальборо.

Завтрак прошел в тягостном молчании. Как только Мэтью появился в столовой, Мэри принялась гладить куклу и что-то мурлыкать себе под нос. У Мэтью болезненно сжалось сердце. Он ненавидел себя за то, что никак не может преодолеть разделявшую их пропасть. Мэтью уже хотел уйти, чтобы не травмировать Мэри, но тут Финни вошла следом за ним в столовую.

На ней была широкая охотничья рубашка из хлопка, наглухо застегнутая, с маленькими деревянными пуговицами, заправленная в юбку. Точно такая же была на ней в поезде.

Мэтью с трудом сдержал смех, увидев Финни в столь непристойном наряде. Он хотел пододвинуть ей стул, но тело пронзила острая боль. Рука и плечо онемели. Мэтью заметил, что Финни внимательно наблюдает за ним, и опустил голову. Он понял, что жена догадалась о его состоянии, и, преодолев боль, с вежливой улыбкой пододвинул ей стул. Финни как ни в чем не бывало опустилась на него.

Теперь ему будет сложно скрывать от Финни и дочери свой проклятый физический недостаток. Мэтью это предвидел, но желание обладать Финни взяло верх над остальными соображениями.

Откинувшись на стуле, Мэтью пил кофе. К еде он так и не притронулся. Боялся, что дрожащая рука выдаст его.

Мэри тоже почти ничего не ела.

За столом никто не проронил ни слова.

В столовую вошел Куинси.

– Не желаете ли отведать оладьи, мисс Мэри? – осведомился дворецкий, и его старческое лицо озарила улыбка. – Вайолет испекла специально для вас.

– Благодарю вас, мистер Куинси, но я сыта. – Девочка бросила взгляд на отца и тут же опустила глаза. – Можно я пойду к себе?

Мэтью ответил не сразу. Несколько секунд показались Мэри вечностью.

– Иди, – сказал наконец Мэтью.

Как только Мэри вышла, Финни вскочила со стула:

– Позвольте и мне удалиться.

– Нет, ты останешься, – сказал Готорн властным тоном, и лицо его приняло суровое выражение. У нее перехватило дыхание. – Чем объяснить твое поведение? Тебе не нравится моя дочь? Или, может быть, я?

Вопрос застал ее врасплох. Она не ожидала, что Мэтью заведет этот разговор прямо сейчас. Что делать? Рассказать ему правду?

Но как объяснить то, что с ней произошло в Африке?

Ее отец был в ярости, когда узнал, что мужчина, которого он считал своим сыном, предал его. Гэтуит Нейландер, блондин с веселыми зелеными глазами, приплывший из Бельгии, завоевал любовь местных жителей, в том числе и отца Финни. Сама Финни тоже была от него без ума. Бельгиец обучил их последним достижениям в технике агрокультуры, а потом, не простившись, уехал, оставив Финни беременной…

• Предыдущая
• 31/53
• Следующая