Психолог, или ошибка доктора Левина - Минаев Борис Дорианович - Страница 70
- Предыдущая
- 70/117
- Следующая
Когда приглашенный в турнир Владимир Андреич поднялся по ступенькам в беседку, его встретили сдавленным хихиканьем. Он играл, не снимая белого халата, в смешных зеленых носках и аккуратных парусиновых туфлях, которые казались стариковскими.
Но неожиданно выяснилось, что Владимир Андреич играет лучше всех, даже лучше Курдюкова, причем играл он абсолютно молча, спокойно, неторопливо, подавляя всех корректностью и немногословием.
В его резких и неожиданных движениях была такая сдержанная мужская сила, что после первых розыгрышей, когда от неожиданности народ стал ржать, глядя на мечущегося по беседке с ракеткой в руках воспитателя (собственно, в этом и была тайная цель – расколдовать сфинкса, выжать из него какие-то человеческие реакции), воцарилось тягостное молчание.
Быстро проиграв финал турнира, Курдюков немедленно потребовал матч-реванша из пяти партий. Стерпеть такого позора он, конечно, не мог.
Владимир Андреич снял халат и аккуратно положил его на лавочку.
Народ подвинулся от халата подальше (кстати, рядом с халатом воспитатель положил и свой гроссбух, в просторечии именуемый кондуитом), и теперь в беседке стояла мертвая тишина, прерываемая спортивными мужскими стонами, стуканьем шарика и собачьим лаем из больничного сада.
Курдюков быстро проиграл первую, потом и вторую партии со счетом 5-21, 11-21. В конце третьей он начал откровенно жухать.
Это была его последняя надежда: выбить из Андреича, на которого народ смотрел уже с нескрываемым уважением, какие-то слова, какие-то эмоции, заболтать его, сбить психологически…
Жуханье было самым обычным: Курдюков просто добавлял себе очки.
– Владимир Андреич, ну как же вы забыли? – ласково говорил он, незаметно подмигивая остальным, чтоб молчали. – Была ваша подача, две взяли вы, три – я. Счет одиннадцать – девять. В вашу пользу.
– Двенадцать – восемь, – скупо ронял Владимир Андреич.
– Да вы у ребят спросите! Они скажут! – не унимался Курдюков.
– Двенадцать – восемь, – спокойно, абсолютно механически повторял Владимир Андреич.
– Одиннадцать – девять! – в тон ему отвечал Курдюков.
– Ну хорошо, продолжаем, – внезапно соглашался Владимир Андреич и продолжал выигрывать. Но уже немного медленнее, с небольшим, едва заметным скрипом.
Тактика сулила успех, и Курдюков неожиданно обнаглел. При счете 19-15 в пользу Андреича, он вдруг (уже в четвертый раз!) стал зажухивать очко, но уже по-другому, круто, нагло и наступательно:
– Не, ну так нельзя! – орал он, неприятно размахивая ракеткой. – Ну так нельзя, Владимир Андреич! Не, ну я все понимаю, но совесть тоже надо иметь!
И в этот момент случилось маленькое спортивное чудо.
Владимир Андреич с силой запустил ракетку над головой Курдюкова. Тот пригнулся, и ракетка с треском вонзилась в дверной косяк. Дверь дрогнула и с ужасным скрипом медленно распахнулась. Все вздрогнули. И замерли.
– Ни хрена себе… – сказал кто-то от неожиданности.
Курдюков стоял довольно бледный. Он взглянул на Владимир Андреича, на лице которого не дрогнул ни один мускул, потом тихо положил ракетку на стол и сказал, не в силах сдержать истерический смешок:
– Сдаюсь! Извините, был неправ… Владимир Андреич, сдаюсь!
Курдюков поднял руки вверх и тихо, спокойно вышел из беседки, так и забыв их опустить. Как пленный индеец, он шел до самого отделения, что-то приговаривая себе под нос.
– Кто еще? – спросил Владимир Андреич.
– Дураков нет, – сказал кто-то. Владимир Андреич тоже положил ракетку, надел халат, взял кондуит и с достоинством удалился в ординаторскую пить чай с сушками. Позднее многие спрашивали у Курдюкова, как же так, и стоит ли спускать с рук такую наглость, нельзя ли придумать наказание, типа месть, – на что Курдюков ласково и с достоинством отвечал всем интересующимся по данному вопросу:
– С больными людьми дела не имею!
После этого случая Лева стал внимательнее приглядываться к Владимиру Андреичу и вдруг обнаружил, что Саня Рабин и странный парень в военном кителе, начальник больничных собак Юра Додолев, подолгу разговаривают с Владимиром Андреичем на отвлеченные темы…
Самому Леве принимать участие в этих разговорах было просто некогда – после недолгого увлечения пинг-понгом он перестал куда бы то ни было отходить от Нины, да и не больно хотелось, все-таки, на его вкус, было в воспитателе что-то неприятное, какое-то скрытое бешенство, отпугивали также и зеленые носки, кроме того, и Нина относилась к владельцу кондуита с нескрываемым отвращением.
Кондуит, он же гроссбух, куда-то вскоре пропал, и это было событием целого дня, его искали и в туалетах, мужском и женском, и по всему саду, и в беседке, где все перевернули вверх дном, и в койках, и в игровых комнатах, и в столовой, и даже на кухне – но нигде не нашли.
Ночью Лева внезапно проснулся и услышал в своей палате в темноте такой разговор:
– Ну и что там было-то, что говорят?
– Да ничего! Полная байда! Типа «Коваленко бросает кожуру от апельсина на асфальт».
– И все?
– Ну да!
– А зачем он это пишет?
– Да ни зачем! Чтоб мы боялись!
– Вот мудак!
– Не знаю, может, у него тоже не все дома? Помнишь, как он ракетку в Курдюкова бросил?
Говорили Рабин и еще какой-то парень, фамилию которого Лева никак не мог вспомнить.
На следующий день Лева спросил Саню Рабина:
– Слушай, а вот о чем вы с Владимиром Андреичем разговариваете? Ты и Додолев? Он что, умный?
– Да как тебе сказать… – задумался Рабин. – Он взрослый. Понимаешь? Надоел мне здешний детский сад. А вообще у него насчет нас есть своя теория.
– Какая?
– Ну, если вкратце, он считает, что настоящих больных здесь раз, два и обчелся.
– А остальные?
– А остальные типа придуриваются. Выдумывают все это…
– И ты, наверное. И я.
– А зачем?
– Ну, вот это уже сложнее объяснить… Короче, он говорит, что так, как нас здесь лечат – это только усугубляет… Отрицательный эффект. Свобода, лень, девушки. Танцы. Собаки. Все не так.
– А как надо? Карцер, наручники?
– А вот это он не говорит… Мы все бьемся с Додиком, пытаемся у него подробности этой теории выманить, но он молчит. И в шахматы хорошо играет. Интересный человек. Очень.
На том и разошлись, пожав плечами. Лева про себя решил, что с этим интересным человеком ему разговаривать не очень хочется, да и как-то робел.
Но с Владимиром Андреичем ему все же пришлось столкнуться поближе, в обстоятельствах очень странных.
В один из дней воспитатель подошел к нему и сухо спросил, имеются ли у Левы тренировочные брюки.
Лева испуганно ответил, что да, имеются, он в них иногда лежит на кровати, на что воспитатель иронически улыбнулся и попросил Леву завтра принять участие в легкоатлетических соревнованиях на первенство Фрунзенского района. То есть иметь при себе с утра тренировочные брюки, майку и кеды. Больше ничего не надо. Да, и поплотнее позавтракать.
– На какие соревнования? – опешил Лева. – Района? Среди больниц? А что надо делать?
– Почему среди больниц? – улыбнулся Владимир Андреич. – Среди учащихся. Ты пойдешь выступать за нашу школу. У нас же есть школа при больнице. Общеобразовательная.
– Но я вообще-то туда не хожу, – напомнил Лева.
– Ничего страшного, – отпарировал воспитатель. – Сейчас туда никто не ходит. Сейчас лето. Пробежишь шестьдесят метров, и гуляй. Но это, конечно, просьба, а не приказание. Не хочешь – как хочешь…
– Да нет, почему не хочу… – сказал Лева. – Даже интересно. Только вот я не тренировался. Опозорю честь родной больницы. Ничего?
– Ничего страшного, – сказал Владимир Андреич и пошел играть с Рабиным в шахматы.
А Лева задумался о сути предстоящего подвига.
Легкоатлетические соревнования – бег, прыжки и прочее – он вообще-то никогда не любил. Но выступать под флагом психбольницы среди нормальных спортсменов – в этом, конечно, что-то было. Например, во время бега он мог снять трусы… Или исполнить какой-нибудь танец. А что? Было бы забавно.
- Предыдущая
- 70/117
- Следующая
