Я – контрабандист - Неклюдов Андрей - Страница 27

• Предыдущая
• 27/42
• Следующая

Потянулись монотонные, хотя и довольно хлопотные дни. Товар расходился медленно. Приезжавшие из Уссурийска, Благовещенска, Южно-Сахалинска знакомые покупатели-оптовики жаловались, что торговля идет вяло: у народа мало денег, везде задерживают зарплату. Олегу же нужно было скорее все продать, чтобы вернуть долг и получить новый кредит до своего отъезда в Америку.

– У Безбережного объявление вышло, – сообщил он однажды, – «Продаются тапочки “Жеребенок”». Жеребенок! О-о-хо-хо! Ни один человек не позвонил. Он не понимает, что меня подводит такими объявлениями. Мне же за него деньги отдавать.

Десять тысяч детских тапочек «зависли» у Шурика, и получить с него деньги до своего отъезда Олег уже не надеялся.

У нас дела обстояли не намного лучше. Так, выявилось, что хозяин магазина «Новая Москва» мистер Чу напихал тапочек совсем не тех расцветок, каких я заказывал.

– Особенно вот эти, красные с мордочками – стопроцентный тормоз, – заключила Ольга, выкладывая образцы товара в прихожей. – Наши женщины такое не носят.

Несколько раз Олег вывозил меня на Некрасовский рынок, где я располагался недалеко от входа с двумя коробками тапок и связкой юбок.

Сперва я чувствовал себя скованно, мучительно топтался возле своего товара, безнадежно озираясь, но после двух-трех выездов вполне освоился.

– Самые лучшие тапки! Отличная цена! Оптовая! – рекламировал я, удивляясь самому себе (увидели бы меня сейчас мои коллеги!).

Порой набегала толпа женщин. Они наперебой начинали выхватывать тапки из коробок, мерить, копаться снова, подбирая нужный размер.

– Не все сразу! – кричал я. – По очереди! Женщина, вы расплатились? А вы зачем вторую пару взяли? Первую положите обратно!

И все же за целый день удавалось продать не больше двадцати пяти – тридцати пар тапок и три – пять юбок.

– С такими темпами шестьдесят дней нужно выходить на рынок, чтобы все тапки распродать, – сделал заключение Олег.

Но все это показалось мелочью, когда обнаружилось еще одно пренеприятнейшее обстоятельство.

До этого дня к нам не раз приходили покупатели, интересующиеся спортивными штанами «Монтана», но уходили, когда Олег называл цену.

– Э-э-э! Дорага! – кричали эмоциональные вьетнамцы. Или хохотали, просто покатывались со смеху, как хорошие актеры: – Такой цена никогда нету!

– А какая ваша цена? – спрашивал Олег.

Те называли, и тут уже была наша очередь хохотать.

Вьетнамцы уходили. Потом возвращались и называли цифру ниже нашей, но чуточку выше своей.

– Размеры все есть? – всякий раз уточняли они.

– Все, – уверенно подтверждал я, ибо заказывал все размеры поровну.

После несколько дней переговоров столковались на цене в четыре доллара. Покупателей повели на склад. Они распотрошили все мешки, переворошили увязанные пачками штаны и с разочарованными лицами, что-то по-своему лопоча и жестикулируя, удалились.

Оказалось, все штаны (две с половиной тысячи) были только пятидесятого размера.

Олег со злобой отшвырнул мешок и рухнул на ближайшую коробку, глубоко продавив ее.

– Прогар, – процедил он.

У меня в душе все переворачивалось, как при качке. Это я привез такой товар!..

Единственным, кто сохранял выдержку, была Ольга.

– Олег! – звонким голосом выкрикнула она. – Чего сидеть, опустив руки?! – (Олег действительно сидел, уронив руки на пол). – Надо что-то делать. Поезжайте на «китайский» рынок.

На «китайском» рынке за наши штаны никто не давал больше трех и трех десятых доллара.

– Облом! Потеря в тысячу семьсот долларов, – посчитал в уме Олег.

Назад ехали молча. Мне казалось, что эти неудачи, связанные со мной, бросают тень и на нашу дружбу. И я лелеял надежду, что каким-либо чудесным образом найдется выход. Казалось, нужно лишь сильно этого захотеть. И я желал этого, как только мог, хотя некое суеверное чувство нашептывало мне, что, выпросив у судьбы поблажку сейчас, я могу не получить ее потом, в гораздо более критической ситуации…

Ольга встретила нас сияющая:

– А я штаны продала! Все! По три и девять.

Мы не верили своим ушам, но физиономии наши уже расплылись в блаженной глуповатой улыбке (насколько я мог судить по лицу приятеля).

Ольга рассказала, что вьетнамцы приходили после нас еще два раза, и она проявила героическую выдержку, отказываясь сбросить цену. Только после совершения сделки один из покупателей признался, что им необходимо было дополнить недогруженный, отправляемый в Москву контейнер.

Выходит, и в Москву проложили себе путь корейские товары…

– Великолепно! Молодец! – восторгался Олег, и мне показалось, что Ольга была рада не столько финансовому успеху, сколько тому, что муж ею доволен.

Когда миновали первые восторги, я задумался о том, сколько хлопот и неприятностей доставил я Олегу с Ольгой своими неумелыми действиями. Знать, не создан я для коммерции. Мое дело – геология, наука. У меня другой склад ума. И, пожалуй, Олег здорово рискует, готовясь отправить меня еще в один рейс. Я попытался выразить ему эти свои сомнения.

– Это ты из-за штанов? – усмехнулся он. – Брось! И не такое случается. Обычные заморочки. Я однажды привез две тысячи пар сапог, и все оказались сорок первого размера. – Он посмотрел на меня: дескать, каково?

Я закатил глаза, как когда-то мистер Ли, рассказывая о мафии.

– И ничего, потихоньку все распродали, – закончил Олег.

К Олегу приехал его младший брат Тимур – этакий крепыш лет двадцати с пухлым, сохранившим детские черты лицом и черными кудряшками волос. Предполагалось, что он будет помогать мне в отсутствие Олега. Наблюдая за ним, я решил, что передо мной человек, у которого не бывает плохого настроения. Он всем улыбался жизнерадостной улыбкой, шутил, носился с шумом за Машкой по комнатам.

– Ничего, – зловеще предрекал Олег. – Поначалу он всегда такой веселый, а потом начинает тосковать по дому. Пойдут депресняки – и тогда он тебя задолбает.

– Чем же? – не мог представить я.

– Будет ходить и повторять одно и то же: как здесь плохо и как в Самарканде хорошо. Тебе тогда все придется делать самому – и товар продавать, и в магазины ходить, и посуду мыть.

Пока же Тимур охотно брался за любое дело.

– Тимур, не сходишь на склад? – отправлял я его с покупателями.

– Да, конечно!

– Посуду помоешь, ладно?

– Хорошо, я все сделаю.

С клиентами умел торговаться лучше нас всех.

– Олег, ты лучше не мешай, – прогонял он брата. – Только цены сбиваешь.

Покупатели, знавшие его по прошлому году, едва войдя, восклицали:

– А-а-а, Тимур! Ну, этот три шкуры сдерет. Где там Олег? Зови Олега! – строго требовали они, а сами с трудом сдерживали улыбки.

– Да я вам бесплатно, можно сказать, отдаю! – вдохновенно заливал Тимур. – Сам еще доплачиваю, лишь бы вам хорошую цену сделать,

Раза два мы выходили с ним вдвоем продавать тапочки, и торговля шла гораздо живее, чем у меня одного.

Однако не прошло и пяти дней, как Тимур затосковал по дому. Он уже почти не шутил, отпускал лишь какие-нибудь мрачные замечания, вроде:

– У нас в Самарканде я больше могу заработать, урюк-мурюк продавать.

– Зачем тогда сюда приехал? – сердился брат.

– По Машке вот соскучился, – уныло трепал тот Олегову дочку по голове, после чего снова надолго замолкал.

В один из таких дней Олег вывез брата в очередной раз на рынок с зонтиками, и тот, простояв с утра до вечера, не продал ни одного.

– Бычара! – ругался Олег, волоча к машине коробку и пакеты с товаром. Следом мрачно плелся продавец и исподлобья, щуря черные глаза, поглядывал в спину брата.

– Ты бы видел, как он стоит, – делился со мной Олег своим возмущением. – Зонтиком, как дубинкой, помахивает, так глядит, бык, что все его за десять метров обходят. Женщина одна осмелилась, спрашивает: «Другой расцветки есть зонтики?» – «Не нравится – иди», – рычит, а у самого полная коробка самых разных расцветок.

• Предыдущая
• 27/42
• Следующая