Беверли-Хиллз - Бут Пат - Страница 44
- Предыдущая
- 44/82
- Следующая
Странно, что Паулу напрочь покинула робость. Она была тверда, как железо. Ей хотелось одного – поцелуя Роберта, такого же, каким он одаривал ту женщину в своей постели. Это желание придавало ей наглости, какая за ней раньше не наблюдалась.
– Никто не просил вас, мисс Хоуп, совать чертежи мне в постель, – парировал Роберт с убийственной язвительностью.
Однако девочка пробила брешь в его броне. Она была бледна и, вероятно, трепетала от страха, но не сдавалась. Он немного смягчил тон.
– Она могла бросить папку на ковер и уйти, заметив, что я занят.
– Что? Бросить папку с моими чертежами на пол и не удостовериться, что адресат не столкнул ее ногой под кровать к ночному горшку? Какое унижение для меня! – воскликнул Хокни, вложив в произнесенную им фразу все свое презрение к сильным мира сего.
– Кто была та счастливица, Роберт? С которой тебя застали? – без обиняков спросил Тауэр.
– Разве в этом дело? – уклонился от ответа Роберт и слегка покраснел.
– Одну телку я видел вечерком, стоящую возле твоего бунгало. Она очень походила на известную гипнотизершу. Не помню, как там ее зовут… Не она ли была твоей партнершей? – давил на Роберта Уинти.
Ситуация изменилась. Из драматической, во всяком случае для Паулы, она стала почти водевильной, а сама Паула из обвиняемой превратилась в свидетельницу акта прелюбодеяния удачливого покупателя с обнаженной конкуренткой в торге за отель.
Но Роберт умел выкрутиться из любого неудобного положения.
– Хватит тратить время, которое я вам оплачиваю, на пустопорожние разговоры. Пусть Паула извинится, и на этом закончим.
– Простите меня, если я допустила грубость.
– «Если»? «Грубость?» И это все?
– Ну так казните меня!
Роберт усмехнулся, представив, как палач отсекает от шеи ее почти детскую, но соблазнительную головку.
– Я всегда держу дверь открытой, когда занимаюсь чем-то подобным, но почему-то ко мне никто не заглядывает, – с интонацией печального Пьеро признался Уинтроп. – У одного парня, в бытность мою в Йеле, случилась такая ситуация, и кончилось все его полной импотенцией.
При этом слове Роберт невольно вздрогнул. Вновь обретя апломб, он потребовал:
– Покажите все, что у вас готово, мистер Хокни. Первые наброски, доставленные мне экспресс-почтой, я изучил…
Хокни выложил на стол и раскрыл папку, которую до того бережно хранил у себя на коленях. При общем молчании он показывал и складывал обратно в папку акварели, впечатление от которых не могло не объединить тех, кто их видит, снова в одну команду.
– Твое мнение, Паула? – первым нарушил почти церковную тишину Тауэр.
– Интерьеры спален превосходны, но я не очень уверена насчет холлов и коридоров.
Уинтропу очень захотелось захлопать в ладоши. Его помощница уже в который раз попала в точку. Причем, высказываясь, проявила необходимую тактичность. Ибо Хокни был не только его друг и знаменитость, – правда, лишь в узком кругу профессионалов, – но и легко раним.
– Я согласен с Паулой, – сказал Уинтроп, – но пока мы еще строим воздушные замки. Хотелось бы знать, Роберт, владеешь ли ты отелем. Подписаны ли Ливингстоном документы?
– Подписаны. Десять минут назад. За завтраком.
– Поздравляю! – вырвалось у Паулы.
– Благодарю, – откликнулся Роберт.
Прежняя телепатическая связь между ними как бы восстановилась. Так им обоим показалось, как ни странно.
– Надеюсь, – тут Роберт улыбнулся, вспомнив высказанную Паулой тревогу о его здоровье, – учитывая мой преклонный возраст, что господь подарит мне лишних пару-тройку лет жизни, чтобы я мог насладиться плодами моих усилий и ваших трудов, а также осуществить еще кое-что намеченное.
Паула вспыхнула, поняв, что он имел в виду, вспомнив о его пророчестве в отношении их обоих, высказанное в тот вечер у бассейна. Она отозвалась на его намек улыбкой не менее лучезарной и с таким же подтекстом.
– Если смерть даст нам отсрочку, то грешно не вкусить напоследок радостей жизни, – произнесла Паула многозначительно.
Уинтроп взвился:
– Пошли отсюда, Дэвид. Мы здесь, кажется, лишние. Незачем нам сидеть здесь и слушать то, что недоступно нашему пониманию.
Дэвид тоже резко поднялся, но задержался в дверях, посылая воздушный поцелуй:
– Пока, Роберт! Пока, Паула! Уверен, что вы без нас хорошо проведете время.
Они остались вдвоем.
Каким-то образом это осложнило их положение. Роберт опустил глаза и принялся рассматривать кончики пальцев, а в душе, заполняя, казалось, ее всю, нарастала неизъяснимая нежность, и еще какие-то новые, неясные ощущения овладевали им. Обычно он мыслил четко, и четкими были его чувства. Он был человеком определенных целей, настроенный на их достижение.
Теперь он сам себе казался сбившейся с направляющего луча ракетой, затерянной в неизведанном космосе. И это было так чудесно, так увлекательно, хотя он и испытывал некоторый страх. Роберт молчал, ожидая, что такое состояние пройдет само собой, но оно длилось, а он ничего не предпринимал, сидел неподвижно и все расплывался, размягчался, словно бы в приятном тепле.
– По-моему, мы их просто выставили отсюда, – сказала Паула.
Это была лишь констатация факта, но голос ее дрожал от возбуждения и какой-то ребяческой гордости по поводу одержанной победы. У них обоих было нечто общее, нечто очень важное, такое, что два великих дизайнера распознали и предпочли удалиться. И они не ошиблись.
– Да, нам это удалось, – согласился Роберт и рассмеялся, но смех получился нервным.
Они выглядели заговорщиками, чей заговор удался, но последствия внушают страх. И все-таки Паула первой почувствовала, что их сердца настроились на одну волну, и решила высказаться прямо, безрассудная отвага юности подстегивала ее:
– Прошлой ночью… я сгорала от ревности. Вот почему я наговорила столько гадостей.
Своей пылкой речью она побуждала его вести себя с нею, как ее любовник или как будущий любовник. Ведь именно так он вел себя поначалу на приеме у Ливингстона. На лице ее отражалась сейчас мольба об этом, о возвращении тех чувств, той сказочной ауры, в которую они тогда погрузились. Она была полна любовного трепета, острого желания, надежды на отклик. Роберт хотел бы поддаться на ее призыв, но ему столько надо было объяснить ей. Однако таким моментом нельзя было пренебречь.
– У тебя нет причин ревновать меня, Паула. Возможно, мне удастся когда-нибудь убедить тебя в этом.
Это было все, что он решился произнести.
– И все-таки мне надо было нажать этот проклятый звонок, – продолжала каяться Паула.
Ее трогательный, убитый вид произвел, однако, магическое действие. Роберт Хартфорд уже подпал под ее очарование. Какая-то часть разума его еще сопротивлялась, напоминая о ее физическом недостатке, но отвращение исчезло. Он встал, осторожно и беззвучно задвинул стул, на котором восседал на председательском месте.
Паула следила за ним с напряженным ожиданием. Многое прояснилось для нее в эти мгновения. Связь между ними, возникшая столь внезапно, не оборвалась, и ни он, ни она отрицать этого не вправе. Иногда их тяга друг к другу приобретала обличье ненависти, и все же это оставалось непреодолимым чувством. Она влюбилась в него и желала получить в ответ страсть такого же накала, хотя никаких надежд на это она не могла питать.
Хромоножка из какой-то богом забытой глуши и секс-символ своего поколения, воплощенное совершенство, имеющий право выбрать для себя любую женщину. Трещина, разделяющая их, все ширилась, и кто-то должен был совершить опасный прыжок.
Но Роберт не заглядывал так далеко. Его влекло к ней лишь сиюминутное желание прикоснуться к излучающим тепло волосам цвета спелой ржи, и, если она не будет возражать, приласкать ее женственные округлости.
Он подошел и опустился на колени возле нее. Паула не шевельнулась, взгляд ее был устремлен по-прежнему в пространство. Она ощущала, что он близко, совсем рядом с нею, но не решалась повернуть голову, как будто боясь спугнуть его. Роберт провел пальцами по ее смуглой от загара руке, погладил волосы, любуясь ее профилем. Затем он коснулся жилки на ее шее, словно измеряя ей пульс и допытываясь, какова температура ее страсти, скрытой под внешне холодной оболочкой.
- Предыдущая
- 44/82
- Следующая
