Дар Нептуна - Воробей Вера и Марина - Страница 17

• Предыдущая
• 17/19
• Следующая

– С приятелем поделись.

Сашка кивнул, улыбаясь во весь рот.

Егор и Иру наградил – розовым шлемом, а потом снял мотоцикл с педали и стал откатывать его, чтобы не шуметь под окнами.

– Ага! Детский труд эксплуатируешь, – посмеивалась над ним Ира, застегивая розовый шлем под подбородком. – Заставляешь мальчишек свой мотик охранять?

– Даю честно подзаработать, – бросил Егор через плечо и, обернувшись, сказал: – Садись.

И только он завел двигатель, как пришлось его заглушить. В воротах появился Артем.

– Что ему все неймется, этому уроду? – разозлился Егор, сплюнув на землю, в аккурат неподалеку от того места, где остановился незваный гость.

– Вижу собрались куда-то? Я долго не задержу. Вот, пришел сказать, что, оказывается, у Юсуповых есть приемный сын.

Ира чуть с мотоцикла не упала. Новость ошеломила. Хотя в нынешней ситуации она мало что меняла. Ведь настоящая наследница перстня была найдена. Что-то подсказывало Ире, что это именно так и на этот раз они на пути к конечной цели.

– И кто же это? – спросил Егор, взглянув на Артема.

– Известный мексиканский художник и скульптор, шестидесятилетний Виктор Мануэль Контрерас. Он и Юсуповы познакомились в Париже в пятьдесят восьмом году. Мануэлю было семнадцать. Он приехал учиться в Сорбонну, был талантлив, беден и горд. Этим и привлек внимание четы Юсуповых. Они пригласили погостить его в свой особняк. И в скором времени юноша переселился к ним в дом на правах близкого друга. И только после смерти Ирины Юсуповой, когда встал вопрос об архивном наследии, потому что, кроме домашних реликвий, больше к тому времени наследовать было нечего, вот тут и выяснилось, что мексиканский художник приходится приемным сыном Юсуповых. Фамилию рода они ему не могли передать, сами понимаете, такой величайшей милостью только государь располагал, но вот наследие нужно было пристраивать куда-то – иконы, картины, предметы быта, дневники… Кстати, костюм, в котором Юсупов снят на обложке книги, тоже в мексиканской коллекции. Вам не интересно?

– Почему же, интересно. – Егор завел мотоцикл. – Мы обязательно восполним пробел в этой истории, но не сейчас. Сейчас у нас более важные дела. Ирин, держись.

Ира обхватила Егора за талию, крепко прижалась к нему, и они рванули с места. Об Артеме она больше не думала.

Спустя два часа, поплутав и поспрашивав случайных прохожих, Егор и Ира оказались около дома престарелых. Здесь царила удивительно безмятежная атмосфера. Повсюду были видны следы запустения. Впрочем, местность была красивая. Кругом простор, вдали зеленеющий лес, рядом с унылым старым домом в два этажа заболоченный прудик. Ира живо представила себе, как по утрам над ним поднимается туман. Невысокий покосившийся забор огораживал территорию, где сохранились остатки былой роскоши – беседка с колоннами, домашняя церквушка. Казалось, что здесь нет ни одной живой души, но стоило им свернуть на грунтовую дорожку и притормозить перед домом, как две любопытные старушки вышли на крыльцо, а остальные приклеились к окнам.

– Откуда же вы такие будете? – спросила одна из бабулек, кутаясь в потертый вязаный платок.

– Из уголовного розыска.

– Егор! – дернула его за рукав Ира, но старушки попались с чувством юмора, рассмеялись.

– Ну раз официальные инстанции, то вам на второй этаж налево и до конца по коридору, там у нас кабинет заведующей.

А вскоре они уже сидели в бедно обставленной, но по-своему уютной и прибранной комнате на четыре койки и беседовали с дочерью Марии Филипповны Зиминой, Анастасией Ивановной. Остальные жильцы проявили удивительную чуткость, вышли из комнаты, прикрыв за собой скрипучую дверь.

– Да, конечно. Мама много раз рассказывала мне эту историю, как она оказалась в мятежной Ялте, как они спасались в разграбленном поместье, как молодой Феликс Феликсович Юсупов тайком пробрался в Петербург, чтобы вывезти сокровища из дворца и надежно спрятать. Часть их он привез с собой, в Ялту. Так рисковал, так рисковал! Но где без денег жить хорошо? – рассудительно заметила старушка.

Глаза ее сияли добрым светом. Видно было, что ее никто не навещал и что ей безумно хочется поговорить, не важно, о чем, о чем угодно, лишь бы с новым, не примелькавшимся лицом. Она подлила ребятам жидкого остывшего чая, подвинула вазочку с медом. Ира сделала глоток, положила в рот ложечку меда. Старушка одобрительно кивнула:

– Мед Степановне родственники прислали. Вкусный, гречишный, для гостей бережем, – сообщила она и продолжила рассказ: – А перед самым отъездом за границу Зинаида Николаевна, храни, Господи, ее светлую душу, – старушка трижды перекрестилась, – вызвала всех слуг и сделала им подарки за службу. Моя мама гувернанткой была при ее внучке. – Егор с Ирой переглянулись: старушка повысила маму в должности, но они не стали задавать ненужных вопросов, только понимающе улыбнулись. – А поскольку княгиня Зинаида Николаевна в младшей Ирочке души не чаяла, она маме перстень с огромным изумрудом подарила и дарственную написала.

Егор чуть кивнул, и Ира достала коробочку, открыла:

– Анастасия Ивановна, посмотрите, не этот ли перстень?

– Ох! Этот! – Старушка надела очки, заглянула внутрь полированной поверхности, камень погладила пальцем, алмазной крошкой на свету поиграла. – Этот! Другого такого нет. Вот видите потертость внутри. Уж не знаю, откуда она взялась, но я ее хорошо помню. – Старушка покачала головой, словно не веря своим глазам. – Он ведь у нас пропал в сорок первом, перед самой войной. Мы уже тогда в Москве жили. Отец был военным инженером, мама преподавала на курсах иностранных языков. Мы хорошо жили, обеспеченно. Нас и обворовали. Родители, конечно, заявили о пропаже, только куда там! Одно свидетельство на право собственности сохранилось. – Старушка полезла в тумбочку, достала коробку из-под сигар, покопалась в ней и наконец-то извлекла пожелтевший от времени листок, весь разлохмаченный по краям. – Вот, смотрите.

Ира и Егор развернули уникальный исторический документ, вместивший в себя, по сути дела, целую эпоху, наполненную кровавыми событиями, удивительными судьбами, человеческими страданиями и радостями.

Егор, наверное, тоже об этом подумал (они часто в последнее время думали одинаково), потому что тихо прочитал вслух чьи-то строчки:

– Это Блок, – сказала вдруг старушка.

– Да, – кивнул Егор.

Глаза ее затуманились.

– А ведь верно – двадцатый век был таким. Впрочем, Россия иначе жить не может. Какой век ни возьми – все смута, перестройка, войны… Каждому поколению достается. А как же этот перстень у вас оказался? – спросила наконец-то Анастасия Ивановна.

Ира, честно сказать, давно ждала этого вопроса.

Настала очередь Егора рассказывать. А в конце он просто сказал:

– Мы приехали, чтобы вернуть этот перстень вам. Он принадлежит вашей семье. Только вы должны знать: сегодня этот перстень стоит очень дорого. Что-то около пятисот тысяч. Долларов. Вы понимаете, Анастасия Ивановна?

– Долларов! – сказала старушка, взволнованно поправляя коротко остриженные, жесткие, совершенно седые волосы. Но Ира отметила, что особой радости она по этому поводу не выказала. – Это много. В голове не укладывается. Только зачем они мне? Я одинокая. Мне уже восемьдесят скоро. Я больна, а деньги эти мне ни здоровья, ни молодость не вернут.

– Что с этим перстнем делать, решать вам, – мягко напомнил Егор.

Он посмотрел на часы, давая понять Ире, что им пора собираться. Она торопливо прошептала:

– Сейчас, – и снова вернулась к разговору с одинокой старой женщиной, у которой жизнь оказалась не менее интересной и сложной, чем у Могиканина.

• Предыдущая
• 17/19
• Следующая