Выбери любимый жанр

Занимательные истории, новеллы и фаблио - де Сад Маркиз Донасье?н Альфонс Франсуа - Страница 42

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

– Как! Даже не заслушав меня! – в ужасе восклицает президент.

– Разве это не в порядке вещей? – отвечает д'Оленкур. – Разве существуют средства защиты для того, о ком по закону уже вынесено постановление, и разве не один из самых почтенных ваших обычаев клеймить позором, прежде чем выслушивать? К вам применяют лишь то оружие, каким вы пользовались против других. После тридцатилетнего служения несправедливости не заслуживаете ли вы хоть раз в жизни оказаться ее жертвой?

– Да, но не из-за дела же о каких-то шлюхах?

– Как это из-за дела о каких-то шлюхах, вам ли не знать, что нет ничего опасней? Тот злосчастный процесс, воспоминания о котором обошлись вам в пятьсот ударов плетями в замке с привидениями, разве был чем-то иным, как не делом со шлюхами? Тогда ведь вы полагали, что из-за каких-то шлюх дозволено клеймить позором дворянина? Талион, президент, талион, вас настигло возмездие. Покоритесь же ему, не теряя мужества.

– О я несчастный! – восклицает Фонтани. – Ради всего святого, брат мой, не покидайте меня.

– Ну что ж, мы придем вам на выручку, – отвечает д'Оленкур, – хоть вы и покрыли нас бесчестьем, хоть нам и есть на что пожаловаться; хорошо, пойдем вам навстречу, однако вам придется нелегко, вы ведь знаете – меры будут приняты весьма жесткие.

– Какие же?

– Милость самого короля – приказ о заточении без суда и следствия. Не вижу иного выхода.

– Такая крайность!

– Согласен. Что ж, придумайте что-то получше. Можно навсегда покинуть Францию и затеряться где-то вдалеке. А может, каких-то несколько лет тюрьмы – и дела ваши поправятся? Этот вызывающий ваш протест способ, кстати, порой применялся вами и вашими приспешниками. Не его ли вы бесчеловечно посоветовали дворянину, за которого вам так славно отомстили привидения? Не совершили ли вы опасное и наказуемое должностное преступление, поставив того несчастного офицера перед выбором между тюрьмой и бесчестьем, не отложили ли вашу презренную расправу лишь при условии, что он будет раздавлен королевским указом? Нет ничего удивительного в том, что я вам предлагаю, милый мой. Такой путь не просто хорошо вам знаком, более того, в вашем положении он даже желателен.

– О страшные воспоминания, – стенает президент, обливаясь слезами, – мне предрекали во время свершения моих преступлений, что небесная десница обрушится на мою голову! Все, что я натворил, возвращается мне обратно. Что ж, придется страдать, страдать и терпеть.

Президент нуждался в срочной помощи, и маркиза настоятельно советовала мужу съездить в Фонтенбло, где тогда находился двор. Что до мадемуазель де Тероз – она не участвовала в совете по спасению неверного супруга. Показные стыд и печаль, а на деле граф д'Эльбен удерживал ее в спальне, двери которой оказались плотно закрытыми для президента. Несколько раз он пытался туда проникнуть, стараясь открыть затворы с помощью слез и уговоров, но тщетно.

Итак, маркиз отбыл (путь был недолог); на третий день он уже вернулся в сопровождении двух жандармов и вооруженный фальшивым приказом, при виде которого президент задрожал как осиновый лист.

– Вы прибыли как нельзя более кстати, – говорит маркиза, притворяясь, что получила новости из Парижа во время пребывания мужа при дворе, – процесс продвигается необычайно быстро, мои друзья пишут, что следует незамедлительно устроить президенту побег. Отец предупрежден, он в отчаянии, просит услужить его другу и передать, насколько глубоко он переживает происходящее. По своему здоровью он вынужден ограничить содействие лишь добрыми пожеланиями, что были бы более искренними, веди себя его друг поблагоразумнее. Вот письмо.

Маркиз второпях проглядывает письмо, отчитывает Фонтани за то, что тот никак не может решиться пойти в тюрьму, отдает его в руки двух стражей (то были сержанты его полка), увещевает президента успокоиться и довериться его попечительству.

– Мне стоило больших трудов добиться, чтобы вас содержали в крепости всего в пяти-шести лье отсюда. Там вы будете находиться под началом одного из моих старинных друзей; он будет с вами обходиться так, как это сделал бы я сам. Через ваших стражей передаю ему послание, где горячо рекомендую вас. Так что будьте покойны.

Президент заплакал, как ребенок. Для него не было ничего горестнее сожалений о преступлении, обрушившем на его голову все невзгоды, какие он доселе неоднократно насылал на других... Но деваться некуда. Он настоятельно просит разрешения обнять на прощание свою жену.

– Вашу жену! – порывисто восклицает маркиза. – К счастью, она никогда ею не была, и это единственное смягчающее обстоятельство во всех постигших нас бедах.

– Что ж, – говорит президент, – у меня достанет мужества перенести и этот удар. – И в сопровождении жандармов он поднимается в экипаж.

Беднягу отвозят в тот самый замок, что был дан в приданое госпоже д'Оленкур. Там все подготовлено к его встрече. Капитан из отряда д'Оленкура, человек суровый и неприветливый, исполнял роль коменданта крепости. Он встретил Фонтани, отпустил жандармов и, препроводив пленника в крайне неуютное узилище, жестко заявил, что получил на его счет указания о самом строгом обхождении и не намерен от них отступать. И в такие невыносимые условия президента поместили примерно на месяц. Никто его не навещал. Подавали ему лишь суп, хлеб и воду. Спал он на соломе в необычайно сыром помещении. К нему заходили, как это делается в Бастилии, – точно в зверинец, с единственной целью принести еды. Чего только не передумал незадачливый судья за время этого рокового заточения! Никто и не пытался прервать его тяжких дум. Наконец явился лжекомендант и, слабо успокоив его, заговорил следующим образом:

– Развею ваши сомнения, сударь. Главная ваша провинность в том, что вы вознамерились породниться с семьей, стоящей гораздо выше вас во всех отношениях. Барон де Тероз и граф д'Оленкур – представители высшей знати, известные во всей Франции. Вы же всего лишь ничтожный провансальский законник, без роду, без племени, не имеющий ни положения, ни авторитета. Простой взгляд на себя со стороны должен был побудить вас убедить барона де Тероз, заблуждавшегося на ваш счет, что вы не пара его дочери. Как могли вы хотя бы на миг вообразить, что девушка, прекрасная, как сама любовь, может стать женой такого старого уродливого павиана, как вы? Можно обманываться, но не до такой же степени! Размышления, посетившие вас за время вашего пребывания здесь, наверняка, сударь, заставили вас прозреть и осознать, что в течение четырех месяцев в доме маркиза д'Оленкура вы были лишь игрушкой в чужих руках и всеобщим посмешищем. Люди вашей профессии и вашего сословия, а тем более такие тупые, злобные и коварные, как вы, не должны рассчитывать на иное обхождение. Применив тысячу уловок, одна забавнее другой, вам помешали насладиться обладанием той, на которую вы претендовали. Вам нанесли пятьсот ударов плетью в замке с привидениями. Потом продемонстрировали вашу супругу в объятиях того, кого она обожает, а вы по глупости приняли это за природное явление. Вас свели с наемной потаскухой, и она надсмеялась над вами. В конце концов вас заперли в этом замке. И теперь лишь от моего полкового командира маркиза д'Оленкура зависит, продержать ли вас здесь до конца ваших дней, что, скорее всего, и случится, если вы откажетесь подписать вот это. Прежде чем начнете читать, обращаю ваше внимание на то, что в обществе вас знают как человека, намеревавшегося жениться на мадемуазель де Тероз, а не как ее мужа. Брак ваш был заключен в глубокой тайне. Немногочисленные свидетели согласились отказаться от его подтверждения. Священник вернул акт – вот он. Нотариус возвратил контракт – и этот документ перед вашими глазами. К тому же вы ни разу не переспали с вашей женой. Итак, ваш брак распался сам по себе, по доброй воле обеих сторон. Разрыв этот, хоть и не оформленный в соответствии с гражданскими и церковными законами, обладает не меньшей силой. Прилагаются отказы со стороны барона де Тероз и его дочери. Недостает только вашего. Итак, сударь, выбирайте между полюбовным соглашением, скрепленным вашей подписью на этой бумаге, и непременным пожизненным заключением здесь. Я все сказал. Ответ за вами.