Аларика - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 30

• Предыдущая
• 30/55
• Следующая

— Нет.

— Он еще жив!

— Нет, — повторил он. — Там чума. Черная смерть. Пойдем отсюда.

Он был прав, но… я оглянулась на беспомощно распростертое в траве тело. Безумие. Но я не могла уйти, даже не попытавшись помочь. Растерянно взглянула на Тайрона. Его лицо было бесстрастным. Слишком уж бесстрастным…

— Там смерть, — повторил он.

Я глубоко вздохнула. Смерть давно перестала быть чем-то страшным, она шла рядом с того самого дня, когда все началось. Но умирать в бреду, выкашливая с кровью собственные внутренности, среди гноя и зловония… И не было заклинаний, способных уберечь от заражения. Для того, чтобы вылечить — были, но больной маг не может колдовать.

Но пройти мимо, словно ничего не случилось…

— Для тебя это опасно?

Тайрон покачал головой:

— Мы не болеем.

Уже легче. Значит, это только мой выбор. Может, и обойдется. А если нет?

— Я не могу уйти.

Тайрон схватил за плечи, резко встряхнул:

— Аларика, опомнись.

— Это моя жизнь!

— Нет. Я не хочу потерять тебя.

Мы смотрели друг на друга, казалось, вечность. Я колебалась:

— Тай, пойми… Я очень не хочу туда идти. Боюсь. Но если сейчас уйти… это будет неправильно, не по-людски. Просто отвернуться и оставить умирать… Я так не могу. Отпусти, Тай…

— Я был в чумном городе. Это страшно. Когда болезнь ушла, в живых осталось два десятка человек. Из нескольких тысяч. Мы заперли ворота снаружи и подожгли. Потому что хоронить мертвых было некому.

Я легко коснулась его губ, улыбнулась:

— Я тоже боюсь. Но по-другому не получается. Если хочешь, остановись неподалеку и подожди.

Он фыркнул:

— Не выдумывай. Я остался бы рядом, даже если бы мог заразиться. — Он помолчал. — Надо бы взять тебя за шиворот и утащить отсюда.

— Этого я тебе не прощу, — тихо сказала я.

— Знаю. — Он взял меня за руку. — Пойдем, посмотрим, что с ним.

Мужчина в темной хламиде жреца лежал лицом вниз. Я аккуратно перевернула его на спину. Синюшное, отекшее лицо. Тонкая струйка крови из носа. Кожа на руках в мелких темно-багровых, почти черных точках. Тяжелое, хриплое дыхание… Сомневаться не приходилось. Чума. И, похоже, жить ему осталось недолго, если не вмешаться. Коснулась лба лежащего, прислушиваясь к его телу. Плохо…

Больной поднял тяжелые веки, посмотрел мутным взглядом:

— Лазар услышал мою молитву… — прохрипел он. Попытался подняться, неловко опершись о локоть и снова упал. Я вопросительно посмотрела на Тайрона. Тот кивнул, подхватил жреца на руки. Где-то в храме должна быть его келья.

Те четверть часа, что мы шли до храма, я усердно старалась не глядеть по сторонам. Не сейчас. Не смотреть, не слышать, не думать… Но никуда не деться было от удушливого запаха разлагающихся тел. Запаха смерти.

Жилище жреца Тайрон нашел быстро. Ногой отворил дверь, бережно опустил больного на лавку. Видно было, что служащий Лазару жил скромно: кадка с водой в углу комнаты, простая деревянная лавка, добротно сколоченный стол, одна-единственная табуретка. Единственная роскошь — полка с десятком книг.

Я с полминуты помедлила, вспоминая, что делать дальше. Беда в том, что я знала, как лечить чумных больных лишь по книгам. И маминым рассказам. Было дело, проходил как-то через нашу деревню странник. Упал прямо посреди улицы. Прибежали к нам. Мать пошла смотреть, что случилось, одна. И как только поняла в чем дело, всех, кто разговаривал с прохожим, да и просто столпился посмотреть, согнали в амбар и продержали две недели. А еду им под дверь подсовывали. Там мама и лечила больного. Староста в таких вещах слушался мою мать беспрекословно — оно того стоило. Вот и в тот раз зараза дальше не пошла. Из тех, кто был в амбаре, хвала богам, никто не заболел.

Справлюсь… должна справиться. Я стащила с больного одежду. Внимательно осмотрела. В паху и подмышками — багровые узлы. Все тело было покрыто той же темной сыпью, что и руки. На фоне этой черноты неестественно белым выделялись старые шрамы, идущие наискось через грудь. Четыре параллельные полосы явно были оставлены чьими-то гигантскими когтями. Такие же шли поперек левого предплечья, словно человек пытался закрыться рукой… от кого? Впрочем, разве это сейчас важно? О чем я вообще думаю?

Я положила ладони по сторонам бубонов. Покрасневшая, горячая, натянутая кожа, готовая прорваться в любую минуту. Что ж, здесь, пожалуй, стоит и помочь болезни.

Кожа между моими руками лопнула, извергая гной, перемешанный с кровью. За спиной стукнула дверь — Тайрон вылетел из комнаты. Я вытерла гной заранее припасенной тканью, затянула оставшуюся рану. То же с другим бубоном.

Тайрон вернулся. С позеленевшим лицом, но спокойный. Я мельком глянула на него:

— В принципе, справлюсь одна.

— Хочу посмотреть. Никогда не имел дела с такими вещами.

— Как знаешь.

Оставалось самое сложное — убить заразу в крови, не дать человеку умереть от образовавшихся ядов, очистить от них кровь и залечить повреждения, вызванные болезнью. Всего ничего.

Жрец согнулся, начал задыхаться, закашлялся, сплевывая кровь пополам со слизью. Тело свела судорога. Все идет так, как должно — но сколько сил это требует… Наконец, больной затих. Я устало выпрямилась:

— Все. Через пару дней должен проснуться. Здоровым.

— Сама-то как? — голос Тайрона звучал озабоченно.

Похоже, вид у меня неважный. Немудрено. Сегодня больше никого вылечить не смогу.

— Это все надо выжечь. Хорошо, что камень — можно не сильно осторожничать…

— Давай, помогу.

Я кивнула. На полу заплясало бледно-голубое пламя — такое же как тогда, на дороге. Я внимательно следила за тем, как Тайрон контролирует огонь. Он пользовался магией не так часто, но уж если пользовался… мне оставалось только смотреть и учиться. Возникший из ниоткуда ветер вынес запах гари через распахнутые ставни. Я поднялась с табурета.

— Пойду, посмотрю, что тут творится. Но если больны все… я не справлюсь.

— Мы все еще можем уйти отсюда, — безразличным тоном заметил Тайрон.

— Нет. Я — уже не могу. Я останусь здесь десять дней после того, как выздоровеет или умрет последний больной. Если к тому времени не заболею сама.

Тайрон вздохнул, обнял за плечи:

— Десять дней можно прожить и в степи, не подходя к людям.

— Поздно, Тай. — Я на миг прижалась лбом к его груди, мягко высвободилась. — Раз уж я в это влезла, надо довести до конца. Что смогу.

Я знала, что будет плохо. Но что это окажется настолько страшно… Тела были повсюду — у штакетников, во дворах, рядом с колодцем. Видимо, когда кто-то падал — остальные боялись — или уже не могли подойти и помочь. В некоторых хатах не осталось никого живого. Где-то двери были закрыты наглухо, и из-за хлипких стен грозили выйти с вилами, если сами не уберемся. И над всем плыл ничем не перешибаемый трупный запах. Наконец, я не выдержала. Бросила заклинание — лежащее рядом тело вспыхнуло. Запахло паленым. Я скривилась — час от часу не легче. Тайрон, не произнеся не слова, поджег соседнего. Так мы и ходили, словно огненные чудовища — пока на земле не осталось ни одного непогребенного тела. Когда-то деревня была большой. Сейчас в живых осталась едва ли треть. И неизвестно, сколько еще умрет. Один, может быть два излеченных в день — мало. Слишком мало. И как выбирать? Кого спасать первым? Ребенка? Или его мать? Или мужчину, который весной снова засеет поле?

Так же молча мы вернулись в храм. Эхо шагов шелестело под каменными сводами. Я остановилась, глядя на алтарь, увитый цветами.

Храм был посвящен Лазару. Когда-то, потеряв жену и наследника, этот веселый прежде бог отвернулся от мира. Увяли травы, сбросили листья деревья, снег и холод укрыли мир. Долго говорили с ним Отец Солнце и Мать Земля. Скорбь смягчилась, но не угасла совсем. И поныне, когда вспоминает Лазар своего первенца, жизнь замирает и приходит зима.

А еще Лазар был покровителем целителей. Моим покровителем.

Боги не вмешиваются в дела людей — это знают все. Жрецы, их служение и жертвы богам поддерживают устоявшийся порядок вещей. Да, каждый, излеченный целителем — дар Лазару. Этот дар, а не молитвы выражали наше служение. И, правду говоря, начав убивать, я потеряла право просить. Пойти против Дара — все равно, что поступать наперекор богу, который одарил им. Но эти цветы на камне… после сладкого, пропитавшего одежу и волосы, запаха тлена. После надсадно хрипящей женщины, качающей на руках уже мертвого младенца. После того, как в пламени тела шевелятся, словно жизнь еще не покинула их…

• Предыдущая
• 30/55
• Следующая