Беглянка - Грэм Хизер - Страница 36

• Предыдущая
• 36/78
• Следующая

– Вы почти никогда не говорите со мной, избегаете меня, не объясняете, что и как я должна…

– Чего ты ждешь от меня, если сама до сих пор ни словом не обмолвилась о себе? О том, почему и откуда сбежала.

– Это не имеет отношения к вам. – Тара отвела глаза.

– Так ты полагаешь, что мы можем жить рядом, ровно ничего не зная друг о друге?

«О нет! Я не могу рассказать ему о том, что со мной произошло. В чем меня обвиняют. Он все равно не поверит. Мое признание лишь оттолкнет его, испугает…»

– Значит, между нами будет постоянная война?

– Нет! Не надейся. В моем доме не будет никакой войны!

Джаррет подошел к постели, наклонился… Таре вдруг показалось, что он насильно овладеет ею. Однако Джаррет спокойно сказал:

– Как бы там ни было, ты моя жена и останешься здесь, в этой комнате. Запомни.

С этими словами он вышел.

Тара долго не могла уснуть, иногда забывалась коротким тревожным сном и каждый раз, просыпаясь, ощущала, что она, как и прежде, одна.

Джаррет так и не пришел к ней.

Сразу по возвращении во Флориду Джаррет почувствовал, что обстановка накалилась куда больше, чем за все прошедшие месяцы и годы.

Желая понять, что происходит, он провел ночь не в таверне Тампы, а отправился в форт и побеседовал с офицерами, а потом навестил в госпитале молодого солдата Рэнсома Кларка из отряда майора Дейда. Этот солдат остался в живых после резни, учиненной индейцами.

Рэнсом едва говорил, но все же рассказал Джаррету подробности того боя в долине. Их конный отряд попал в засаду, несколько часов они оказывали сопротивление, прячась за трупами лошадей и отстреливаясь. Но противник превосходил их численностью, а место, куда их заманили, не годилось для обороны. Рэнсом чудом выжил – единственный из всех.

– Держитесь начеку, Маккензи. Оцеола находился совсем в другом месте, когда наш отряд заманили в ловушку, но это было сделано с его ведома. Раньше он сам расправился с Уайли Томпсоном. А еще индейцы сожгли несколько плантаций. Кто знает, когда придет ваш черед… Я слышал, что многие индейцы уважают вас, но кто может за них поручиться?

– Оцеола дал мне слово, – сказал Джаррет.

– Оцеола тоже не вечен, и его влияние не беспредельно.

– Что ж, дорогой Рэнсом, около ста человек на моей плантации умеют держать в руках оружие. Рядом земли Роберта Трита, а у него еще человек пятьдесят. И ружей у нас хватит. Да, я пользуюсь уважением у индейских племен, но они знают также, что «Симаррон» неплохо защищен.

– Дай Бог, чтобы все обошлось, – прошептал раненый.

Попрощавшись с ним, Джаррет вернулся к рассвету в таверну миссис Конолли, расположился в зале возле очага и, глядя на затухающие угли, размышлял о ближайших перспективах.

Неужели весь мир… весь его мир… летит к чертям?

Отчасти это уже случилось с Джарретом, когда он потерял любимую женщину, которая, связав с ним свою судьбу, внезапно и трагически погибла.

Теперь он женился на другой женщине. И если первая пошла на это добровольно – по любви, то Тару вынудила к этому ситуация. Она не могла избежать ловушки – последнее слово напомнило ему ужасную участь отряда майора Дейда. Бедняжка Тара до сих пор продолжает сопротивляться.

Из-за этого у них и не складываются отношения. Любое слово она встречает в штыки и постоянно отталкивает Джаррета, а он не хочет… терпеть этого. Ах, если бы она полностью доверяла ему… любила его, черт возьми!.. И была с ним до конца откровенна.

Но ведь и он с ней не откровенен. Более того, раздражен, насмешлив, неласков…

Кажется, Джаррет задремал, сидя, у огня.

Эту ночь, первую после возвращения в «Симаррон», Джаррет провел не с молодой, волнующей его женщиной, а один, в своем кабинете.

Проснулся он очень рано, позавтракал с Робертом и, когда тот уехал к себе, отправился, расстроенный, на конюшню. Крикнув Питеру, что помощь не нужна, Джаррет, не оседлав своего любимого чалого Шарлемана, вскочил на него. Его отец утверждал когда-то, что это и есть настоящая верховая езда.

Он мчался во весь опор навстречу ветру, надеясь избавиться от тревожных мыслей и все спокойно обдумать.

Джаррет проскакал по утрамбованной дороге через плантацию, через дальнее поле, за которым простирались его земли, пока еще не обработанные и не расчищенные. Здесь высились сосны и могучие дубы, под ногами, как пышный зеленый ковер, расстилался мох, журчали ручьи, сверкали на солнце яркие полевые цветы.

Эта земля прилегала к территории, закрепленной за индейцами-семинолами по соглашению 1821 года.

Конь Джаррета словно чуял, куда едет хозяин, и остановился в зарослях, на берегу глубокого ручья.

Спешившись, Джаррет ополоснул разгоряченное лицо холодной водой, утолил жажду и покачал головой, увидев в ручье свое отражение.

Он крепко зажмурился – только на мгновение, но это было очень опрометчиво.

Кто-то навалился на Джаррета сзади, увлекая его за собой в ледяную воду ручья.

Джаррета пронизало холодом. Сонливость как рукой сняло. Нащупав дно, он быстро обернулся, чтобы оказать нападавшему достойное сопротивление.

Тот занял выжидательную позицию, слегка согнув и расставив ноги, и смотрел в глаза Джаррету.

Иссиня-черные волосы и бронзовая кожа выдавали в нем индейца, но одет он был, как белый американец: высокие темные ботинки, темно-синие штаны, пестрая рубашка с широкими рукавами – мода, завезенная из Европы.

Однако на голове, повязанной алой лентой, торчали сзади два орлиных пера, а в ножнах из оленьей кожи, прикрепленных к голени, был длинный острый нож.

На темном лице стройного и мускулистого индейца выделялись светло-голубые глаза. Джаррет знал, что это Бегущий Медведь, индеец-семинол.

Усмехнувшись, индеец сделал внезапный выпад, и Джаррет рухнул на берег ручья. Нападение не было неожиданным, а потому Джаррет мгновенно вскочил – и через секунду Бегущий Медведь лежал на земле, пытаясь оттолкнуть навалившегося противника.

Борьба продолжалась с переменным успехом.

Наконец, вырвавшись из рук Джаррета, индеец отбежал футов на пять и застыл со своей неизменной улыбкой.

– Черт, а я думал, что на этот раз одержу верх! – Бегущий Медведь говорил по-английски свободно, но с легким акцентом.

• Предыдущая
• 36/78
• Следующая