Распутница - Роджерс Розмари - Страница 30
- Предыдущая
- 30/70
- Следующая
Меня не обманула мягкость его тона, напоминавшего первое, предупреждающее рычание тигра, долго выслеживавшего свою жертву и перед смертоносным прыжком лишь чуть-чуть обнажившего клыки. На обнаженной груди Блейза непроизвольно подергивались мышцы.
– Ну? Что вы еще собираетесь натворить, прежде чем ваш эгоистичный, алчный умишко решит, что можно остановиться? Вы явно не настолько глупы и не пойдете на риск, требуя, чтобы я на вас женился: поскольку явно не я являюсь объектом ваших симпатий. – Его короткий, резкий смех подействовал на меня как пощечина.
Я застыла в оцепенении, не в силах защищаться от несправедливых обвинений, которые Блейз с таким презрением высказывал мне. Я могла только отрицательно качать головой, в то время как он продолжал, стараясь окончательно меня добить:
– Я ведь не просил того, что вы мне предложили с такой легкостью и с такой готовностью! И если бы кто-то другой имел несчастье оказаться там, где вы набрели на меня… Но чего, черт возьми, вы намеревались добиться, рассказав Чэрити эту отвратительную историю? Я пришел сюда только потому, что не хочу причинять ей боль. Почему бы вам не пригласить сюда и Фарленда Эмерсона? Или вашего сводного брата, которого вы всегда так домогались, душа моя. Даже если произойдет громкий скандал, я уверен, что Мари-Клэр его переживет и будет чувствовать себя вполне довольной!
Нет, я не могу заставить себя передать на бумаге все те ужасные слова, которыми он тогда осыпал меня. Хотя я снова и снова повторяю себе: в то время я была еще почти дитя и совсем ему не пара. Тогда – не пара!
– Я… Вы льстите себе, если можете хоть на миг заподозрить, что я… Я скорее умру, вы слышите? Я скорее… – И тут я допустила последнюю, роковую ошибку. – В любом случае… в любом случае… – выкрикнула я, – Фарленд Эмерсон попросил меня… стать его женой, и я… я люблю его! А совсем не вас! Неужели, несмотря на мужское тщеславие, вы не понимаете, что нужны были мне только потому… потому что были единственным подходящим мужчиной, чтобы… чтобы избавить меня от… от этой обузы! – Затем, с вызовом подняв голову, я бросила ему в лицо: – Я рассказала об этом тете только потому, что не хочу, чтобы она стала еще одной вашей жертвой! Думаете, я не поняла, какой вы подлец? Кстати, когда вы в последний раз навязались мне, – ядовито добавила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, – я убедилась, какой вы плохой любовник по сравнению с… с другими, с которыми я была, чтобы избавиться от воспоминаний о ваших отвратительных прикосновениях!
Лицо Блейза побелело от ярости, он повернулся и принялся молча дергать ручку. Он сломал бы ее, если бы не вспомнил, что сам запер дверь.
До сегодняшнего дня я не знаю, что заставило меня внезапно спросить Блейза, когда он распахивал дверь:
– Вы в самом деле любите ее, Блейз? Или относитесь к ней так же, как к остальным?
Уже почти выйдя, Блейз резко остановился, как будто его толкнули.
– Да! – не повернув головы, ответил он неожиданно бесстрастным голосом. – Люблю той любовью, которой вам не дано знать или понимать!
А потом… Потом я глядела в пустой дверной проем. С тех пор я не видела Блейза Давенанта. Даже на свадьбе. Даже на приеме, который через два дня устроили родители Фарленда. К тому времени я поняла: все, что действительно или только в моем воображении произошло между нами, исчезло навсегда. И никогда больше ни к одному мужчине я не буду испытывать такого сильного влечения.
Но по крайней мере – я задрожала от холода, проникшего в комнату после того, как погас огонь, – по крайней мере я попыталась немного поправить дело, сказав тете Чэрити, что Блейз признался мне в любви к ней – «даже чересчур сильной». И я увидела, что ее лицо снова обрело счастливое выражение. Тетя обняла меня и прошептала, что была очень рада узнать о том, что Фарленд – это моя настоящая и единственная любовь.
Глава 17
Странички из дневника
В море
С меня хватит! Лучше бы я осталась в Париже или наслаждалась сейчас красотами Андалусии и Сардинии – вместо того чтобы болтаться на корабле посреди шторма, или в очередной раз укрываться от непогоды в ближайшей гавани, или… Но к чему перечислять весь список моих огорчений? Пожалуй, я должна радоваться уже тому, что до сих пор жива, что команда не взбунтовалась и не отправила нас в крошечных спасательных шлюпках в открытое море. Этого вполне можно было ожидать, потому что наш капитан – чрезвычайно властный, грубый и неприятный тип. Он проявляет полное равнодушие и к протестам пассажиров, даже тех пассажиров, которые, подобно мне, имели глупость заплатить почти двойную стоимость за так называемое уединение в крошечной каморке под названием «одноместная каюта».
Впервые я столкнулась с этим, когда первый помощник капитана, презренный мистер Симмонс, отказался взять меня на борт.
– Я вам все сказал и не надо понапрасну тратить время! – грубо отрезал он, а его холодные глаза смотрели на меня при этом с очевидным недоброжелательством и даже… да, с презрением! И сейчас еще при воспоминании об этом мне трудно дышать от ярости. Подумать только: мне ведь пришлось смириться с подобным обращением, потому что другого выхода не было!
– На своем корабле любой капитан – бог, мисс! Он имеет право выбирать, кого берет на борт. Если бы я знал, что вы женщина – то есть прошу прощения, мисс, леди, – я бы сказал об этом раньше, когда тот джентльмен – ваш друг? – пришел покупать билет. В конце концов, мисс, я видел только вашу фамилию с инициалами. Вы не можете винить меня за то, что я подумал, что вы – джентльмен. Первый класс. Одноместная каюта. Если бы можно было что-нибудь сделать, мисс, я бы сделал, но капитан Мак-Кормик – лучший, самый опытный шкипер, так что его слово – закон! И он никогда бы не взял женщину на борт своего судна. Конечно, извините, мисс, но…
– А если бы А. Т. Вильяреаль был мужчиной – как, похоже, все считают? – Вместе с носовым платком я достала из сумочки десятифунтовую банкноту и принялась небрежно складывать ее. По алчному блеску в глазах помощника капитана я уже поняла, каков будет результат.
– Мужчина, мисс? Ну конечно, если бы это был мужчина, как все считают… Я хочу сказать… ну… конечно, никто и не думал, что может быть иначе.
– Я уверена, что когда я сообщу доктору Вильяреалю о том, как вы мне помогли, он будет более чем щедр в своей благодарности! Спасибо вам, мистер… Симмонс, если не ошибаюсь? И поскольку было бы неуместно вас расцеловать, то позвольте пожать вам руку!
Пока Симмонс все еще переваривал слово «доктор», которое я все же не преминула ввернуть, я грациозно подала ему руку – и дело было сделано! «Не позволю нарушить мои планы какому-то тупоголовому женоненавистнику-капитану», – сказала я себе. Я уже и раньше выдавала себя за мужчину, а сейчас это всего лишь на месяц или чуть больше!
Но на этот раз я не смогла себя заставить снова обрезать волосы, которые только-только отросли. Я заплетала их в две толстые косы и укладывала вокруг головы, всегда надевая поверх какую-нибудь шляпу. Кроме того, я старалась не вступать ни в какие беседы за исключением обычного вежливого обмена любезностями при встрече с пассажирами. Да и то это происходило крайне редко, поскольку почти все эти бедные создания жестоко страдали от морской болезни. Каким же образом тогда я себя выдала? А выдала несомненно: встретив взгляд холодных глаз капитана Мак-Кормика, я сразу поняла, что он знает, кто я на самом деле. Даже до того, как он приказал мне держаться подальше от мужчин – по крайней мере тех, кто служит под его началом. Мне до сих пор трудно в это поверить!
Мне все еще тяжело заставлять себя все это записывать – вместо того чтобы дать волю своему необузданному характеру. А ведь ясно, что именно этого и добивается капитан. Он только и ждет случая, чтобы продемонстрировать свою власть.
Да – именно этого он хочет. Я это точно знаю, но все еще не понимаю почему. Лучше и в самом деле держаться подальше от его команды! Единственное, что я тогда сделала, – это перевязала спину одному из моряков, которого этот дьявол приказал выпороть за какое-то незначительное нарушение или за медлительность, лающие команды Мак-Кормика все равно невозможно услышать из-за воя ветра и плеска волн. И он называет эту преднамеренную жестокость дисциплиной!
- Предыдущая
- 30/70
- Следующая
