Родить Минотавра - Шведов Сергей Владимирович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/51
• Следующая

– Их потому и ставили в позу божественной коровы, чтобы не обидеть Огуса. Ведь одна из них наверняка была его любимой женой Огедой, и он обязательно к ней возвращался, но уже в обновлённом обличии. Разве ж в прежние времена позволили бы вождю состариться на покое…

Теперь Элия уже без всякого стеснения думала о смерти Доху-о-доху. Этот дурно пахнущий старик занимал чужое место, мешая божественному быку вернуться к своей Огеде. А ведь вполне может быть, что Огедой является она, Элия.

Первой, с кем Элия поделилась своими соображениями, была Ледия, худенькая узкобёдрая блондинка с большими печальными глазами, которая не успела испытать даже тех куцых радостей, что выпали Элии на заре семейной жизни.

– Он гневит Огуса, – горячо шептала ей на ухо Элия. – Он препятствует воле божественного быка.

Слова Элии нашли отклик не только у Ледии, но и у других жён престарелого Доху-о-доху. И частенько, собравшись для омовения и отдохновения вдали от злых глаз кастрата Глера, они обсуждали эту волновавшую всех проблему. – Может быть, Доху-о-доху не виноват, – сказала однажды Сегия. – Просто нашим мужчинам не хватает смелости, чтобы помочь ему переселиться в сады Иллира. – Правильно, – подхватила Элия. – Бедный и несчастный Доху-о-доху, он так устал управлять Эбиром. – Ему наверняка хочется в сады Иллира, – поддержала её Агия. – Там к нему опять вернуться молодость и здоровье.

А потом все очень долго молчали, пока Элия не произнесла тихим голосом, что Доху-о-доху помочь просто некому, кроме его жён. Ведь все они так любят своего мужа и так жаждут его осчастливить.

Старуха Фалия отправилась к гадалке в один из самых грязных притонов Эбира и принесла от неё волшебный эликсир вечной молодости. А ещё через день великий вождь Доху-о-доху, задыхаясь от счастья, отправился в чудесные сады Иллира, оставив безутешными двадцать пять своих жён. Элия прилежно исполняла все положенные по обычаю обряды и ждала…

Ждала той самой минуты, когда сольётся в экстазе с новым избранником на ложе божественного Огуса. И кто знает, быть может, сам божественный бык захочет назвать её своей Огедой. Ей верилось в это до того момента, когда она узнала, что ее суженным, волею нового вождя Фалена, стал некому неведомый эбирский барабанщик. Это был такой удар, что Элия едва не завыла от тоски. Не было никакого сомнения в том, что божественный бык не пожелает войти в тело простолюдина, когда для него открыты тела двадцати четырёх самых знатных эбирских вельмож. И никогда уже Элии не стать божественной коровой Огедой и не слиться в любовном экстазе с божественным быком. Стоило отправлять в сады Иллира Доху-о-доху, чтобы получить взамен столь жалкую личность, не способную даже держаться с достоинством в приличном обществе. И почему Элии так не везёт с мужьями?!

Верховный жрец храма Огуса, старый, но ещё бодрый Атемис стоял у священной плиты, опираясь на посох, увенчанный рогами. Рога еще большего размера украшали его бритую голову. Выглядел, он внушительно и почти свирепо. Вдоль прокопчённых стен храма стаяли младшие жрецы, с такими же как у Атемиса посохами в руках, и железные рога тускло поблескивали в свете чадящих факелов.

Несмотря на обилие факелов, в огромном храме царил полумрак. Солнечный свет пробивался лишь через небольшое отверстие в потолке, расположенное над священным ложем. Именно через это отверстие приходил божественный Огус к своей Огеде в давние счастливые времена. Первой к священному ложу подошла Сегия, и последний луч уходящего на покой солнца ласково скользнул по её ягодицам. Жрец ударил посохом по серому камню, и где-то за стеной мелкой дробью отозвались барабаны.

Лица Сегии Элия не видела, но могла представить, что та сейчас испытывает, да и сама замерла в предчувствии чуда. Но ничего удивительного не произошло, если не считать того, что знатный муж Регул справился со своими обязанностями. Элии показалось, что жрец Атемис не слишком дружелюбно покосился на торжествующего Регула, но ведь у старого кастрата нет никакой реальной власти, а Регул один из самых близких к новому вождю вельмож. Жрецы потеряли влияние в Эбире с тех самых пор, как божественный Огус в последний раз сошёл к своей Огеде в образе прекрасного юноши. Но пребывал он на грешной эбирской земле недолго и вскоре покинул бренное тело. А Эбиром с тех пор стали управлять великие вожди и знать, оттеснив жрецов, огорчивших божественного Огуса.

Лицо жреца Атемиса вдруг осветилось торжествующей улыбкой, и его длинный посох обрушился сначала на плечи почтенного Псахаса, а потом на спину растерявшейся Ирии, которая продолжала стыть в позе божественной коровы, хотя барабаны за стеной Храма смолкли. Ирия всегда была немножко рассеянной, к тому же она была страшно ленивой, чем раздражала старшую жену Доху-о-доху, но когда жрецы стали бить её бичами и гнать из храма на городскую площадь, Элия едва не расплакалась.

А дальше пошло хуже и хуже, и всё чаще тяжёлый посох Атемиса опускался на согбенные спины и беззащитные плечи, и с остервенением свистели жреческие бичи.

Теперь Элия смотрела на своего избранника уже другими глазами, поскольку именно от его усилий зависела её будущая судьба. Конечно, он не знатного рода, но кое-что из наследства Доху-о-доху перепадёт и на его долю, да и сама Элия достаточно богата, чтобы прожить жизнь в относительном благополучии. Пусть она не будет божественной коровой, но не будет и рабыней, доживающей жизнь в грязи и унижениях.

Может быть, неприлично шарить в складках мужской одежды, но ведь этот человек не был знатным мужем, он был всего лишь барабанщиком, а потому Элия вправе…

Она удивилась, поскольку ничего подобного не предполагала обнаружить. Элия вдруг почувствовала волнение, оно пошло от рук к голове, а уж потом растеклось горячей волной по телу и сосредоточилось внизу живота. У Элии кружилась голова, она уже не смотрела в сторону священной плиты, то, что происходило в ней самой, было куда интереснее и захватывало её целиком. Она едва не пропустила момент, когда жрец поднял посох, приглашая её на ложе Огуса. Элию грубо подтолкнули в спину, и только тогда она опомнилась. – Идём, – сказал Элия барабанщику. – Скоре.

Ксения проснулась оттого, что в комнате стало совсем темно, поначалу ей показалось, что наступила ночь, но потом она поняла, что это всего лишь испортилась погода. Несколько минут она с интересом рассматривала спящего на спине Резанова и осталась осмотром вполне удовлетворена. В общем, она не ошиблась в выборе пять лет назад. Несмотря на интеллигентскую заумь, Серёженька мужик не из последних, а главное обладает редкой способностью удивить не только в философской дискуссии, но и в постели. И это после пяти лет знакомства. Не будь он столь легкомысленным, возможно она и стала бы строить на его счёт далеко идущие планы. К тому же он моложе её на целых три года. Рано или поздно, но это неизбежно скажется. Удивительно уже то, что их связь длится целых пять лет, и никаких признаков охлаждения она в нём пока не замечает. Скорее уж наоборот: он становится всё жаднее и жаднее до её тела, которое всё-таки не удаётся сохранить в первозданных формах, несмотря на немалые усилия к тому прилагаемые.

Ксения легко соскочила с дивана, не потревожив спящего Резанова, и отправилась в ванную. То ли душ на неё так подействовал, то ли ей вспомнилось нечто, связанное с водой, но она вдруг ощутила неясное беспокойство. Кажется, она всё-таки видела сон, и сон тот был связан с дождём. Она вдруг вспомнила чёрный провал над головой и воду, с шумом падающую оттуда. Это был самый настоящий ливень, можно сказать, потоп, хотя совершенно непонятно, почему она вдруг это вспомнила. Может быть потому, что под дождём с ней происходило что-то очень хорошее и приятное? Как жаль, что она совершенно не помнит своих снов, не исключено, что они ещё более красочны, чем у Сергея. Стоило бы соврать ему что-нибудь эротическое, дабы у него глаза на лоб полезли. Но как назло именно сейчас Ксении на ум ничего путного не приходит. В голове крутится чернуха, не имеющая к эротике никакого отношения.

• Предыдущая
• 6/51
• Следующая