Параллельный катаклизм - Березин Федор Дмитриевич - Страница 41

• Предыдущая
• 41/98
• Следующая

Им могло не повезти. Ясно, что конвой, раз такой ценный, шел с соблюдением правил маневрирования от возможной атаки. Хотя японские и советские лодки, тайно воюющие сообща, и снизили в последние месяцы активность в окружающих районах, все же американцы вряд ли потеряли бдительность, тем более при перевозке президента. Однако будем надеяться, что радиосообщение от обнаружившей цель напарницы получили все ее четыре подруги, а значит, хоть у кого-то из них «Индианаполис» окажется в необходимом ракурсе и на нужном расстоянии. Сергей Макаренко очень хотел, чтобы везение улыбнулось ему, но даже если он сможет только добить корабль, а первым его зацепит кто-то из соседей, то и тогда он, наверное, тихонько перекрестится, хотя имеет около сердца билет с изображением Ленина. Конечно, броситься в атаку, когда каша заварится, будет почти неминуемым самоубийством, но куда денешься? Коль пошла такая пьянка, режь последний огурец!

Вообще, их лодка уже умела атаковать цели, не всплывая на перископную глубину, – совсем неизвестное покуда американцам качество. Но в сегодняшнем случае нужно было бить не что попало, а конкретную цель, выбрав ее среди множества других. И бить сразу и наповал. Если бы не новый фактор – мальчики-камикадзе, Сергей Макаренко считал бы задание абсолютно невыполнимым. Да еще мысль о том, что Гарри Трумэн сможет спастись с помощью обыкновенной шлюпки, не давала капитану покоя.

– Итак, господин Эпштейн, все-таки объясните нам, почему предложенный план обречен на успех, если можно так выразиться? – спросил помощник президента США Луи Саржевский. Разговор был продолжением предыдущего, однако теперь в нем участвовали новые лица – высокопоставленные служащие Пентагона.

– Хороший вопрос, очень точный для представителя администрации, – кивнул в сторону подыгрывающего ему вопрошающего Ник Эпштейн. – Конфликт в этом мире переведен в постоянную фазу, обе стороны вооружены до зубов и непрерывно держат руки на кнопках.

– В таком случае, Мир-2 может вывести из равновесия любая случайность. Как вы объясните, что их мир до сих пор не взорвался в тартарары?

– Подобный прецедент имелся в нашей собственной послевоенной истории. Наши Советский Союз и США тоже постоянно держали пальцы на кнопках.

– Да, конечно, но противоречие не достигало столь опасного уровня, как в этом мире.

– Глупости, достигало. Только в нашем мире в угол был загнан Союз, вместе со всем социалистическим лагерем. Однако в период своей конвульсии и развала он все же не нажал кнопки, хотя рука Вашингтона была причастна к происходящему.

– Но это было не прямое давление, как в нашем случае. Оно все-таки маскировалось благими целями.

– Наконец-то хоть сейчас не отрицаете участие США. Да?

– Ничего такого я не сказал. Мы ведь говорим в общем.

– Да это я так. Не обижайтесь.

– Вовсе я не обижаюсь. Продолжайте, пожалуйста.

– Так вот, с одной стороны, этот мир, как пороховая бочка, с другой стороны, поскольку у них произошло несколько маленьких ядерных войн, не приведших к глобальному опустошению и к полной разгрузке арсеналов, они несколько попривыкли и допускают больший диапазон давления друг на друга. Они относительно часто шахуют, и нервы у их генералов из железных веревок. Кстати, это надо учитывать в нашем плане. Для того чтобы взорвать этот мир, требуется не просто фитилек, а довольно мощный фейерверк.

– Фейерверк, который сам является угрозой, так? – подал голос один из многозвездных генералов.

– Да. И более того, настоящим, нешуточным ударом. Но мы отвлеклись. Так вот, как существует этот мир? И та и другая сторона прекрасно понимают, что всеобщий термоядерный коллапс – это худшая из возможных бед. Однако наиболее решительная сторона – мощная прокоммунистическая диктатура, находится в стратегически выгоднейшей ситуации по многим параметрам. Наличие слабого капиталистического соперника делает менее заметными противоречия социализма, маскирует бесперспективность, проецирует вблизи мираж достижимой реально цели. Кроме того, нормального рыночного общества там уже не существует вовсе, поскольку втянутые в милитаристическую гонку Соединенные Штаты постепенно, а может, скачком, скатились к военной диктатуре. Так что разница между политическими институтами крайне расплывчата и, возможно, по большому счету, отсутствует вовсе. Я бы даже предположил (но учтите, это полностью мои фантазии), что у коммунистического блока даже больший потенциал в этом плане. Поскольку в его структуру входит огромное количество стран с очень разной культурой, то даже революционное нивелирование не может стереть все отличия, а потому возможность прогресса остается.

– Спорная, и более того, шаткая позиция. Но не будем раздувать отвлеченную дискуссию.

– Так вот. Коммунизм, даже как учение, преследует решительнейшие цели. Следовательно, вооруженное более агрессивным учением государство еще и обладает большей силой. Ясно, как божий день, оно использует преимущество – часто умело шахует. Однако, зная о неизбежном крахе западного капитализма, точнее, веря в него, все же чувствует меру. Зачем перегибать палку, когда плод так и так созреет и упадет в рот.

– Возможно, имеются причины, способные подтолкнуть коммунистов к более решительным действиям.

– Вы правы. Эти причины наверняка существуют, и они внутренние. Я имею в виду по отношению ко всему социалистическому лагерю в целом. В этот лагерь входит очень много стран. Среди них несколько крупных. Противоречия между великими державами, находящимися на одном материке, никуда не девались. К решительным действиям по отношению к главному конкуренту – США СССР может подтолкнуть нарастание конфликтов с соседним Китаем или Индией, не говоря уже о Европе. Он может захотеть быстрее решить главный вопрос, дабы высвободить руки для этих, покуда второстепенных. Так?

– Может быть. – Многозвездный генерал откинулся в кресле. – Но на чем основаны все эти логически непротиворечивые построения, а?

– Поверьте, господа, у многих из этих выводов есть фактическая опора.

– Мы с вами обсуждаем возможность, господа генералы и адмиралы, – добавил Луи Саржевский, – на сегодня только возможность. Но тем не менее нас интересуют ваши мнения, особенно возражения.

– Хорошо, – расплылся в отработанной штабной работой улыбке многозвездный генерал, – послушаем «науку» дальше.

– Основная мысль уже выражена, господа военные, – сухо подвел итог Ник Эпштейн. – Меня интересуют ваши конкретные вопросы. Очень желательно, чтобы дискуссия получилась интересной.

– Мы ее вам гарантируем, – снова расплылся в улыбке многозвездный генерал.

И вновь перед глазами суженый, стиснутый призмами мирок, переотражение реального, такого далекого для окружающих людей мира. Его можно удалять, приближать, вертеть вправо-влево, с ним можно играться – он управляем, но обычно он пуст, неинтересен. Однообразная серость, и нет смысла вертеть рукоятки, плодя дубликаты мертвого горизонта. Может, он не существует? Этот мир – отражение. Однако тогда совсем все на свете полная фикция: мы все горим отраженным сиянием, и предметы вокруг нас обычно не пылают собственным огнем. А поэтому система зеркал не рождала что-то новое под солнцем – она была просто хитрым способом подглядывать в щель, оставаясь самостоятельным, боящимся света привидением.

Сергей Макаренко – главное местное привидение – убрал глаза из резиновой муфты и привычно крутанул бесшумную рукоятку-колесо, втягивая в нутро мачту перископа, словно иголку шприца. Растаяла краткосрочная пуповина, соединяющая замкнутый мир советской субмарины с поверхностью. И снова нужно было ждать. Он связался с акустическим постом: заскрежетала, зашелестела в ушах, отдаваясь в челюстях, мембрана искаженных голосов. Черти тыловые, раздраженно подумал Макаренко, имея в виду инженеров-разработчиков, мы тут за каждый лишний децибел матросу по шапке даем, а они микрофоны нерезонирующие изобрести неспособны.

• Предыдущая
• 41/98
• Следующая