Адвокат – невидимка - Борохова Наталья Евгеньевна - Страница 43

• Предыдущая
• 43/61
• Следующая

– Значит, присяжные решили, что ваша сестра, Лара Лежнева, не погибла от рук подсудимого?

– Да, они посчитали так.

– А вы согласны с вердиктом?

– Нет, – сухо ответил свидетель. – Я по-прежнему считаю, что Ларису убил именно Кренин!

– Простите, что приходится вам об этом напоминать, но мной были обнародованы факты того, что ваша сестра встречалась с другими мужчинами, и любой из них мог…

– Это ложь! – вспыхнул Лежнев. – Это подлая клевета.

– Но в деле фигурировали свидетели, справка из вендиспансера…

– Вы просто фальсифицировали доказательства, представив мою сестру гулящей женщиной. Такой она никогда не была. Лариса походила на цветок, нежный и невинный.

Лещинский пожал плечами.

– Я не знал, что невинные девушки встречаются с женатыми мужчинами и занимаются сексом с ними прямо на рабочем столе. Я сожалею, но это горькая правда, подтвержденная дюжиной свидетелей.

– Оставьте в покое мою сестру! Сейчас судят вас, а не ее. Отвечайте за свои поступки и не трогайте своими грязными руками честь Лары. Вы не стоите ее мизинца!

Судья стукнул молоточком.

– Подсудимый, не провоцируйте свидетеля. А вы, Лежнев, будьте спокойнее. У нас тут не место для кулачных боев.

Лещинский вежливо кивнул, показывая, что он принял замечание к сведению. Лежнев же бросил на судью презрительный взгляд. Правый глаз у него задергался в нервном тике. Должно быть, он вспомнил, как несколько месяцев назад в этом же зале другой судья зачитал убийце его сестры оправдательный приговор.

– Вы же знаете, я только выполнял свой профессиональный долг, – примирительным тоном обратился Лещинский к свидетелю.

– Засуньте себе свой долг знаете куда? – крикнул Лежнев, сжимая кулаки. – Вы – подлый сукин сын!..

– Свидетель! – грохнул молоточком судья. – Вы переходите допустимые границы. Я накажу вас за неуважение к суду.

– А! – махнул рукой Лежнев. – Какая мне теперь разница!

– Почему вы так ненавидите меня? – спрашивал Лещинский, с удовольствием наблюдая, как раздуваются ноздри свидетеля. Спокойный тон адвоката возбуждал его сильнее, чем быка развевающийся плащ тореадора.

– Я считаю, что таких людей, как вы, надо уничтожать! – в горячке выплюнул Лежнев. – И если хотите знать, я даже рад, что так получилось. В любом случае наказание вы получите по заслугам.

– Ну, вот, а еще говорили, что не испытываете ко мне вражды, – с огорчением произнес Лещинский. – Зачем вы мне угрожали? Помните? В день вынесения оправдательного вердикта.

– Жаль, что я не убил тебя тогда на месте! – заявил Лежнев, от волнения переходя на «ты». – Самодовольный ублюдок!

– Ну, довольно! – окрикнул его судья. – Пристав, выведите свидетеля из зала.

Лещинский без сожаления смотрел на то, как мужчина в форменной одежде выводит под локоть упирающегося Лежнева. Последнее, что он увидел, прежде чем за свидетелем затворилась дверь, это его взгляд, полный дикой первобытной ненависти…

Свидетель Китаев явился в суд в белоснежной рубашке, наглухо застегнутой на все пуговицы. Видно было, что он волновался, но на вопросы Немирова старался отвечать обстоятельно.

– Подсудимого знать не знаю. Слыхивал только, что он адвокатом работал. Вроде как людей защищал.

– Ну а что вы скажете насчет событий тридцатого апреля? – интересовался прокурор, желая навести свидетеля на воспоминания о давней попойке. Алиби Лежнева нужно было подтверждать.

Китаев понимающе кивнул.

– В ночь на первое мая я со своим знакомым Сашкой Лежневым сидел в его садовом домике и пил водку. Потом мы спали, а утром опохмелялись. Вот, в общем-то, и все.

– Скажите, уезжал куда-нибудь Лежнев в течение ночи?

– Нет.

– Но, может быть, в то время, когда вы спали…

Китаев покровительственно улыбнулся:

– Ну а вы могли куда-нибудь уйти после литра «беленькой»?

Прокурор недовольно поморщился. Черт знает, с кем ему приходится работать! А ведь он дал ему подробные инструкции. Не хватало еще, чтобы присяжные раскусили, что за фрукт этот Китаев.

– Напомню, что нас интересует Лежнев, – сказал он с напором. – Мог Лежнев незаметно для вас покинуть садовый дом?

– Он был мертв! – поторопился исправить положение перепуганный Китаев. – Вернее, Лежнев был пьян. А вообще он был мертвецки пьян…

Лещинский следил за свидетелем, как кот за мышью, пытаясь представить, на чем его можно будет подловить. Он видел, как потеет Китаев, отвечая на вопросы прокурора. Кажется, он даже догадывался, почему в жаркий летний день тот наглухо застегнул воротник рубашки.

– Итак, все происходило тридцатого апреля, – начал Лещинский свой допрос. – Вы пили.

– Да, я пил. Лежнев пил тоже.

– А двадцать первого апреля вы пили?

Китаев почесал лоб.

– Не помню точно. А что было двадцать первого апреля?

– Не важно. А можете сказать, что было тридцатого мая?

– Нет. Я уже не помню.

– Но тридцатое мая было позже тридцатого апреля, – заметил Лещинский. – Вы должны помнить.

– Не-ет, – испугался свидетель. – А что, еще кого-то убили? Мне Сашка ничего об этом не говорил.

– А что вам Сашка говорил?

– Что меня будут спрашивать про тридцатое апреля и что мне нужно сказать, что мы вместе пили. А про май он ничего не говорил…

Пятна пота под мышками стали отчетливо видны. На лбу проступили капельки влаги.

– Так почему вы нам рассказывали про ваш ночной загул? – продолжал допрос Лещинский.

– Так Сашка же просил! – с отчаянием воскликнул свидетель. – У него сестру замочили. А адвокат – подонок… Ох, это же вы! Вы выпустили жулика на свободу. А Сашка – пацан правильный, хотя и фраер. Грех ему не помочь. Но вы не подумайте! Мы по-честному пили, а потом уж как получилось. Он меня спросил: «Пойдешь в свидетели?»

– И вы пошли. Пацан сказал – пацан сделал. Так, что ли?

– Именно так, гражданин начальник.

Лещинский улыбнулся.

– Какие-то слова вы все странные употребляете? Пацан. Это мальчик, что ли?

Китаев замотал головой. Казалось, что воротник рубашки душит его, впиваясь в кожу. Волнуясь, он забывал наставление прокурора – говорить только «да» или «нет», во всех других случаях использовать русский литературный язык. Жаль, что с литературой он в последний раз сталкивался в школе!

– Пацан – это хороший человек, значит, – выдавил он через силу. – По понятиям не живет, но никому не гадит.

– Как я сразу не сообразил! – притворно изумился Лещинский. – А вы, значит, по понятиям живете?

Китаев рванул ворот. Стремительно в сторону отлетела пуговица. Обнажились разрисованные диковинным цветом ключицы. Свидетель смутился еще больше, заметив любопытство заседателей, вне всяких сомнений заинтересовавшихся верхним фрагментом росписи.

– И вправду жарко! – сочувственно заметил Лещинский. – Но вы не смущайтесь. Кого сейчас удивишь татуировкой.

– Да по глупости сделал, когда еще первую ходку делал, – брякнул Китаев и покраснел. – Я хотел сказать…

– Мы поняли, – ободряюще улыбнулся подсудимый. – Вы имели в виду, когда вас отправили на зону впервые.

– Именно так, – сглотнул слюну свидетель.

– А сколько раз, если не секрет, вы там бывали?

Прокурор взвился с места:

– Протест, ваша честь. Вопрос не имеет отношения…

Но он опоздал. С губ свидетеля уже сорвалось слово:

– Пять!

Присяжные встревоженно зашевелились на своих местах.

– Уважаемые заседатели! – встрял судья. – Вопрос не имеет отношения к делу. Прошлое свидетеля нас не должно волновать. Постарайтесь не принимать сведения о бывших судимостях Китаева к сведению. Вычеркните их из памяти, словно их и не было.

Но вред обвинению уже был нанесен. Люди не привыкли доверять пятикратно судимым свидетелям, даже если они говорят чистую правду.

– Представьтесь, кем вы работаете? – задал вопрос прокурор.

– Я – инженер, – ответил невысокий, крепкий молодой человек. – Работаю в фирме по продаже систем видеонаблюдения.

• Предыдущая
• 43/61
• Следующая