Лекарство от любви - Воробей Вера и Марина - Страница 5

• Предыдущая
• 5/20
• Следующая

– Ужинать будешь? У меня китайская кухня. Только подогреть в микроволновке.

– Нет, я поела.

– Тогда, может, кофейку?

– Давай.

Отец пошел на кухню, обернулся:

– А может, коньячку с кофе дерябнем? По глоточку. Армянский, настоящий.

– Можно, – опять согласилась Вера.

Через час она пожалела об этом опрометчивом решении. Отец налег на коньяк, позабыв о кофе.

– Я маму ни в чем не обвиняю, – выговаривал он заплетающимся языком. – Сам виноват, что мы перестали понимать другу друга. Любовь, она, Вера, не вечная. Она только несколько лет огонь поддерживает, а потом, если все это настоящее, то на смену страсти и любви приходит другое чувство: понимание, уважение, если хочешь знать, дружба.

Отец потянулся к бутылке.

– Пап, хватит, а?

– Еще чуть-чуть, горло пересохло, – оправдывался отец. Налил рюмку, выпил и, поморщившись, продолжил: – А что я? Ну что я вам дал? Материальные блага? Да я за ними себя забыл, не то что вас. – Тут отец оперся на руку, пригорюнился. – Бизнес, будь он неладен, затягивает, как болото. Хочется больше, лучше, как в спорте. На личную жизнь времени не остается. Я иногда думаю: черт бы побрал эту перестройку вместе с Горбачевым. Сидел бы себе сейчас на заводе, изобретал бы нужные для великой страны вещи, получал бы законные двести рубликов и никаких тебе проблем и забот о завтрашнем дне… – Отец говорил уже из последних сил, взгляд его стал мутным.

– Пап, давай я тебе лечь помогу, – предложила Вера.

– Лечь – это хорошо, – охотно согласился отец и поднялся, покачиваясь.

Вера подхватила его за талию, помогла дойти до софы, и отец рухнул на нее.

– Ты оставайся здесь, поздно уже, – произнес он сонно.

Вера в эту минуту снимала с него тапки.

Как же, оставайся! Не на полу же ей спать, да и на часах всего-то пол-одиннадцатого. Доедет до дома, не маленькая. Она прикрыла отца пледом, надела куртку и, еще раз взглянув на него, мирно спящего, вышла за дверь.

В темноте все кошки серы, говорит пословица. Так и для Веры все дома и улицы в темноте казались одинаковыми. Она помнила, что сразу же за киоском, стоящим на развилке, нужно повернуть налево и пройти через небольшой парк, чтобы добраться до метро. Вдали темнели кроны деревьев. Вера не раздумывая пошла в том направлении.

Мысли ее были далеко. В голове снова прокручивался разговор с отцом. Они редко так откровенно и спокойно беседовали, чаще правда выплескивалась из них с криком и гневом.

– Смотри какая лялька!

Чей-то издевательский голос вернул Веру в действительность. Она бросила осторожный и быстрый взгляд через плечо. Ее догоняли трое. Вера прибавила шагу. Бежать! Сколько раз ей мать говорила, сколько предупреждала, да, видно, пока не обожжешься, ничего до ума не доходит. А эти типы не отставали:

– Девочка, куда же ты спешишь?

Вера и опомниться не успела, как двое из них преградили ей дорогу, а один остался стоять сзади, чтобы она не смогла убежать. Вера наградила их взглядом: «Мне ли вас бояться, я прошла три концерта „Руки вверх!“» – и попыталась обойти препятствие. Не тут-то было.

– Симпатичная лялька, Хмурый, – сказал один из типов, вырывая у нее сумочку.

– Симпатичная, говоришь? Так чего же она одна гуляет? – Хмурый явно куражился.

– А давайте составим ей компанию, – издевался третий.

Вера обернулась и инстинктивно прижала руки к груди. Вылитый уголовник. Лицо квадратное, стриженый затылок, безжалостные глаза бесцеремонно разглядывают ее.

– Отпустите меня, – попросила она, и самой стало тошно оттого, как жалостливо прозвучал ее голос.

Раньше она не понимала выражения: «Душа ушла в пятки». Сейчас ее душа была именно там, в пятках, маленькая, испуганная, понимающая, что ей не спастись…

– Отпустить, говоришь? – Хмурый нагло улыбнулся, огляделся вокруг. Кругом тишина, ни души. Он качнулся к Вере. От него несло зловонным перегаром, и Вере едва не стало дурно. – Что-то плохо просишь, деточка, – прошипел тип, обхватывая лапищей ее за шею, а другой рукой подбираясь к груди. – Попроси меня хорошенько, и возможно…

– А давай я за нее попрошу! Поверь мне на слово: я умею быть убедительным! – произнес чей-то негромкий, но уверенный голос.

Хмурый отпустил Веру, резко развернулся, загородив от нее спиной неожиданного заступника.

– Ну, проси! – Дружки заржали.

Вера услышала все тот же ровный голос:

– Очень прошу, парни, отпустите девчонку. В вашем распоряжении тридцать секунд.

– Гляди-ка, а ты у нас крутой парень, да? – сказал этот Хмурый, видимо схлестнувшись с незнакомцем взглядом.

– Нет, крутой у нас ты, а я так, паровозный болтик, – насмешливо произнес невидимый друг.

Теперь Вера испугалась не только за себя, но и за него, и в то же время душа ее приободрилась и стала выбираться из пяток. Бандиты перестали обращать на нее внимание. Вера вполне могла бы убежать, но ей это даже в голову не пришло. Она не оставит своего нежданного спасителя одного против троих. Если понадобится, будет кусаться и царапаться. Ногти у нее о-го-го!

– Нет, крутой у нас ты, а я так, паровозный болтик, – насмешливо произнес Никита, прикидывая про себя, сколько времени ему понадобится, чтобы уложить всех троих.

То, что они пойдут на него стеной, не вызывало сомнений. Рэкетиры местные, не просто шпана залетная, по стриженым затылкам определил он, по золотым цепям на шее. Такие не привыкли отступать и, что самое обидное, не привыкли думать. Хорошо, хоть о девчонке забыли. А она, дурочка, вместо того чтобы уносить ноги, укрылась в тени кустов. И чего-то ждет. Неужели такая любопытная? Ну, пусть смотрит. Может, ее это чему-нибудь научит.

Первым будет, конечно же, центровой. Этот квадратный хмырь Хмурый с пустыми глазами и пудовыми кулаками, определил Никита и расслабился. Внешне. Внутренне же, напротив, он концентрировал инерцию, привычно привел тело в равновесие, напряг грудные мышцы, но ведь его противники этого не знали. Поэтому для них стало большой неожиданностью, когда Никита эффектно подпрыгнул вверх, развернул корпус в воздухе и вынес ногу на уровень головы. Тридцать секунд, которые он отпустил на мирные переговоры, истекли. Пружинящий удар сотряс голову его соперника, тот не успел ничего понять, как вырубился и рухнул на асфальт. С одним покончено, но были еще двое. Они приближались с двух сторон. В руке одного появился нож. Он ловко поигрывал им, предвкушая удовольствие. Да, такой на куски может порезать, не успел подумать Никита, как последовал длинный выпад. Он легко ушел от лезвия, заблокировал руку, взял ее на болевой прием.

– А-а-а! – заорал рэкетир благим матом и разжал пальцы.

Нож упал на землю. Никита отшвырнул его ногой в кусты и тут же провел свой коронный удар – рубанул ладонью по сонной артерии. Второй готов. Засекать время было некогда. Третий, осклабившись, пер на него. Только кто же его так своевременно задержал? Неужели девчонка? А ведь верно! Смутно в сознании отложилось, как она висела на шее у этого типа, а теперь вот барахтается на земле.

Никита и здесь не стал дожидаться, помня, что лучшая защита – нападение. Он стремительной подсечкой сбил с ног противника и, когда тот уже падал, достал его костяшками пальцев в висок. Удар у него был отменный. Третий тоже отключился.

«Может, это и не „чистое“ карате, но ведь и мы не на татами», – подумал Никита с усмешкой, поднял свою спортивную сумку и направился к девчонке. Она уже успела подняться и теперь, опустив по-мальчишески стриженную голову, отряхивала свои джинсы. Что-то шевельнулось в душе Никиты, в районе солнечного сплетения напряглись мышцы, предвестники его неприятностей. Она почувствовала, что он приближается к ней, подняла голову. Синие глаза расширились от удивления и чего-то еще. Чего? Никита не мог подобрать определения, сам растерялся, как мальчишка.

– Ну вот тебе и здрасьте, – вырвалось у него.

• Предыдущая
• 5/20
• Следующая