Письмо звездному мальчику - Антонова Анна Евгеньевна - Страница 9

• Предыдущая
• 9/24
• Следующая

Аннушка торжественно объявила, что нас исключили из эксперимента – в конце года мы будем сдавать простые человеческие экзамены. Но и эта информация прошла словно мимо меня. Мир будто раздвоился: все события «обычной» жизни стали лишь невзрачной декорацией, на фоне которой разворачивалась другая, яркая и ни на что не похожая реальность…

Не радовало и то, что к моему дому нельзя было попасть, минуя подземный переход, а паренек с гитарой наблюдался там практически каждый вечер. Поэтому я шла, сосредоточенно глядя прямо перед собой и жалея, что не могу заткнуть уши. Если же мы попадали туда с Юлькой, то я немедленно завязывала с ней оживленный разговор. Она делала вид, что ничего не замечает, а я в благодарность больше не заводила речь об Антоше Дворецком.

Сегодня Юлька, нагнав таинственности, сказала, что приедет прямо к театру. Мы договорились встретиться у входа, и к метро я топала в гордом одиночестве.

Несмотря на середину апреля, тепло было почти как летом. Поэтому я надела легкий плащик, туфли и уже на улице с удивлением обнаружила, что для разнообразия обретаюсь не в самом дурном настроении. Не так уж плоха весна, когда нет грязи и слякоти, можно спокойно носить юбку и не бояться прибыть к пункту назначения с забрызганными до колен колготками.

Никогда не понимала наших девчонок, которые любили жаловаться:

– Ой, ну как же надоела вся эта тяжелая зимняя одежда! Скорее бы весна!

А я зимнюю одежду, наоборот, любила. Почему бы и нет, если она красивая и вовсе не тяжелая? А может, она мне больше нравится, потому что в ней можно спрятаться, как в домике? Неужели у меня комплексы, о которых пишут в журналах?

Но даже мысли об этом не испортили настроения, и я спустилась в переход, забыв глубоко вдохнуть и настроить себя не смотреть по сторонам.

Это меня и подвело, потому что я сразу наткнулась взглядом на паренька с гитарой. Он сидел на узком выступе, шедшем вдоль стены перехода, а рядом, положив голову ему на плечо, примостилась мелкая невзрачная девица. Он пел ту самую песню, что и в нашу первую встречу… то есть не встречу, а в первый раз, когда ты его увидела, зло одернула я себя. Переходная акустика давала легкое эхо, и звуки «Колыбельной» красиво вибрировали под потолком. Но почему-то сразу было понятно, что слова предназначены не прохожим, а этой самой девице, которая послушно приготовилась засыпать…

Я помотала головой, прогоняя наваждение, встряхнула волосами и повернула к цветочному ларьку.

Я опаздывала, поэтому, выйдя из метро, почти побежала к театру. Уже поднимаясь на крыльцо, я резко остановилась, заметив знакомые вихры. Кто-то налетел на меня сзади, весьма нелестно при этом охарактеризовав, но я не обратила внимания, сориентировавшись и шустро отступив за колонну. Я просто не хотела ставить Юльку в неловкое положение, а получилось, что подслушиваю.

– Опять пойдешь смотреть на своего этого?.. – недовольно бурчал Антоша Дворецкий.

– Ты что-то имеешь против? – ледяным тоном осведомилась моя великолепная подруга.

– Да нет, просто могли бы еще погулять… – смешался тот.

– Погуляли уже, – пожала плечами она. – Пойду теперь приобщусь к высокому.

– Да уж, к высокому! – фыркнул ее кавалер. – Скажи лучше, который раз!

– Ну шестой, а что?

Антон усмехнулся:

– Никому больше не рассказывай. А то ведь не все такие понимающие, как я…

– Зато ты слишком понимающий, – отрезала Юлька и взглянула на экран мобильника: – Ладно, мне пора. Пока!

И, не дождавшись ответа, пошла к дверям.

– Пока! – скроив кривую ухмылку, сказал Антон самому себе и повернул в противоположную сторону.

– Это еще что такое? – вытаращила глаза Юлька, и только тут я словно опомнилась и осознала, что у меня в руках – цветочки! Пять пушистых белых гвоздик!

– Эээ… – замялась я, но быстро нашлась и небрежно бросила:

– Подарю кому-нибудь. Кто понравится.

Юлька неуверенно хихикнула и на всякий случай уточнила:

– Не Теркину?

– Вот еще, – фыркнула я, все лучше входя в образ избалованной театралки. – Он их и так охапками огребает!

– Шмарову, что ли? – хмыкнула она.

– Ну… да, – обрадовалась подсказке я. – Хочу посмотреть, какая у него будет физиономия.

Подружка недоверчиво смотрела на меня, а я колебалась – говорить, что видела ее с Антоном, или нет. И решила: если она вспомнит про «никаких цветов», я скажу про «никаких реальных парней». Но она ничего такого не вспомнила, поэтому я тоже промолчала.

Ходить по театру с цветами оказалось очень приятно, тем более у меня была не какая-нибудь грустная и тощая веточка хризантемы. Все на меня оглядывались, даже бабульки-билетерши смотрели без обычного неодобрения – так-то наша манера пробираться с самыми дешевыми билетами на самые дорогие места явно исключала нас из числа приличных и уважаемых зрителей. Но сегодня даже эта часть нашей культурной программы прошла как по маслу – мест было много, выбирай, какое больше нравится.

– Что это случилось? – удивленно озиралась я.

– Так середина апреля, – пояснила Юлька. – Все, скоро конец сезона.

– Ка..акой конец сезона? – Я даже заикаться начала от удивления.

– Театральный сезон длится с сентября по июнь, – снисходительно пояснила она.

– А летом они отдыхают, что ли? Как учителя? – скептически поинтересовалась я.

– Не только отдыхают, еще на гастроли иногда ездят…

– А при чем тут количество зрителей?

– Ну, тепло, всем погулять хочется, а не в пыльном театре сидеть.

– Подумаешь, – обиделась я. – А мы негордые и в пыльном театре с большим удовольствием посидим!

Видимо, актеры тоже чувствовали – или знали, – что аншлага в зале не наблюдается, поэтому спектакль получился уютным и домашним, без всякого пафоса.

– Что-то они сегодня как-то… – задумчиво проговорила Юлька в антракте.

– Ты тоже заметила? – согласно кивнула я.

– А вот люди пришли первый и единственный раз и даже не догадываются, что тут разные составы бывают, что фанаты ходят…

– А людям это и не нужно.

– Интересно, почему нас с классом на мюзикл не повели? – весьма несвоевременно задумалась Юлька.

– Потому что мюзикл – это развлечение и не несет никакой образовательной нагрузки, – пояснила я.

Она хихикнула – я весьма точно скопировала назидательный тон нашей директрисы – и возразила:

– Ну почему же не несет? Это яркий представитель современной музыкальной культуры…

Настала моя очередь хихикать – теперь Юлька воспроизвела пафосную манеру музычки, с которой мы, к счастью, благополучно распрощались в прошлом году.

– И потом мюзикл, мягко говоря, подороже будет, – продолжала она уже нормальным тоном.

– А что, самые дорогие билеты туда стоят примерно как самые дешевые сюда.

– Ага, – подхватила подружка. – А теперь представь Чупракова и Петрова на балконе второго яруса.

– Да… – кивнула я. – Мы бы тогда точно вместо мюзикла что-то другое смотрели.

Только в антракте до меня со всей ясностью дошел смысл того, что я собиралась сделать. И я заныла:

– Ой, Юлька, зачем я все это придумала? Как же я буду ему цветы дарить?

Мы сидели в фойе, вокруг степенно прогуливалась публика, и мне казалось, что все, включая бабулек-билетерш, косятся на меня, мои цветы и гадают, кому я собираюсь их вручать.

– Ну, он ведь тебе с самого начала больше всех понравился, – ехидничала она.

– Да уж, – проворчала я. – Такую потрясающую улыбку разве забудешь?

Чтобы хоть немного отвлечься и успокоиться, я вытащила зеркало.

– Красиво я глазки нарисовала?

– Да, – протянула Юлька, а потом вдруг хихикнула: – Если он свои поднимет.

А ведь правда – Шмаров никогда не утруждал себя милыми улыбками и приветливыми взглядами в зал, вечно покидает сцену с низко опущенной головой.

• Предыдущая
• 9/24
• Следующая