Чудовище - Айвори Джудит - Страница 41
- Предыдущая
- 41/71
- Следующая
И это была очередная уловка Шарля: изысканный обед вдвоем на террасе с видом на холмы и Средиземное море, сверкающее в отдалении. Он приготовил подарок для невесты – ожерелье из черных жемчужин. Он знал, что она обожает такие бусы. Знал он и то, что ее собственные порвались. Затем вино. Местные деликатесы. Непринужденная беседа. Ей непременно придется сказать ему что-нибудь личное, пока она будет сидеть напротив него за столом в течение нескольких часов. Итак, к обеду – вино, а к десерту – персиковый ликер. Он немного расшевелит ее при помощи алкоголя. «Все средства хороши, чтобы пробудить любовь», – думал Шарль. Он готов был сделать что угодно, только бы исчезла наконец эта высокомерная Луиза из Нью-Йорка с ее великосветским французским, воздвигающим между ними непреодолимую стену. А когда ее место займет давно знакомая ему Лулу, тогда они лягут в постель, где он будет ласкать и любить ее так, как ей нравится, что доставит и ему самому море удовольствия У него в памяти хранилась целая коллекция образов – Луиза обнаженная, Луиза нежная и податливая, Луиза в его объятиях. При одной мысли о предстоящей ночи во рту у него пересыхало и кровь приливала к вискам.
Но в то же время эта мысль вызывала у него смутное беспокойство.
Первая попытка Шарля д'Аркура поцеловать очаровательную Луизу в оливковой роще, застав ее врасплох, закончилась неудачей. Так он говорил себе. Она не ожидала столь поспешных шагов с его стороны. Впрочем, возможно, он вел себя неуклюже – ее аристократические замашки несколько выбили его из колеи. Как бы то ни было, если бы он не подхватил ее, она бы свалилась с двуколки, пытаясь увернуться от его поцелуев.
Сегодня ночью он будет гораздо осторожнее.
Когда они вошли в холл, Луиза обогнала его. Шарль закрыл входную дверь и, обернувшись, увидел, что она уже поднимается по ступенькам.
– Куда ты? – окликнул он ее.
– Переодеться к обеду.
Шарль был поражен: неужели она хочет напялить диадему и вечернее платье? Ее родители – впрочем, сердечные и очень добрые люди – порой вели себя на редкость манерно, что казалось Шарлю неестественным и нелепым.
– Я думаю, мы можем опустить сегодня пустые формальности, – предложил он.
Луиза посмотрела на него сверху вниз, стоя на площадке лестницы:
– У нас так принято, я всегда переодеваюсь перед обедом.
– Но ты и так прелестно выглядишь.
– Это же дневное платье. – Луиза произнесла это так, словно он ослеп на оба глаза.
Шарль нахмурился и сунул трость в стойку для зонтиков рядом с дверью – возможно, этого не следовало делать, но ему так хотелось хотя бы на сегодня избавиться от свидетельства его физического несовершенства. Он повесил цилиндр и, стараясь прихрамывать как можно меньше, поковылял к лестнице. Остановившись у ее подножия, он, несколько взволнованно, но решительно произнес:
– Для вас это будет затруднительно, мадам. – Он торопливо добавил: – Я отослал вашу горничную.
– Что вы сказали? – Луиза обернулась к нему и спустилась на одну ступеньку.
Шарль невольно отступил назад.
– Я отослал всех слуг, кроме тех, что на кухне, которые уйдут сразу же после того, как нам подадут десерт. Я хочу побыть с тобой наедине.
Не очень-то галантное признание! По выражению ее лица можно было подумать, что он сказал: «Я хочу залезть к тебе под юбку». Луиза слетка побледнела и поджала губы. Спускаясь по лестнице, она бросила на него взгляд из-под полуопущенных век. Шарль прирос к полу, пораженный красотой этих глаз – ярко-голубых и прозрачных, как воды Средиземного моря, искристых и сияющих – но холодных, как лед под арктическим солнцем.
Когда она проходила мимо него, ее глаза рассеянно скользнули по его лицу. Она сказала:
– Что сделано, то сделано. Но в дальнейшим я намерена переодеваться к обеду, если вы не возражаете.
По правде говоря, Шарль готов был возразить против ее уничижительного обращения, о которое разбивались все его благие намерения. Высокомерная, холодная злючка! Обворожительная девчонка!
Луиза прошествовала к зеркалу, висевшему в прихожей, не обращая внимания на его красноречивое молчание. Остановившись перед ним, она вскинула руки над головой, пытаясь нащупать булавку среди перьев, украшавших ее шляпку. Шарль подошел и отыскал ее булавку. Она вздрогнула, когда он прикоснулся к ее пальцам.
Ее движения завораживали… ее осанка, ее изящные руки, поднятые над головой. Она вытащила булавку, подняла бежевую вуаль и сняла шляпку с перьями, повертела головкой перед зеркалом и слегка тряхнула аккуратно уложенными волосами – все это было проделано с грацией, достойной прима-балерины. Шарль невольно придвинулся к ней, чтобы коснуться ее там, где лиф платья обтягивал грудь.
Луиза ловко уклонилась, и его пальцы едва дотронулись до тафты.
– Шарль. Прошу вас. Я пытаюсь воткнуть булавку в шляпку. Из-за вас я могла уколоть палец.
– Извини, – пробормотал он.
Он просит прощения! Нет, вы только послушайте! Он просит прощения за то, что прикоснулся к собственной невесте, вот уже два часа как его жене – к женщине, которую он не целовал и не ласкал две долгие недели, если не считать сегодняшнего официального поцелуя на свадебной церемонии. Должно быть, он не в своем уме.
А ей, видно, приятно его мучить.
Когда они наконец вышли на террасу, раздражение Шарля достигло высшей точки. Он был страшно зол и на себя, и на Луизу.
На маленьком балкончике на выходе из столовой был накрыт столик на двоих: две комнатные пальмы в цветочных горшках по обеим сторонам, два кресла, на столе два подсвечника и чаша с плавающими в ней двумя розочками, два фарфоровых прибора – глубокая тарелка и мелкая, два набора столового серебра, полдюжины бокалов – все разных размеров и всех по паре (для аперитива, под горячие блюда и десерт). В глубоких фарфоровых тарелках стояли чашечки с икрой во льду, а вокруг них лежали маленькие подрумяненные тосты, намазанные маслом. Шарль любезно отодвинул стул для Луизы.
Она села.
– О, как здесь чудесно! – невольно воскликнула она, оглядываясь вокруг, потом вскинула на него сияющие глаза и улыбнулась. – Правда чудесно.
Шарль уселся напротив, сразу подобрев.
Луиза чинно принялась за еду: густо намазала тост черной икрой и с хрустом откусила кусочек, смеясь от удовольствия (несколько наигранно – она волнуется так же, как и он, и это, вполне естественно, обнадеживает).
– О-о-о, белуга. Обожаю! – воскликнула она с энтузиазмом.
Еще бы – дорогое наслаждение. Луиза добавила:
– Белуга из Каспийского моря.
Подумать только, она знакома с географией! Впрочем, это не важно. Шарль улыбнулся, глядя на восемнадцатилетнюю девочку, притворявшуюся умудренной опытом сорокалетней дамой.
При свете свечей ее возраст невозможно было определить. Шарль намазал тост икрой и протянул его ей (коснувшись пальцами ее пальцев). Сам он есть не мог. Еда в данный момент его совершенно не интересовала. О голоде он забыл напрочь. Единственное, чего ему сейчас хотелось, – это наслаждаться ее красотой, вслушиваться в ее голос, вдыхать ее особенный аромат, смешавшийся с благоуханием сада, с запахом диких трав, и ароматом роз, цветущих на террасе… Луиза сама напоминает диковинный цветок – колкий, как чертополох, и нежный, как мифический лотос.
– Здесь очень мило, – проронила она.
– Да. – С балкончика террасы открывался великолепный вид на сад, простиравшийся от маленького фонтанчика и постепенно переходивший в узкий длинный коридор из розовых кустов между параллельными рядами кипарисов, за которыми виднелись крыши домов и полоска моря.
Садившееся солнце, невидимое за углом дома, окрашивало сад в золотистые тона. Сумерки постепенно сгущались, на землю ложились длинные тени. Шарль больше всего любил этот вид на сад. По крайней мере так он думал до сегодняшнего дня, пока напротив него не села Луиза. Он не замечал ничего вокруг, кроме нее. Он не сводил с нее глаз, улыбаясь самодовольной улыбкой человека, чей предмет мечтаний сидит перед ним за столом.
- Предыдущая
- 41/71
- Следующая
