Библия Раджниша. Том 3. Книга 1 - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 53

Это окаменелая религия.

Да, в словах, которые говорил Иисус, был огонь.

Это были огненные слова.

Но вы думаете, вы найдете огонь в Библии?

Они сожгли бы Библию много лет назад.

В Библии вы найдете прядь волос, которую ваша мать хранит с тех пор, когда ваш отец любил ее, и она отрезала прядь его волос. Они в Библии - где же еще их хранить? Библия самое надежное место; даже вор не станет красть ее.

В Библии вы найдете странные предметы. Ваша дочь или ваша сестра могут хранить в ней любовные письма, потому что это самое лучшее место. Ни отец не откроет ее, ни мать не откроет ее; никто не откроет ее. Если вы не хотите, чтобы кто-нибудь узнал очень важные и секретные номера телефонов - храните их в Библии. Библия - это великое безопасное хранилище без всяких замков. Она только собирает пыль. На любой Библии можно пальцем написать ваше имя, потому что на ней будет Достаточно пыли - нет надобности в каких-либо чернилах или краске.

Таковы революции.

Однажды был огонь.

Но сейчас остался только пепел.

Мой санньясин не должен смотреть назад.

Он не должен думать о революции, которая произошла в прошлом. Нет, он должен переживать революцию каждый день.

И его революция никогда не увидит конца. Вот почему я называю это бунтом, восстанием, чтобы показать различие.

Его восстание - это что-то живое.

Это не инцидент в истории.

Это взрыв в его существе.

Оно не имеет ничего общего со временем.

Оно имеет что-то общее с внутренним миром.

И тогда оно является непрерывностью.

Это - биение его сердца.

Мой санньясин никогда не сможет стать ортодоксом: каким образом постоянное сопротивление сможет превратиться в ортодоксальное? Вот почему вы можете счесть мои высказывания противоречивыми.

Суть в том, что я никогда не читал ни одной из своих книг, поэтому я не знаю, о чем они. Это безмерно мне помогает, потому что в этом случае я могу не беспокоиться о том, не противоречу ли я себе, не изменяюсь ли, говоря что-то иное. Это позволяет мне быть свободным. Если вы меня спросите, то все, о чем я говорю в данный момент, является правдой. Завтра позаботится о себе само. И я не гарантирую, что сегодняшняя правда окажется правдой на завтра, потому что завтра... Вся вселенная находится в непрерывном движении.

Я даю вам не мертвые камни.

Я предлагаю вам живые цветы.

И на что это будет похоже завтра, ни я, ни кто-либо другой вам не сможет сказать.

Только завтра принесет с собой откровение.

Я всегда был непоследователен, поэтому вы не сможете сделать из меня догму. Вы просто тронетесь умом, если попытаетесь. Я оставляю после себя действительно нечто ужасное для ученых. Они будут не способны найти в этом какой-либо смысл. Они тронутся умом; и они заслуживают этого, так им и надо. Но никто не сможет сделать из меня ортодокса, это невозможно.

Если возможно христианство, то тогда, конечно, вся ответственность ложится на Иисуса. Его слова, возможно, были зажигательными, но они были слишком последовательными; и было слишком легко сделать из них догму. Он был недостаточно осмотрителен. Его высказывания были настолько просты, что любой мог сделать из них катехизис.

От моих слов вы можете загореться, но вы никогда не сможете найти в них какой-либо теологии, догматизма.

Вы сможете найти путь, которым надо следовать в жизни, а вовсе не догму, которую нужно безоговорочно принять.

Вы сможете найти в этом мятежный дух, который нужно впитать, но вы не найдете здесь призыва к революции.

Мои слова не только зажигают.

Я рассыпаю здесь и там порох, который будет продолжать взрываться на протяжении тысячелетий. И рассыпаю его больше, чем надо - я никогда не рискую.

Почти каждое мое изречение готово озадачить тех, кто пытается создать из меня религию.

Да, у вас может быть свободное общество, коммуна. Запомните слово «свободный»: каждый независим, каждый волен жить так, как он хочет, толковать меня на свой манер, искать то, что он сам хочет искать. Он может искать свой путь в жизни - и каждый за себя.

Вовсе не обязательно определять, что есть моя религия. Я оставляю ее открытой. Вы можете сами создать определение для себя, но только для себя; но и его вы должны будете постоянно изменять. По мере того, как вы будете все больше и больше меня понимать, вы должны будете изменять его. Вы не сможете продолжать держать это определение в своих руках как мертвый груз. Вы должны изменить его, а оно, в свою очередь, будет параллельно изменять вас.

Один великий Учитель, Нан-ин, был на смертном одре. Он один из тех, кого я могу назвать религиозным, действительно религиозными человеком. Его жизнь полна инцидентов, анекдотов, историй, которые дают ясное представление о нем, как о человеке необычайной проницательности.

Он умирал. Он сказал своим ученикам: «Я не хочу, чтобы мою смерть оплакивали, потому что это не смерть, и вы будете бесполезно тратить ваши слезы и плакать и кричать. А я буду смеяться с другого берега, потому что буду все это видеть: «Эти дураки! Всю свою жизнь я изнурял себя, а они так и не поняли этой простой вещи».

«Я хочу, чтобы вы танцевали, и пели, и смеялись, потому что смерть - это не смерть. Я ухожу, оставляя этот дом, потому что он более не нужен мне. Это тело стало сейчас источником беспокойства, а не комфорта; и вот я меняю его. Поэтому нет никакой необходимости оплакивать меня. Вы должны быть счастливы, что ваш Учитель уходит в новую жизнь».

Они слушали все, что он говорил, но их лица говорили о том, что они готовы разрыдаться. Они были печальны, - а кто не будет печален, когда такой человек, как Нан-ин, покидает этот мир? Но Нан-ин сделал кое-какие приготовления... Он сказал: «Запомните кое-что... это моя воля».

На Востоке есть традиция, возможно и на Западе тоже: перед похоронами или кремацией тело обмывают и одевают в новую одежду. Я знаю, что на Востоке это делают потому, что человек отправляется в далекое путешествие; может быть, у него будет возможность потом принять ванну, а может быть и нет. И конечно, ему необходима новая одежда, поэтому тело обмывают и облачают в новую одежду. Это как раз и есть возможность попрощаться с ним с этого берега: «Отныне и навсегда мы не сможем больше тебе помогать, ты должен сам заботиться о себе».

Нан-ин сказал: «Не обмывайте мое тело, потому что я уже принял ванну. К тому же, я не люблю принимать ванну такой холодной зимой; даже если я умру, я не хочу еще одной ванны. Я уже принял одну, которая была необходима. Я сделал это сам, потому что был обеспокоен тем, что если вы приготовите мне ванну, я не буду знать, сколько вы нальете воды, насколько она будет холодна, что еще вы захотите сделать. Я принял ванну, поэтому ритуал можно не совершать».

«И не меняйте мне одежду. Вы видите, я уже сменил ее сам, потому что я не люблю непригнанной одежды, которая слишком свободна или слишком узка. Вы знаете, что это нервирует меня, поэтому я сам подготовил себе одежду, — вы можете увидеть, что она новая». И они увидели, что он действительно принял ванну и надел новое одеяние.

Нан-ин сказал: «Итак, вы не должны делать того, что я сказал, — это моя воля, -- но все остальное, если вы хотите делать, делайте. Не плачьте, не рыдайте, не кричите. Это будет не то прощание со мной, которого бы я хотел», - и он умер.

И хотя он сказал «не плачьте», - но что делать? Вы не можете приказать слезам прекратиться или... Потерять такого человека, такого потрясающе живого человека, уходящего, кто знает куда. «А сколько он дал нам! Теперь на кого же нам смотреть? Нас будут мучить вопросы, будут подниматься сомнения, и кто нам скажет: «Не стоит отчаиваться, продолжайте: вы на верном пути и цель уже близка». И одного его голоса было достаточно, чтобы вернуть мужество, вернуть силы. А теперь кто нам будет помогать?»

Они плакали и кричали, но им не пришлось делать это долго. Такие люди, как Нан-ин, действительно созидающие гении. Когда его тело положили на погребальный костер, все стали смеяться помимо воли, хотя слезы были у них на глазах. Вот была странная ситуация: этот человек спрятал в своих одеждах много разных штучек - огненных хлопушек и маленьких бомбочек!