Прокурор жарит гуся - Гарднер Эрл Стенли - Страница 4

• Предыдущая
• 4/35
• Следующая

Миссис Брэндон восприняла это ценное указание, как нечто совершенно не заслуживающее ответа.

Брэндон поставил машину у входа в больницу графства. Юная, весьма решительная особа в регистратуре холодно объявила, что Эзра Гролли скончался за полчаса до их появления. Он, оказывается, впал в полное беспамятство вскоре после того, как сумел передать просьбу запереть его хижину.

Брэндон и Селби переглянулись.

— Я известила Гарри Перкинса, коронера.

— Позвольте мне воспользоваться вашим телефоном, — попросил Селби.

Девушка передала ему трубку. Прокурор вначале позвонил к себе в контору, затем шерифу.

— Я просто проверяю, — сказал он помощнику Брэндона. — Пусть кто-нибудь постоянно будет у телефона. Женщина может опять позвонить и сообщить адрес.

Позвонив Ларкину, прокурор узнал, что патрульные осмотрели все телефонные будки в городе и не нашли абсолютно ничего. Начальник полиции был склонен не придавать большого значения этой истории.

— Подумать только, вам приходится нянчиться с ребенком! В наше время их уже не оставляют у ступеней церкви. Мамаши теперь укладывают деток спать на автобусных станциях и звонят властям графства. — Он хихикал от радости, что окружному прокурору пришлось столкнуться с малоприятной ситуацией.

— Да, в ваших словах что-то есть, — был вынужден признать Селби. — Пожалуйста, держите кого-нибудь постоянно у телефона, чтобы в случае звонка можно было мгновенно выехать на место.

— Мы это уже сделали, — ответил шеф полиции, — но теперь, когда ребенок у вас, звонков больше не будет… Что удалось выяснить при осмотре багажа?

— По всей вероятности, женщина — жена Эзры Гролли.

— Эзры Гролли? — воскликнул Ларкин. — Не знал, что у него есть жена. Что сам Эзра говорит по этому поводу?

— Ничего. Уже полчаса, как он умер. Я звоню из больницы.

— О’кей, я буду на проводе, — пообещал Ларкин весело.

— Мы отправляемся в жилище Гролли, посмотрим, что и как, — сказал Селби. — Я попросил, чтобы все звонки переводились на помощника шерифа. Боб Терри сделает все, что нужно, если получит какое-нибудь известие.

— Не сильно надрывайтесь, — беззаботно посоветовал Ларкин. — Думаю, что вы лишь выиграли ребенка, ничего больше. — С этими словами начальник полиции повесил трубку.

«Ранчо» Гролли состояло из десяти акров земли, на которых произрастало несколько апельсиновых деревьев, а также разместились небольшой огород и загоны для кур и кроликов. Во время болезни хозяина заботу о них взял на себя сосед. О смерти Гролли он впервые услышал от шерифа.

Брэндон правильно истолковал уныние соседа, который, сдвинув на нос свое соломенное сомбреро, печально почесывал в затылке.

— Власти позаботятся обо всем, — сказал шериф. — Собственность будет распродана, и вы получите вознаграждение за свой труд.

— Ну это, конечно, в корне меняет дело, — сказал сосед с видимым облегчением в голосе. — Здесь немало работы, особенно в такую жарищу… Я повесил замок на дверь.

Шериф снял замок, и они вошли в дом. Это сооружение скорее можно было назвать лачугой. Там было убого, чем-то воняло, хотя оказалось достаточно чисто. На вколоченных в дощатые стены гвоздях был развешан весь гардероб Эзры Гролли: потертые, заляпанные грязью кожаные куртки, выцветшие синие рубашки, изношенные комбинезоны. Рядом с рукомойником в кухне находилась посудная полка, на которой лежало несколько тарелок, какие-то консервы и краюха черствого хлеба. Женщина по меньшей мере прикрыла бы полку занавеской. Но Гролли, очевидно, не нуждался в подобной роскоши.

Вокруг двух отверстий, пробитых в крышке банки со сгущенным молоком, образовалась твердая желтая корка, узкая полоска такого же цвета тянулась по ее боку. Рядом — закопченный оловянный кофейник. Разнокалиберные, обожженные до черноты сковородки развешаны на гвоздях. На столе стояла банка, в которой когда-то находился джем, а теперь хранился топленый свиной жир. В серой от пыли, наполовину заполненной сахарнице кишели муравьи. Для приготовления пищи Гролли использовал двухконфорочную керосиновую плитку.

В крошечной спальне стояла железная кровать, некогда выкрашенная в белый цвет. В углу комнаты находился старомодный сундучок с выпуклой крышкой, рядом с которым лежал дешевый картонный чемодан, оклеенный искусственной кожей. Большой фанерный упаковочный ящик был превращен в еще один предмет меблировки весьма простым способом — к его верхней крышке владелец дома прикрепил дверные петли.

Солнце превратило тонкостенную лачугу в подобие духовки.

— Нечем дышать, впустим сюда хоть немного свежего воздуха, — сказал Брэндон и поднял оконную раму.

Они услышали, как по разбитой дороге к дому подкатила машина. Через несколько секунд в дверях возникла длинная, сухая фигура Гарри Перкинса.

— Что удалось найти здесь, Рекс? — спросил он.

— Будь я проклят, если знаю, — ответил шериф с широкой улыбкой. — Вообще-то, я хочу узнать побольше о его жене.

— Жене?

— Да.

— Я-то принимал его за убежденного старого холостяка.

— Все так полагали, — согласился Брэндон.

— Однако, если серьезно подумать, Гролли вовсе не был стар, — заметил Селби.

— Ему было около пятидесяти. Подумать только, всего-навсего мой ровесник, — сказал коронер, — но почему-то он всегда казался мне стариком. Постоянно небритый, не носил ничего, кроме комбинезона, свитера или синей рабочей рубашки. Кажется, доктора после первого удара весной сказали, что ему недолго остается жить. А что это за история с женой?

— Позвонила какая-то женщина, — сказал Селби. — Назвалась Алисой Гролли. Она оставила своего ребенка на автобусной станции. Кто-то заставил ее сесть в машину под тем предлогом, что шериф якобы хочет ее видеть. Женщина не имела возможности все рассказать, ее, видимо, оттолкнули от аппарата и повесили трубку. Я слышал мужской голос.

Коронер явно помрачнел.

— Что случилось с ребенком?

— Мы отправились на станцию и забрали его. Там же оказался и багаж. Он принадлежит, без сомнения, жене Гролли, мы нашли свидетельство о рождении ребенка и брачное свидетельство. Видимо, когда женщина упаковывала вещи, она предвидела возможность того, что ей придется доказывать свою личность.

— Да, похоже на то, — согласился Брэндон.

— Каким образом ее заставили сесть в машину? — спросил коронер.

— Мы не знаем. Ей не удалось закончить рассказ.

— Ладно, давайте осмотрим дом, — предложил Перкинс.

Брэндон хотел открыть сундучок, но он оказался заперт. Тогда шериф выбрал маленький ключик из связки, оставленной Гролли, вложил в скважину и повернул. Теперь можно было поднять крышку.

Перкинс издал свой типичный сухой смешок.

— Великий Боже, оказывается, у старого Эзры имелся отличный костюм. Вот он, аккуратно сложен. А вообще странно, весь сундук заполнен консервами. И при этом лишь консервированной мукой, — сказал шериф, извлекая одну из банок. Он поднял крышку, заглянул внутрь, насупился, подошел поближе к свету и вытряхнул содержимое себе на ладонь. Это оказался толстый сверток десятидолларовых банкнотов.

— Вот старый скряга! — воскликнул Перкинс.

— А ты утверждал, что у него остался лишь один никель — первый заработок в жизни, — заметил Селби, обращаясь к шерифу.

Коронер расправил банкноты и провел по краю большим пальцем.

— Только десятки, что-то около сотни штук. Одним словом, тысяча долларов.

Вторая банка из-под муки выдала им пятьдесят двадцаток, третья содержала двести пятидолларовых бумажек.

Теперь они работали быстро, в изумленном молчании. В сундучке оказалось двадцать пять банок из-под муки, в каждой по тысяче долларов в различных купюрах.

Мужчины смотрели друг на друга. Первым молчание нарушил шериф Брэндон:

— Вот чудеса! У человека целое состояние, а жил он, как последний нищий, без гроша в кармане. Всегда покупал только черствый хлеб да самый дешевый бекон. Не знаю, был ли он хоть раз в кино и купил ли хотя бы одну газету.

• Предыдущая
• 4/35
• Следующая