Цезарь Каскабель - Верн Жюль Габриэль - Страница 42

• Предыдущая
• 42/60
• Следующая

Правда, семья Каскабель обладала сокровищем, хотя об этом и не знала. Это был самородок золота, знаменитый самородок Сандра. По крайней мере, мальчик не сомневался в цене его. Когда никто не мог его видеть, он вытаскивал из тайника свой самородок, любовался им, вытирал его и снова прятал. Конечно, он ни на минуту не задумался бы пожертвовать им, чтобы выкупить семью. Но вряд ли Чу-Чук признал бы этот самородок, имевший вид булыжника, за деньги. И Сандр решил, что, только вернувшись в Европу, он обменяет свой самородок на золото в звонкой монете и подарит его родителям в утешение за украденные в Америке доллары.

Все это хорошо, но вернутся ли они в Европу?.. Это возвращение совсем не казалось близким.

Однажды, 23 января, в «Красотку» явился Ортик, чтобы переговорить с Сергеем Васильевичем, Каскабелем и Жаном. В сущности, ему хотелось разузнать, с чего предполагают начать пленники в том случае, если Чу-Чук позволит им покинуть остров Котельный.

Прежде всего он спросил у Сергея Васильевича:

— Думали ли вы, уезжая из порта Кларенс, зазимовать в Сибири?

— Да, — отвечал Сергей Васильевич. — Было решено, что мы постараемся достичь какого-нибудь местечка, и там дождемся весны. Но почему вы меня об этом спрашиваете, Ортик?

— Мне хочется знать, поедете ли вы намеченной вами дорогой, если эти проклятые туземцы отпустят вас…

— О, нет! — отвечал Сергей Васильевич. — Это удлинило бы наш и без того долгий путь. По-моему, теперь надо будет направиться к сибирской границе, чтобы достичь одного из перевалов на Урале.

— Стало быть, вы будете искать пути где-нибудь на Севере?

— Разумеется, потому что это будет для нас самый короткий путь.

— А вашу повозку вы думаете оставить здесь?

Каскабель, очевидно, понял вопрос, потому что поспешил ответить:

— Оставить «Красотку»?.. Конечно, нет! Если удастся достать упряжных оленей, я надеюсь…

— Что вы задумали?.. — спросил его Сергей Васильевич.

— Пока ничего, но Корнелия все время твердит, что должна же у меня родиться какая-нибудь идея. А Корнелия отлично меня понимает.

Цезарь Каскабель не изменился. Он твердо верил в свою звезду. Наконец, он просто не мог допустить мысли, чтобы четверо французов и трое русских не могли провести одного Чу-Чука.

Сергей Васильевич перевел Ортику то, что сказал Каскабель о «Красотке».

— Но ведь для того, чтобы взять с собой повозку, понадобятся олени, — заметил матрос, которого, по-видимому, озаботил этот вопрос.

— Да, олени необходимы.

— И вы рассчитываете, что Чу-Чук вам их даст?..

— Я надеюсь, что Каскабель придумает какой-нибудь способ принудить его к этому.

— И тогда вы постараетесь достичь сибирского берега?

— Именно.

— Но ведь тогда надо уехать отсюда до оттепели, которая наступит месяца через три?..

— Очевидно!

— Но каким образом?..

— Быть может, туземцы согласятся нас отпустить.

— Не думаю, потому что нет возможности внести выкуп, который они требуют.

На это Каскабель, которому перевели слова матроса, ответил:

— Если только их не вынудят отпустить нас!

— Вынудят… но кто же? — спросил Жан.

— Обстоятельства!

— Какие обстоятельства, отец?..

— Ну, мало ли какие, сынок!..

И Цезарь Каскабель запустил все пять пальцев в свои курчавые волосы, точно хотел вытащить из головы какую-нибудь удачную идею.

— Вот что, друзья мои, — сказал Сергей Васильевич, — прежде всего надо уяснить себе, что нам делать, если туземцы откажутся отпустить нас. Нельзя ли будет обойтись без их согласия?..

— Это можно попробовать, месье Серж, — отвечал Жан. — Но в таком случае придется бросить «Красотку».

— Не говори этого, Жан! — воскликнул Каскабель. — У меня сердце разрывается, когда я это слышу.

— Но подумай, отец…

— Нет, нет!.. «Красотка» — наш дом… Это наш кров, под которым ты мог родиться!.. Бросить его…

— Мой дорогой Каскабель, — начал Сергей Васильевич, — будьте уверены, что мы сделаем все, что будет в наших силах, чтобы заставить туземцев вернуть нам свободу. Но так как на это мало надежды, то у нас останется одно — бежать. И, если нам удастся обмануть Чу-Чука, то только при условии, что мы решимся покинуть…

— Дом семейства Каскабель! — воскликнул глава семьи. Сколько отчаяния слышалось в этом возгласе!

— Отец, быть может, найдется еще какое-нибудь средство для нашего спасения, — заметил Жан.

— Средство?.. Но какое?..

— Почему бы не попытаться одному из нас бежать на материк и дать знать русским властям о нашем положении? Я готов отправиться.

— Ни за что не пущу! — решительно заявил Каскабель.

— Нет, не делайте этого! — прибавил поспешно русский матрос, когда Сергей Васильевич перевел ему слова Жана.

И у Каскабеля и у матроса оказался одинаковый ответ; но если один не хотел иметь дело с полицией, потому что здесь был граф Наркин, то другого по иным причинам не прельщала мысль очутиться под покровительством властей.

Но Сергей Васильевич взглянул на предложение Жана с другой точки зрения.

— Я узнаю тебя в этом, мой смелый мальчик, и от всего сердца благодарю тебя за твое самопожертвование. Но оно все равно не достигнет цели. Отправиться одному среди полярной зимы по ледяному полю, отделяющему остров Котельный от материка, — это безумие! Ты погибнешь дорoгой, мой бедный мальчик! Нет, друзья мои, разъединяться нам нельзя! Если представится возможность уйти отсюда, то уйдем все вместе!

— Вот это хорошо сказано! — прибавил Каскабель. — И я требую, чтобы Жан дал мне слово не предпринимать ничего без моего разрешения.

— Даю тебе слово, отец.

— Говоря, что мы уедем все вместе, — продолжал Сергей Васильевич, обращаясь к Ортику, — я хотел сказать, что мы возьмем с собой и вас с Киршевым. Мы не оставим вас здесь.

— Благодарю вас, Сергей Васильевич, и за себя, и за Киршева. Мы постараемся быть вам полезными в дороге по Сибири. В данный момент, как мне кажется, нечего и предпринимать что-либо. Но надо быть готовыми к отъезду задолго до оттепели, как только пройдут самые сильные морозы.

Поклонившись, Ортик ушел.

— Да, — сказал Сергей Васильевич, — он прав. Надо быть готовыми…

— И мы будем готовы, — подтвердил Каскабель. — Волк меня заешь, но мы это устроим!

С утра и до вечера все ломали себе голову над вопросом, как уломать Чу-Чука, чтобы он их отпустил. Было очень трудно обмануть бдительность туземцев. Уговорить царька отпустить их без выкупа, — об этом нечего и думать. Следовательно, надо было его как-нибудь перехитрить или, как выражался Каскабель, «посадить в лужу».

Но вот уже прошел и январь, а положение не менялось. И как ни изощрялся Каскабель, а все не мог найти на дне своего «мешка» никакой хитроумной выдумки.

Февраль начался сильнейшими морозами. В этом месяце в северных широтах стоит такая стужа, что ртуть замерзает в термометрах. Конечно, здесь еще далеко до температуры межзвездных пространств, но все-таки дышать было трудно, и воздух обжигал, точно огонь. Ртуть в градуснике опустилась так низко, что обитатели «Красотки» решили не выходить. Небо было так ясно, и созвездия горели так ярко, что, казалось, взор мог проникнуть в самые сокровенные глубины небесного свода. Дня не было, только около полудня появился какой-то тусклый свет, точно далекая заря.

Между тем привычные туземцы не боялись выходить на воздух, но принимали меры предосторожности, чтобы не отморозить носа, рук или ног. Они так закутывались в оленьи меха, что нельзя было разобрать, где руки, где ноги. Получался какой-то меховой тюк. Выходили туземцы по распоряжению Чу-Чука: надо же было посмотреть, не улизнули ли пленники, которые были лишены теперь возможности являться с ежедневным визитом к царьку. Но это была напрасная тревога. В такую стужу не убежишь.

В герметически закрытой повозке температура была сносная. Тепло от очага нагревало все отделения. Топили деревом, и это давало возможность экономить на керосине. Время от времени открывали дверь наружу, чтобы проветрить внутренность повозки, но тогда все, что там находилось жидкого, моментально замерзало.

• Предыдущая
• 42/60
• Следующая