Повесть "Фатима" - Хетагуров Коста Леванович - Страница 4
- Предыдущая
- 4/12
- Следующая
II
Свежо… Полночною прохладой
Повеял ветерок из гор…
Стоят возы живой оградой…
Пылает небольшой костер…
Быки пасутся над рекою…
Вот кто-то песню затянул, -
Звучат болезненной тоскою
В ущельях песни… Вот зевнул
Какой-то дремлющий… Привольно
На мягкой зелени лежать
В такую ночь, – начнешь невольно
Бессвязно, без конца считать
В пространстве тлеющие очи;
Меж тем блуждают без конца,
Дивясь премудрости творца,
И думы в полумраке ночи…
Как сладко за свою свободу,
Как мысль беспомощную жаль!
Обнять весь мир, постичь природу,
В надзвездную проникнуть даль -
Увы, ей не дано судьбою!..
Мелькают тени за арбою…
Один хлопочет у костра, -
Готовит ужин… Но пора!
Черкесы чинно у огня
Садятся стройным полукругом…
Обычай родины храня,
Два отрока, подобно слугам,
По старшинству всех наделяя,
Обносят чашами их ряд…
Картину ярко озаряя,
Дрова, как факелы горят…
Похлебка и чурек ячменный!..
Кому их труд тяжелый мил,
Как ласки дружбы неизменной,
Тот ужин их бы полюбил…
А мы, читатель мой бесценный,
Мы любим негу и покой,
И в нашей праздности вседневной
Нам нужен ужин не такой!
Но тише! Юному черкесу
Вблизи послышались шаги…
– Благослови, Аллах, трапезу,
Пророк вам всюду помоги! -
С приветом путник неизвестный
Явился к ним из-за арбы.
Все приподнялись…
– Будь небесным
Послом и гостем, коль рабы
Твои достойны этой чести…
За скромный ужин не брани…
Поведай радостные вести, -
Откуда, для кого они?
– Не мне, несчастному лезгину,
Быть светлым вестником небес;
Рукой бессильной я не сдвину
Загробной вечности завес…
Оставшись круглым сиротою,
Я вырос на чужих руках.
Считая матерью родною
Старуху о пяти зубах.
Она и ветхая лачуга,
Чурек на ужин и в обед,
Солома, сказки в час досуга -
Вот все, – и детства нет как нет!..
Я подрастал… Старуха знала,
Чему питомца научить, -
Она меня безбожно гнала
Князей за пиршеством смешить…
Я пел, плясал без утомленья
И мог остатками стола
Кормить старуху… Как мгновенье,
И юность светлая прошла…
Давно, давно тот возраст минул,
Давно старухи этой нет;
С тех пор, как я аул покинул,
Промчалось много, много лет…
С тех пор я странствую немало
С сумой и посохом своим, -
Пою для всех и где попало…
Везде привет, везде любим…
Когда-то жизнь во мне кипела,
Вперед без страха я глядел, -
Искал борьбы, искал я дела…
Был близок к ним, но заболел…
Очнулся я в стране далекой,
Среди неведомых степей,
Без сил к борьбе с судьбой жестокой,
С насмешкой чуждых мне людей…
Жизнь стала для меня укором,
А жить хотелось, видит бог!
Меж тем моим усталым взорам
Повсюду чудился острог…
Как я хотел предать забвенью
Порывы мысли роковой!..
Как челн над темной глубиной,
Я был покорен дуновенью
Едва приметного зефира…
Без сожаленья, без кумира,
Без слез, без ласки и привета,
Без искры радости и света
Мелькали смутной чередой
За днями дни… Обрыв крутой
Меня заставил оглянуться…
Вперед… туда?.. Назад… вернуться?.
Нет, лучше где-нибудь в сугробе
Сном непробудным почивать,
Чем в смрадном леденящем гробе
Оков бряцанию внимать…
Назад, назад!.. Когда б вы знали,
Мои случайные друзья,
Как взоры дня меня пугали,
Как солнца сторонился я!
Где беспредельна степь, как море,
Где чуть колышется река,
Там безграничны скорбь и горе,
Часы ленивы, как века…
Беспомощно слабеют ноги,
Бессильно замирает грудь…
Взглянешь назад – нет полдороги,
Вперед – как вечность, долог путь!.
И вот с мучительной тоскою
Из груди рвется тихий стон
С невыразимою мольбою
О смерти… Но все тот же сон:
Я вижу снежные вершины,
Ущелья, пышные долины
Далекой родины моей…
Я слышу песнь моих друзей…
Как барс, ужаленный стрелою,
Очнусь… бросаюсь вновь вперед…
Лечу неведомой тропою,
Пока вновь сердце не замрет…
Друзья, простите тягость речи
Скитальцу бедному, – порой
Избыток чувств и сладость встречи
Жемчужной искрятся слезой…
Простите, что родное блюдо
Слезами подслащаю я…
Клянусь вам, велико то чудо,
Что с вами греюсь у огня… -
Все молча страннику внимали, -
Мальчишка не доел чурек, -
Но, слушая, не понимали,
Откуда, что за человек?..
– Я вижу, – начал он с улыбкой, -
Вас удивляет мой убор…
Что делать? Он невольной шуткой
Смешит суровость наших гор;
Я не ропщу, – ведь перед вами
Певец-скиталец и пастух, -
Убог умом, богат словами,
Кумир красавиц, враг старух…
Теперь иду, – здесь недалеко
Примолк над бурною рекой
Аул… На праздниках Пророка
Хочу забавить там игрой
Наиба… Чай, давно пеняет
Старик… Не так ли?.. -
Все молчат.
Кого в Наибе он теряет?
О чем те струны прозвучат,
Которые так запоздали
Узнать о смерти старика?
Зачем же слезы засверкали
В очах скитальца-кунака?
– Ужели, – гость спросил тревожно, -
Вопрос невинный вас смутил?
Зачем молчите? Все возможно, -
Наиб был стар… и слаб, и хил…
Быть может, он…
– Мой друг случайный,
Заговорил черкес седой, -
Ты облечен какой-то тайной…
Клянусь вот этой бородой,
Ты не певец родного края,
А то бы песнь твоя, рыдая,
Печальной повестью давно
Ласкала б слух… Но все равно,
Быть может, шел ты издалека
К Наибу передать привет
От Джамбулата, то жестоко
Промедлил… Старика уж нет… -
Глухим, подавленным рыданьем
Дополнил речь его кунак…
– Чем объяснить, ответить как
Его слезам, его страданьям? -
Решал в раздумий глубоком
Черкес…
– Аллахом и Пророком
Тебя мы заклинаем, брат, -
Признайся, ты…
– Я Джамбулат…
- Предыдущая
- 4/12
- Следующая