Гонцы в Ньямаголе - Галанина Юлия Евгеньевна - Страница 13

• Предыдущая
• 13/14
• Следующая

Этого чародей, видимо, не ожидал. Он растерянно и испуганно посмотрел на Королеву Ньяму, но потом спохватился и опять принял надменный вид.

– Это еще зачем? Или мне, чародею, здесь не верят?

“Конечно, не верят!” – хором мысленно воскликнули данюшки.

– Именно вера в ньямагольского чародея и побудила меня написать письмо, – улыбнулась Королева Ньяма. – Но я не могу нарушить обычай. Диск отдается вместе с Уговором. Таково правило.

– Да пойми ты, глупая тетеря в жестяной короне! – постучал по лбу чародей. – Надо жить в ногу со временем. Сегодня Диск с уговором, завтра бабкин сон, послезавтра ворона не с той ветки каркнет. Надо уметь стряхивать ненужный хлам с подола, ты же все-таки королева, а не прачка с рынка! Современной надо быть, дорогуша, не позорить народа, который тебя короновал! Эх ты, кухня! Давай не будем смешить перевертышей! Начинай жить по-новому прямо сейчас!

– Давай, – безмятежно согласилась Королева Ньяма. – Но Диск отдается вместе с Уговором.

– Тьфу на тебя! – скривился чародей. – Вот заладила, честное слово! Ты не королева, а корова!

– Возможно, но Диск отдается вместе с Уговором.

Наступила тишина.

Королева Ньяма задумчиво села на противоположный от чародея конец стола, придвинула к себе диск.

Чародей помолчал, побарабанил пальцами по столу, а потом плаксиво запричитал, обращаясь к солонке перед собой.

– Я отказываюсь работать в созданных невыносимых условиях. Я сделал все, что мог, что в силах чародея и что выше его сил. Глупые капризы взбалмошной королевы видно дороже городу помощи волшебника. Стихии нас рассудят. Я уезжаю домой.

– Если уважаемый чародей отступает перед такой мелочью, как Уговор, – совершенно спокойно сказала Королева Ньяма, глядя на Диск, (Затычка, было, приподнялся при словах чародея, но, услышав голос Королевы, снова сел), – то где гарантии Ньямаголу, что он вообще в состоянии справиться с постигшей нас напастью? Тогда, конечно, ему лучше удалиться.

– И удалюсь! – пообещал солонке чародей.

– Но мне по-человечески жалко господина чародея, – продолжала Королева, подперев рукой щеку, – которому придется идти пешком. Жалко его бедные ноги. Путь так далек.

– Это почему же мне придется идти пешком? – задрав бороду, спросил чародей.

– А потому, – улыбнулась Королева Ньяма, – что ни один ньямаголец не уступит ему перевертыша для коляски. А чтобы их решимость была совсем неколебимой, я издаю Указ, по которому каждый, кто осмелится это сделать, будет немедленно казнен. Или господин чародей рассчитывает попросить юных Гонцов, чтобы они точно также отвезли его до замка, как привезли сюда?

Опять наступила томительная тишина.

Королева молчала и с интересом смотрела на чародея.

Чародей покрылся вишневыми пятнами, он силился что-то воскликнуть, но лишь беззвучно открывал рот.

И тут в притихшей кухне раздался громкий хохот.

Держась за животы, данюшки захлебывались от смеха, представляя, как чародей будет их уговаривать.

От этого смеха чародей сдулся и съежился, словно проткнутый воздушный шар.

– Когда единственная цель в жизни – благо людей, стоит ли обращать внимание на те раны, которые оставляют в твоей душе и на твоем теле завистники и бездари, – горько сказал он срывающимся голосом. – Я пришел помочь народу Ньямагола и я ему помогу, невзирая на все препятствия. Увы, мой удел страдания, но я готов страдать ради счастья людей. Это моя стезя. Давай, говори.

Королева Ньяма встала и, держа Диск в руках, громко и раздельно произнесла:

– Я, Королева Ньяма, отдаю Золотой Диск Ньямагольскому Чародею в обмен на избавление им, Чародеем, нас и наших земель от Опустошителей Полей. Я сказала.

– Я, Ньямагольский Чародей, принимаю Золотой Диск от Королевы Ньямы в обмен на избавление мной ньямагольцев и их земель от Опустошителей Полей. Я сказал, – принял Диск чародей.

– Я спать пошел, – заявил он, зажимая полученный Диск под мышкой, точно Сюселинду. – Вы не самое приятное общество в мире, как вместе, так и по отдельности. Привет, пока!

И громко хлопнул дверью.

– А чего он так уперся? – с любопытством спросил Шустрик. – Придрался к десяти словам.

– Нет, ребятки, – засмеялась довольная Королева Ньяма. – Не все так просто. Налейте-ка мне компоту, да пододвиньте вон тех плюшек, я от нашего разговора с уважаемым чародеем так проголодалась, словно неделю не ела.

– Не зря, оказывается, наши предки самой ценной частью сокровищницы считали книгохранилище, – счастливо сказала Королева Ньяма, управившись с компотом и плюшками. – Как вы в путь отправились, я места себе не находила, ни есть, ни спать не могла. Вот так хожу ночью по коридорам, бессонницей маюсь, дай, думаю, поищу старые записи о том, как чародей Ньямагол выручил. Все равно сна нет. И нашла, слава Хранителям Кухни! Не то бы мы нашего спасителя только и видели.

– Почему?

– Оказывается, если Диск отдать без уговора, то ничего волшебника не связывает, он может и не выполнять обещанного. Судя по нашей беседе, он именно так и собирался поступить. Но если отдающий Диск и чародей вслух произнесут, за что он отдается, то не выполнить обещанного чародей не сможет, иначе проку от Диска будет, что от этой вот тарелки. Теперь чародей, к своему неудовольствию, связан Словом.

– Интересно, – сказал Полосатик. – Получается, Диск уже раз отдавали? Или то был другой Диск?

– Не знаю, – вздохнула Королева Ньяма. – В магистрате знают. Вроде бы чародей был вынужден опять вернуть его городу. Любви у него от этого ни к Ньямаголу, ни к магистрату не прибавилось. И не прибавится. Да Торакатум с ним, пусть не любит, лишь бы помог. Пойдемте спать, завтра очень тяжелый день, только бы он прошел, как надо!

– Спокойной ночи! – поднялись данюшки.

Затычка пошел к двери, но потом неожиданно остановился и сказал:

– Вы за дракончиком его присматривайте. Он на своего хозяина очень похож. Подожжет дворец за нечего делать. А надежнее всего поставить около двери ведро холодной воды. Чуть что – раз Жожика туда. И все дела.

– Хорошо, – улыбнулась Королева Ньяма. – Я поставлю.

Наверное, весь Ньямагол проснулся ни свет ни заря.

Весь, кроме чародея.

Чародей принципиально спал до обеда.

– Обед подадите мне в апартаменты в три часа, – сообщил он, нехотя открыв опухшие глаза. – В пять часов я жду парадный экипаж около главного входа. Передайте глашатаям, пусть созывают народ на стены к шести. А тот, кто хочет увидеть все своими глазами, пусть занимает места уже сейчас. Потом поздно будет, это говорю я, ньямагольский чародей! Пусть захватят платочки, чтобы приветственно махать и утирать благодарные слезы. Мне сейчас принесете жаркое по-королевски, бульон и бутылочку “старого ньямагольского”, а Жожику ведерко красного жгучего перца, горлышко прочистить, да не прошлогоднего, а свеженького! Сюсеньке воздушных пирожных и миндального крема. Да, и тряпочку, пыль с Диска смахнуть. Он тут у вас совсем грязью зарос, в руки взять противно!

Выслушав эти распоряжения с каменным лицом, Королева Ньяма повернулась, чтобы выйти.

– И пусть сюда этот тощенький придет! – закричал ей вдогонку чародей. – Который пристяжным слева всю дорогу шел! Сюсю покормит, она к нему привыкла.

– Меня он зайти не просил? – ехидно спросил Затычка, услышав распоряжения чародея. – Пристяжного справа? Жожика помыть перед представлением? Пошли, Шустрый, места занимать. И без тебя Сюселинда пирожным не подавится. Ну его!

– Занимайте, я подойду, – сказал Шустрик. – На этого мне плевать, но с собачкой попрощаюсь. Жалко ее. Я быстро.

Сюся ему очень обрадовалась. Печальные глаза ее оживились, она завиляла хвостом и радостно лизнула Шустрика в щеку.

Чародей это заметил и оскорбился.

– Вы свободны, молодой человек, – процедил он, хватая Сюселинду на руки. – Нам пора готовится к выходу. Покиньте помещение.

• Предыдущая
• 13/14
• Следующая