Выбери любимый жанр

Звезды Эгера - Гардони Геза - Страница 45


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

45

Гергей слушал, затаив дыхание, и каждое слово как будто впивал даже глазами.

— Потому Эва и плакала, — продолжал Мекчеи. — Она любит только тебя, это ясно.

— И обвенчается с Фюрьешем?..

— Вряд ли. Она говорит, что непременно хочет повидаться с тобой и переговорит с королевой.

— А почему она раньше не сказала ей?

— Ее не спрашивали. Королевы привыкли поступать как им заблагорассудится, зная, что никто не посмеет им перечить. К тому же и ты не подавал никаких признаков жизни. Девушка не знала даже, жив ты или умер.

— А если королева сочтет только Фюрьеша достойным женихом?

— Тогда завтра перед алтарем Эва скажет: «Нет!»

— Не может этого быть!

— Она на все решила отвечать «нет». Ох, и каша заварится! Королева, конечно, рассердится, и Эва вернется домой, в Буду. А со временем ты женишься на ней.

— Но ведь тогда ее уж ни за что не отдадут за меня.

— Отдадут. Да и к чему толковать о том, что и как будет через четыре года! Эва велела передать, что если не удастся прийти раньше, она прибежит сюда в полночь. Здесь есть какая-то теплица. Эва просила тебя ждать ее там. Сказала, что не ляжет, пока не поговорит с тобой.

Теплицу они нашли без труда. В ней горел факел, и три садовника, согнувшись, собирали салат и зеленый лук. Садовники поглядывали на пришельцев, но не сказали им ни слова, решив, что это обыкновенные зеваки.

Мекчеи огляделся.

— Вот что, Гергей: я сейчас уйду, а ты прикинься больным или пьяным. Ложись где-нибудь в уголке и жди невесту. Быть может, и я приду вместе с нею.

И Мекчеи ушел.

Гергею и в самом деле казалось, будто он пьян. То ли вино ударило ему в голову, то ли волнение. У него горела голова, горело яростью сердце, и он судорожно сжимал кулаки.

Он прошелся по дорожкам теплицы, среди лимонных, фиговых деревьев и кактусов. Все громче топая, беспокойно шагал взад и вперед. А потом вдруг выскочил из теплицы, надвинул шапку на глаза и, схватившись за эфес сабли, помчался во дворец.

— Где здесь комната родителей невесты? — расспрашивал он в коридорах.

Слуга, пробегавший у стенки с зеленым кувшином в руках — видно, по поручению какого-то высокопоставленного лица, — ответил ему:

— Да вон она, изволите ли видеть.

И он указал на белую дверь. Там, как и на всех дверях, висела черная дощечка, и на ней мелом было выведено имя занимавшего комнату гостя.

Старик Цецеи сидел за столом в одной рубашке. Перед ним и за его спиной горели по две восковые свечи. Половина лица у него была намылена. Жена брила его. Деревянная рука лежала около него на столе.

Войдя, Гергей поклонился обоим старикам, но не поцеловал им руку. Юноше пришлось выдержать их ледяные взгляды.

— Батюшка… — начал Гергей и, почувствовав, как не подходит сейчас это обращение, поправился: — Ваша милость! Не сердитесь, что я здесь. Я не на свадьбу приехал, меня здесь никто не увидит. И не для того я приехал, чтобы напомнить про то обещание, которое вы дали, когда я вызволил малышку Эву из лап турок…

— Что тебе надо? — накинулся на него Цецеи.

— Я хочу только почтительно спросить: знаете ли вы, что Вица не любит этого…

— Какое тебе дело! — вскипел старик. — Что ты здесь раскричался? Убирайся отсюда!

И глаза его горели, как раскаленные угли.

Гергей сложил руки.

— Вы родную дочь свою загубите!

— Как ты смеешь спрашивать с нас отчета! Негодяй! Крепостной холоп! — завопил старик. От ярости у него выступила пена на губах. — Вон отсюда!

Старик схватил со стола деревянную руку и хотел уж запустить ею в Гергея, но жена удержала его и обернулась к юноше.

— Иди отсюда, сынок! Не губи счастье нашей дочери. Вы еще дети и воображаете, что любите друг друга, но, посуди сам, этот молодой человек уже имеет чин лейтенанта…

— Я тоже буду лейтенантом!

— Когда-то ты еще будешь, а он уже лейтенант. Этот брак по душе королеве. Уйди отсюда, Христом-богом тебя прошу, не нарушай праздник!

— Убирайся! — заорал Цецеи.

Гергей с мольбой взглянул на его жену.

— Но ведь Фюрьеш — трусливый лизоблюд! Вица любит меня. Вица может быть счастлива только со мной! Вы разобьете ее сердце… Подождите немного, пока вам можно будет выдать ее за меня. Клянусь, что я буду достойным человеком!

На глазах его блестели слезы. Он упал на колени.

Старик вскочил со стула.

— Убирайся прочь, а не то я пинками выгоню тебя!

Гергей встал, встряхнул головой, точно его оса ужалила в нос.

— Господин Цецеи, — сказал он твердо и сурово, — с этой минуты я с вашей милостью незнаком. Я буду помнить только о том, что золотые монеты, на которых запеклась кровь моей матери, находятся на сохранении у вашей милости.

— Триста пятнадцать монет! — закричал старик. — Мать, отдай ему эти деньги. Отдай сейчас же, даже если у нас ничего не останется!

Сказав это, он сдернул с себя кожаный пояс и высыпал из него золото.

Жена его отсчитывала на столе деньги — наследство Гергея, вернее его военную добычу — и делала это с таким выражением лица, будто крысиные уши считала. Гергей рассовал монеты по карманам.

Несколько мгновений он еще помедлил, весь бледный смотрел на стариков и думал, не обязан ли он поблагодарить их за что-нибудь — ну хоть за то, что сберегли ему деньги. Но ведь не для него, а для своей дочери они берегли! Он молча поклонился и вышел.

Как лунатик побрел он по коридору. На повороте столкнулся с каким-то пузатым человеком.

— Прошу прощенья!

Он прижался к стене, уступая дорогу другому господину, который шел с кем-то, важно закинув голову.

И как раз в эту минуту Гергей прочел на противоположных дверях фамилию Мекчеи.

Он вошел в комнату. Там не было никого. На столе горела свеча.

Гергей бросился на постель, и слезы хлынули у него из глаз, будто он хрену понюхал. Почему он плакал? Он и сам не знал. В кармане полно денег. С этого часа он вольный человек и сам себе господин. И все же юноша чувствовал себя покинутым сиротой.

Сколько оскорблений, сколько презрения пришлось ему вынести!

«Окаянный старик! Да что ж, у тебя и сердце деревянное?»

Веселые звуки рога огласили дворец — гостей приглашали к ужину.

В коридорах отворялись и захлопывались двери, по мраморным плитам застучали дамские, каблучки, зазвенели шпоры. Послышались слова приветствий.

— Ба, и ты здесь?

— Здравствуй, рад видеть тебя!

Деревянный, как у попугая, пронзительный женский голос крикнул: «Амалия!»

Потом наступила тишина, и дверь в комнату отворилась.

— Мекчеи… — тихо прозвучал нежный голосок.

Гергей вскочил.

Перед ним стояла Эва в розовом шелковом платье.

Изумление, тихий вскрик, и юноша с девушкой упали друг другу в объятия.

— Эва! Эвица моя!

— Гергей!

— Ты пойдешь со мной, Эва?

— Хоть на край света, Гергей!

За пышным столом, накрытым для ужина, под люстрой величиной с колесо телеги, при свете ста свечей сидело семьдесят человек; половина из них — придворные, остальные — родственники жениха.

Королева с сыном восседала во главе стола. Оба были в зеленых бархатных одеждах. На стене за их спиной висели венки, сплетенные в виде короны. По левую руку от королевы сидел монах Дердь, а рядом с маленьким королем — невеста и ее мать, напротив невесты — жених.

В начале ужина стояла тишина. Гости переговаривались шепотом. После третьего блюда монах Дердь поднялся и произнес тост в честь обрученных. В своей речи он назвал королеву счастливой звездой нареченных, невесту — белоснежной лилией, жениха — избранником счастья. И каждому из гостей он кинул словесный цветок — даже враги слушали его с удовольствием.

Беседа завязалась лишь тогда, когда на стол поставили лучшие вина. Разговаривали, конечно, тихо — каждый со своим соседом.

— Почему этот вечер называют «плачем»? — улыбаясь, спросила молодая особа с лукавыми глазками.

45

Вы читаете книгу


Гардони Геза - Звезды Эгера Звезды Эгера
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело