Звезды Эгера - Гардони Геза - Страница 52
- Предыдущая
- 52/125
- Следующая
Эва обратилась к Гергею:
— Как по-турецки «вода»?
— Су, ангел мой.
Эва вошла в шатер и сказала дочери старейшины:
— Су, су, душечка!
Цыганка отдернула задний полог шатра. За ним в горе темнела просторная прохладная пещера. Из скалы сочилась вода и каплями падала вниз. Капли выдолбили в камне водоем.
— Хочешь, выкупайся, — предложила движением руки цыганка и вместо мыла протянула Эве кусочек глины.
Эва посмотрела на девушку. Цыганка глядела в ответ из-под длинных ресниц. Взгляд ее говорил: «Юноша, до чего ты красив!»
Эва улыбнулась и погладила девушку по нежной горячей щеке. Цыганка схватила руку Эвы, поцеловала и убежала.
Когда путники углубились в чащу, Гергей окликнул кузнеца-цыгана.
— Друг Шаркези! Было у тебя когда-нибудь десять золотых?
Цыган удивился, что к нему обратились по-венгерски.
— Было даже больше, да только, прошу прощения, во сне.
— А наяву?
— Наяву было у меня однажды два золотых. Один я берег два года — хотел знакомому мальчонке отдать, а потом купил на эти деньги коня. Конь издох. Теперь ни коня, ни золота.
— Если будешь нам служить верой и правдой, за несколько дней заработаешь десять золотых.
Цыган просиял.
Гергей продолжал расспрашивать его:
— Ты зачем в Турцию приехал?
— Турки привезли. Все уговаривали, мол, такому силачу-молодцу место только в войсках.
— Да ты же никогда не был силачом.
— А я не про руки говорю, целую ваши руки-ноги, а про дудку. Я на дудке молодецки играл. Дударем я был и слесарем, целую ваши руки-ноги, потому турки то и дело хватали меня. Привезут, поставят работать, а я убегаю.
— Жена у тебя есть?
— То есть, то нет. Сейчас как раз нет.
— Если хочешь, можешь вернуться с нами домой.
— Зачем мне домой, прошу прощенья? Своего доброго хозяина я все равно больше не найду. А дома опять турок схватит.
— А ты разве служил у кого-нибудь?
— Конечно, служил. У большого господина, у самого знатного венгра. Он каждый день давал мне жареное мясо на обед и обходился со мной хорошо. Господин мой, бывало, скажет приветливо: «Почини-ка ты, черномазый, вот это ружье…»
— Кто же этот господин?
— Да кто ж иной, как не его милость господин Балинт!
— Какой Балинт? — спросил Янчи Терек.
— Какой Балинт? Да его милость Балинт Терек!
Гергей поспешил вмешаться и опередить Янчи.
— А что ты знаешь о нем? — и он знаком напомнил Янчи об осторожности.
Цыган пожал плечами.
— Я ведь ни с кем не переписываюсь.
— Но ты хоть слышал о нем что-нибудь?
— Да, говорят, он попал в рабство. Жив ли, помер ли — не знаю. Наверно, помер, а то были бы вести о нем.
— Где ты служил у него?
— В Сигетваре.
Юноши переглянулись. Ни один из них не помнил цыгана. Правда, они недолго жили в Сигетваре, в этом комарином гнезде, а слуг и всякой челяди у Балинта Терека была уйма, всех не упомнишь.
Гергей внимательно всматривался в лицо цыгана и вдруг улыбнулся.
— Погоди… Вспомнил, вспомнил! Ты был когда-то невольником Юмурджака, и тебя освободил Добо.
Цыган уставился на Гергея, потом затряс головой.
— Не Добо меня освободил, а малый ребенок. Хотите — верьте, хотите — нет, но вызволил меня семилетний мальчик. А может, ему и семи лет не было. Вот оно, чудо господне! Гергеем звали того мальчика — я хорошо помню. Пусть Дэвла благословит этого ребенка, где бы он ни был. И конь и телега достались мне благодаря ему. Для него и берег я свой золотой, но потом понял, что это был ангел.
— А скажи, я не похож на твоего ангела?
Цыган недоверчиво покосился на Гергея.
— Никогда я не видал усатых ангелов.
— А вот посмотри, — сказал, улыбаясь, Гергей. — Я тот самый ангел и есть. Помню даже, что ты в тот день женился и жену твою звали Бешке. Встретились мы в лесу за Печем. И еще тебе из добычи досталось ружье.
У цыгана от удивления чуть глаза на лоб не полезли.
— Ой, благослови вас райский Дэвла, ваша милость молодой мой барич! Да размножатся ваши бесценные потомки, точно зернышки проса! Что за счастливый день нынче!
Он опустился на колени, обхватил ноги Гергея и поцеловал их.
— Ну, теперь уж я уверен, что мы не напрасно сюда приехали! — весело воскликнул Гергей.
— Добрая примета! — заметил и Мекчеи.
— Нам сопутствует какой-то добрый ангел! — обрадованно сказал Янчи Терек.
Они прилегли на траву. Гергей рассказал цыгану, зачем они приехали, и спросил:
— Скажи, как нам добраться до господина Балинта?
Цыган слушал Гергея: глаза его то сверкали, то весь он поникал. Он поцеловал руку Янчи, потом сказал, задумчиво покачав головой:
— Попасть в Стамбул можно. Пожалуй, и в Семибашенный замок попадем. Да только господина нашего стерегут сабли острые… — И, обхватив руками свою голову, точно баюкая ее, он запричитал, раскачиваясь: — Ой, бедный ты наш господин Балинт! Стерегут тебя в темнице! Кабы знал я, где ты томишься, кликнул бы тебя в оконце, поздоровался бы и сказал, что целую твои руки-ноги. Ты все у меня на уме. Вот и нынче я велю карты раскинуть, погадать, когда же освободится господин мой!..
Гергей и его друзья подождали, пока присмиреет воображение цыгана, потом попросили его все хорошенько обдумать.
— В город-то мы проберемся, — сказал цыган, — тем более сегодня. Сегодня в Стамбуле персидская панихида, и богомольцев в город собирается не меньше, чем у нас в Успенье. Да вот беда: в Семибашенный замок даже птица не залетит.
— Ладно, мы еще поглядим на этот Семибашенный замок! — гневно воскликнул Янчи. — Нам бы только в город попасть, а куда птица не залетит, туда мышка забежит.
Золотой Рог шириной равен Дунаю. Этот морской залив, изогнутый в виде рога, проходит посреди Константинополя и, оставляя город позади, доходит до самых лесов.
Выбравшись из лесу, наши путники поплыли по заливу в большой рыбачьей фелюге. На носу сидел Гергей, ибо одежда его больше всех напоминала турецкую; посреди фелюги на скамье устроился Мекчеи, тоже смахивавший на турка в своем красном одеянии; остальные приютились на дне лодки.
В сиянии заката башни минаретов тянулись ввысь, точно золотые колонны, сверкали золотом купола храмов, и все это отражалось в море.
— Да ведь тут как в сказке! — восхищалась Эва, сидевшая у ног Гергея.
— Красота несказанная! — согласился с нею Гергей. — Но это, душа моя, точно царство сказочного колдуна: дивные дворцы, а в них обитают чудовища и заколдованные создания.
— Волшебный город! — проговорил Мекчеи.
А Янчи сидел в лодке притихший и грустный. Ему стало почти приятно, когда он увидел среди дивной роскоши дворцов черное пятно.
— Что это за роща? Вон там, за домами, на склоне горы? — спросил он цыгана. — Одни тополя видно. Но какие здесь черные тополя растут! И какие высокие!
— Это, милостивый барич, не тополя, а кипарисы. И это не роща, а кладбище. Там хоронят своих покойников жители Перы[45]. Но лучше бы все турки лежали там!
Янчи закрыл глаза. Быть может, и его отец лежит в могиле под сумрачным кипарисом… Гергей замотал головой.
— Город расположен так же высоко, как у нас Буда на берегу Дуная. Только здесь две, а то и три горы.
— Вот не думал, что Стамбул стоит на холмах! — заметил Мекчеи. — Я полагал, что он построен на равнине, как Сегед или Дебрецен.
— Им легко было выстроить такой красивый город, — молвила Эва. — Разбойничья столица! Стащили в нее награбленное со всех концов света. Любопытно знать, в какой дом попало убранство дворца нашей королевы?
— Ты хочешь сказать — короля Матяша, душа моя? — поправил Гергей.
Он не любил королеву Изабеллу и хотел подчеркнуть, что убранство будайского замка привезли не из Польши.
Когда они подъехали к мосту, солнце уже закатилось. На мосту была толчея, суета.
45
Предместье Константинополя.
- Предыдущая
- 52/125
- Следующая