Звезды Эгера - Гардони Геза - Страница 61

• Предыдущая
• 61/125
• Следующая

В тишине улицы хлопнули двери. Гергей вздрогнул и поспешно направился в ту сторону, откуда донесся стук.

По улице шел бей.

Он шел один, закутавшись в плащ. На голове его белела высокая чалма.

Гергей остановился на миг, прислушался, не идет ли кто-нибудь с беем.

Но с беем не было никого.

Тогда Гергей поспешил навстречу турку.

— Добрый вечер, господин бей! — сказал он, отдав честь по-турецки. — Тебя вызвал не Вели-бей — я выманил тебя по важному делу.

Бей отпрянул, схватился за саблю.

— А ты кто такой?

Гергей тоже взялся за саблю, вытащил ее из ножен и протянул рукоятью бею.

— Возьми, если ты боишься меня.

Бей вложил свою саблю в ножны. То же сделал и Гергей.

— Я несу тебе больше приятного, чем ты думаешь, — сказал Гергей. Он вытащил из внутреннего кармана плаща мешочек с деньгами и позвенел золотом. — Прими в качестве вступления.

Бей подержал на ладони тяжелый мешочек, потом вернул его.

— Сперва я должен знать, кто ты такой и что тебе нужно.

Бей вошел в полосу тени, падавшей от дома. Там смутно белела каменная скамья. Турок присел на нее и внимательно посмотрел в лицо Гергею.

Гергей тоже сел на скамью. Скрестив руки на груди и почесывая колючую фальшивую бороду на подбородке, он заговорил тихо и вкрадчиво:

— Зовут меня Сто Тысяч Золотом. Думаю, имя достаточно благозвучное…

Бей улыбнулся.

— Уж не прозвище ли это?

— Ты можешь это вскоре установить. А тебя зовут Бедняк, хотя ты, бесспорно, удалец. Всем известно, что ты участвовал в победоносном походе на Венгрию…

— Вижу, что ты знаешь меня.

— Так вот, для скорости отбросим всякие обиняки. С завтрашнего утра ты будешь комендантом Еди-кулы — иными словами, тоже будешь узником, только узником за плату. Лишь один раз в году разрешат тебе выходить в город. И если аллах ниспошлет тебе долголетие, ты за всю свою жизнь только двадцать или тридцать раз увидишь Константинополь. Будешь сидеть в крепости, растолстеешь, как Вели-бей…

— Дальше.

— От тебя зависит избрать себе лучшую и вольную жизнь.

— Слушаю тебя.

— В Еди-куле заточен один узник, богатейший венгерский вельможа Балинт Терек…

— Ты хочешь освободить его?

— Я этого не говорил. Но, допустим, хочу.

— Слушаю тебя.

— Ты приведешь с собой нескольких новых солдат, пусть это будут твои слуги. Что, если б завтра вечером ты вывел господина Балинта из крепости под тем предлогом, будто его зовет султан?

— После заката солнца даже коменданту не разрешается выходить из крепости.

— По приказу султана разрешается. Ну, скажем, Балинт выйдет днем вместе с тобой и двумя солдатами. Улицы здесь безлюдны. Солдат ты отошлешь обратно, и дальше вы пойдете вдвоем с Балинтом. Но вместо того чтобы направиться к сералю, ты поведешь названного узника на корабль, который станет в гавани под оранжевым флагом. Не исключено, что это будет фелюга для перевозки пшеницы, барка или даже обыкновенная лодка. Их не так-то много стоит в этих местах. Вот я и говорю: в крайнем случае вы перемените одежду, плащи и оба взойдете на корабль.

— Вот и все?

— Нет, не совсем. Как только корабль отчалит, тебе отсчитывают в руки триста золотых, говоря по-турецки — три тысячи курушей, или пиастров. Потом водой или сушей мы поедем в Текирдаг. Там тебя будет поджидать человек с добрыми конями и пятьюстами золотых. Это еще пять тысяч курушей. Мы поедем в Афины, оттуда в Италию, как только вступим на итальянский берег, тебе отсчитают еще пятьсот золотых.

— Тысяча триста.

— Пока — да. Это, кажется, твое жалованье за десять лет. Но это, разумеется, не все. Подумай сам: неужели человек, владеющий Дебреценом, Сигетваром и Вайда-Хунядом, управляющий королевским имением и почти всей Задунайщиной, — неужели он не даст тебе с легкостью хотя бы и девяносто девять тысяч золотых, даже если ему пришлось бы расстаться для этого с половиной своего состояния!

— А если я не увижу и первой тысячи?

— Хочешь, я сейчас ее отдам тебе?

Бей задумчиво смотрел в темноту.

Гергей пожал плечами.

— Если увидишь, что мы обманываем тебя — хотя, думаю, венгра-обманщика ты никогда еще не встречал, — у тебя всегда хватит времени обвинить Балинта Терека в попытке бежать из крепости и заявить, что ты один погнался за ним и поймал на корабле. Приведешь его обратно с корабля или с суши — тебе все равно поверят, ибо ты его привел.

Бей задумался.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Пусть завтра, за час до заката, в заливе стоит корабль с оранжевым флагом на расстоянии полета стрелы от Семибашенного замка. Жди меня на берегу. Как я узнаю тебя?

— Присмотрись ко мне хорошенько при свете луны. Если завтра не признаешь по лицу, то по тюрбану узнаешь. На мне будет желтый, как сера, тюрбан.

— За час до захода солнца.

— Ровно в одиннадцать часов, — ответил Гергей.

По турецкому времени заход солнца бывает в двенадцать часов.

Было уже за полночь, когда Гергей и Мекчеи вернулись.

— Сыч еще здесь? — спросил Гергей, входя в корчму.

— Спит, — ответил Мильциад.

— Ты можешь сделать так, чтобы он проспал завтра часов до одиннадцати?

— Могу, — ответил корчмарь.

Он взял стакан, налил в него воды, насыпал какого-то порошка. Порошок растворился, как соль.

Потом корчмарь принялся трясти турка.

— Эй, Байгук! Не пора ли домой?

Турок поднял голову, посмотрел вокруг мутными глазами и зевнул.

— На, выпей воды и ступай восвояси.

Турок даже не взглянул на стакан, только протянул руку.

Он залпом выпил воду и уставился глазами в одну точку. Попытался подняться, но опять свалился.

Гергей сунул корчмарю в руку пять золотых.

— Можешь быть совершенно спокоен, — подмигнул Мильциад. — Этот молодец не сдвинется отсюда хоть до завтрашней ночи.

Нанять судно было легко. Они выбрали в Золотом Роге четырехвесельную греческую фелюгу, зафрахтовав ее до самого Текирдага, который был в двадцати четырех часах пути от Константинополя. Корабельщику принесли оранжевый флаг и дали в задаток два золотых. Вскоре после обеда лодка уже стояла там, куда ее привел Гергей. Флаг подняли за два часа до заката.

Гергей побежал в корчму. Турка разбудили и сказали, что бей велел ему пойти и встать на берегу у корабля, поднявшего оранжевый флаг.

У турка все еще не прошел дурман. Шаркези пришлось проводить его. И бедняга, шатаясь, поплелся в своем желтом тюрбане. Он не мог сообразить, утро ли, вечер ли, и запомнил только одно: бей велел ему подойти к какому-то судну на берегу.

Гергей и его друзья шли все порознь, на большом расстоянии от него.

Если бей принял предложение, они сразу вслед за ним вступят на корабль. Если же бей не посмеет или не захочет действовать с ними заодно, пусть сам договаривается с земляком в желтом тюрбане.

Самым важным вопросом было: приведет ли Измаил-бей на берег Балинта Терека?

Выяснить это поручили Черхан. От девушки скрыли, что готовится побег, — сказали только, что Балинта Терека ведут к султану, а им хочется еще раз увидеть своего господина. Сговорились так: Черхан будет стоять на углу, и если заметит бея, двух солдат и господина Балинта, то потянется к ветке дикого винограда, будто хочет сорвать листик. Увидев это, Мекчеи, которого поставят примерно за тысячу шагов от нее, подаст знак товарищам. Они же, в свою очередь, будут ходить в тысяче шагов от берега. Гергей оденется дервишем, Эва — цыганкой, Янчи — персидским купцом, Мати — курдом, продавцом бубликов, Мекчеи — торговцем рыбой.

Эва сидела на корточках рядом с Мати и ела бублик.

Точно в назначенное время Мекчеи поднял на голову деревянный лоток с рыбой и направился к берегу.

Это был условный знак.

Янчи побледнел. Слезы радости навернулись ему на глаза. Гергей разрумянился, вся кровь хлынула ему в лицо.

• Предыдущая
• 61/125
• Следующая