Я жил в суровый век - Нурдаль Григ - Страница 66

Часы бьют.

— Они приехали, — кричит Нильс. — Вон они.

— До свидания.

— До свидания, Петер, Герда. — Мартин целует их. Герда обязательно хочет показать ему свои рисунки. Нет, ему пора. Нельзя заставлять людей ждать. Роза прижимается к нему. Но маленькая Виктория отворачивается. Это потому, что у нее режутся зубки.

— До свидания, приезжай опять.

— Да, я скоро приеду, — говорит Мартин.

Семья машет вслед отъезжающему автомобилю. Енс Ольсен и его толстухи дочери стоят у окон.

Он больше не приехал.

Положение в стране осложнилось, и немцы пожелали заполучить заложников. Однажды вечером без предупреждения они появились в Хорсерёде и забрали сто сорок трех мужчин и семь женщин, которых вскоре отправили в лагерь уничтожения Штутгоф возле Данцига.

Когда немцы ночью 28 августа появились в лагере Хорсерёд, некоторым заключенным благодаря мраку и возникшей суматохе удалось бежать. Бежали девяносто шесть человек.

Было заранее ясно: что-то должно произойти. Политическое положение осложнилось. Сержанты Хансен и Тюгесен сообщили в лагерь по телефону, что немцы предъявили датскому правительству ультиматум. Срок его истек в шестнадцать часов, его отклонили, и правительство уйдет в отставку. Несмотря на протест полицейского комиссара Оденсе, они сообщили то же самое в тюрьму Вестре. Инспектор Енсен спешно собрал всех заключенных коммунистов и отправил их в Хорсерёд с таким расчетом, чтобы они могли выехать из Копенгагена до шестнадцати часов. Предполагалось, что к тому времени немцы захватят тюрьму.

В Хорсерёде заключенные вели переговоры с лагерным начальством. Министр юстиции Ранэ торжественно обещал, что заключенных не выдадут. Если немцы захватят лагерь, датские власти откроют его заблаговременно, чтобы заключенные могли бежать.

Начальник лагеря сказал, что не будет удерживать заключенных силой, если они пожелают покинуть лагерь, но просил их подождать. Существуют средства связи. Лагерь будет заранее извещен. Если же они покинут лагерь сейчас, пока ведутся переговоры, их бегство может явиться предлогом для срыва переговоров. Он просил интернированных проявить лояльность в отношении датского правительства и подождать, пока лагерь известят.

Лагерь никто не известил.

Начальник лагеря все еще надеялся на телефонную связь с Копенгагеном и ждал, но тщетно. Немцы пришли в Хорсерёд без предупреждения. Они заняли сначала недавно отстроенный новый лагерь, явно не зная, что есть еще один. В старом лагере раздался крик: «Немцы пришли! Они здесь!» Заключенные выбежали из бараков к изгороди. Тащили одеяла и матрацы, бросали их на колючую проволоку, громоздили возле изгороди столы и скамьи, прожектор был погашен. Стояла кромешная тьма, лил дождь.

Лагерный персонал вел себя пассивно. Только один надзиратель пробил тревогу, но никто на это не реагировал. Немцы были уже у входа. Раздались выстрелы. Один за другим девяносто шесть человек перелезли через изгородь, перетащили даже товарища с деревянной ногой, прежде чем были обнаружены немцами.

— Это надо было предвидеть, — сказал Торбен Магнуссен Мадсу Раму. — Мы вечно совершаем одну и ту же ошибку, мы слишком порядочны и верим в порядочность других. Мы об этом уже говорили.

— Давай отложим спор до другого раза, — ответил Рам.

Позади них шла отчаянная стрельба. Они ползли по лесу. Потом поднялись и побежали по грязи и воде. Они были уверены, что немцы окружают лагерь. Надо бежать поодиночке, тогда некоторым, может быть, удастся спастись.

Человек с деревянной ногой отстал от товарищей. Он не мог идти дальше. Деревянная нога застревала в жидкой грязи. Он забрался на ель. Это был рабочий с табачной фабрики, у него в кармане оказалась коробка датских сигар, и он курил их всю ночь, сидя на дереве. На следующий день ему каким-то невероятным образом удалось добраться до Эсрома, где у него были друзья.

Торбен Магнуссен направился в Тикёб. Он выпил утренний кофе в кабачке, но отклонил предложение хозяина остаться. Это было слишком близко от Хорсерёда. Можно было предполагать, что немцы выставили патрули. Позже он пешком направился в Хиллерёд.

Мадс Рам кружил по лесу и после долгих странствий по кустарнику и болотам оказался снова у лагеря. Услышав немецкую команду, он быстро повернул назад. Он избегал дорог и тропинок, где можно было ожидать немецких патрулей. Впереди показался просвет. Лес кончился. Тут нужно быть особенно осторожным. Он перелез через каменную ограду и спрыгнул на поле. Темная фигура выскочила из куста перед ним, и на секунду Рам подумал, что все старания были напрасны. Но оказалось, что это теленок, он лежал под кустом, и Рам его спугнул.

Рам прошел полем к хутору и постучал.

— Разрешите мне спрятаться на сеновале, я бежал из лагеря Хорсерёд — его захватили немцы.

— Нет, — ответил хозяин. — Убирайся! Всякая сволочь ходит тут по ночам! Вон!

Рем побрел дальше полями во мраке к следующему дому. И там он не нашел пристанища.

— Мы не хотим вмешиваться в такие дела. Шагай отсюда поскорее, а то я позвоню в полицию!

Мадс шел дальше по полям, через изгороди и канавы. Он не хотел выходить на дорогу, которая, наверно, просматривалась немцами. Не знал, где находится, куда идет. Даже когда рассвело, он не понял, куда попал. Он снова был в лесу. Заполз в заросли ежевики и сел.

Он посмотрел на часы. Семь часов. Значит, он просидел в зарослях целый день. Маленькие зверьки вылезали из норок и смотрели на него. Целая семья мышей подошла к нему вплотную, желая выяснить, что это за штука. Птицы наклоняли головки и рассматривали человека, сидевшего в кустах ежевики. Жаль, он не знал этого раньше: оказывается, если ты сидишь спокойно в кустах ежевики, то звери подходят к тебе поздороваться. Четырнадцать часов просидел Мадс Рам, не двигаясь и наблюдая за животными. Было очень холодно.

Когда стемнело, он направился дальше. Неужели не найдется места, где можно выспаться; он чувствовал, что выбился из сил. В третий раз он зашел на какой-то хутор и попросил хозяина, как доброго датчанина, дать ему пристанище.

— Боюсь, — ответил хуторянин. — Это может стоить мне головы. По радио объявили, что в стране осадное положение. Иди еще куда-нибудь.