Кровавый путь - Воронин Андрей Николаевич - Страница 29

• Предыдущая
• 29/79
• Следующая

– Химик.

Времени на осмысление происшедшего у Комбата не было. К нему подошел чиновник из Совета безопасности и принялся давать наставления:

– Вы, майор, с ними поосторожнее.

– А что, он обиделся из-за сломанной доски?

– Нет.

– Так в чем дело?

– Все равно поосторожнее.

Рублев наскоро докурил сигарету и скомандовал:

– Закончить перекур!

Он не любил показательных выступлений, когда свои бьют своих на потеху другим. Иное дело – тренировка, там хоть польза есть. А здесь чуть не подрассчитал – и можешь отправить товарища в госпиталь, не спасет и подготовка.

Особенно глупо смотрятся такие схватки, когда наблюдаешь за ними, расположившись совсем рядом. Тогда и видно, как кулак не доходит до цели на несколько сантиметров, как удар еще не нанесен до конца, а противник уже падает на землю, переломившись пополам. Здесь все роли распределены заранее, известны победители и побежденные.

На площадку вышло сразу три пары и воздух огласился криками.

«Кричат-то для того, чтобы заглушить тишину и пустоту фальшивых ударов».

Бойцы перекатывались, ныряли друг под друга, наносили удары руками, ногами, головой и делали это виртуозно.

"Портят ребят, – думал Комбат. – Человек, привыкший драться вхолостую, никогда не нанесет нормального удара, когда это потребуется.

Картинка красивая, а пользы никакой, цирк да и только".

Зато чиновник Совета безопасности пребывал в восторге.

– Вот это ребята! Класс!

Японцы относились к увиденному сдержано.

Они-то понимали, что им подсунули форменное безобразие. Вновь на их лицах появлялось скучающее выражение, и внимание со сражающихся переключалось на Комбата. Он выглядел внушительно, и независимой манерой поведения совсем не напоминал других офицеров, служащих на полигоне – сидел за столом и курил, забросив ногу за ногу.

Японец, предложивший разбить доску, продолжал улыбаться.

«Что же этот хрен задумал?» – никак не мог решить Комбат.

Но он понимал, очередная гадость не за горами. И вот, когда ребята из спецназа показали уже больше половины своей программы, вновь прозвучал неприятно высокий голос, слишком высокий для человека такой комплекции. Акцент Комбата раздражал еще больше, чем новенькая камуфляжная форма:

– А можно мне попробовать?

Чиновник из Совета безопасности хотел было возразить, мол, это не предусмотрено программой и он лично несет ответственность за безопасность японцев. Но гость остановил его взмахом руки.

– Я хотел бы испытать на себе.

И не успели его задержать, как высокий японец вышел на площадку, выложенную аккуратными брикетами ярко-зеленого дерна, словно бы покрашенного масляной краской и не успевшей еще просохнуть. Бойцы прекратили показательные выступления и вопросительно посмотрели на командира. Тот растерялся, не зная, кого можно выставить против японца.

– Вот этот, – гость небрежно указал рукой на высокого парня, но даже не посмотрел в его сторону.

– Хорошо, – произнес Комбат и приказал другим покинуть площадку. – Бой должен быть рукопашным, без оружия, – сказал Комбат и покинул свое место за столом.

Японец принял стойку, а спецназовец никак не мог решить, продолжать бой, лишь имитируя удары, либо следует сражаться всерьез. К тому же он не знал насколько подготовлен японец, какие приемы тот может употребить.

Борис Рублев недовольно поморщился, подпер голову кулаками и посмотрел на своего парня. Он сидел на корточках.

«Если бы этот хрен не понимал по-русски, дал бы я парню пару хороших советов. А так придется помолчать. Ну ничего, думаю, он не промах, найдет правильное решение», хотя в глубине души Комбат был убежден, что все эти ребята, все эти красавчики ни к черту не годятся в боевой. ситуации.

Вот если бы против японца сейчас стоял Андрей Подберезский или Гриша Бурлаков, то Комбат был бы спокоен. Он наверняка знал бы, что честь спецназа и честь русских парней не будет посрамлена, а этот старший сержант, скорее всего, грозен и силен лишь с виду. Комбат заметил, как бегают его глазки, и движения стали неуверенными, вялыми, словно его обдали кипятком.

– Черт подери, – пробурчал Борис Рублев и пристально посмотрел на своего подчиненного. – Ну, что, сержант, ты готов показать этому гостю на что способен?

– А бить его можно? – спросил сержант и улыбнулся, показывая крепкие белые зубы.

Комбат хмыкнул, заметив, как пальцы говорившего сжались в кулаки.

Вместо Рублева ответил японец:

– Можно, если получится, – а затем почему-то добавил по-английски:

– Действуй!

Сержант сделал два шага вперед и по-заученному принял боевую стойку, выставив вперед левую руку, а правую держа у груди.

Борис Рублев снова поморщился. Он сразу же прикинул: уложить сержанта спецназа можно тремя способами. Но все зависело от его реакции и от реакции японца. А тот нападать не собирался. Он стоял абсолютно расслабленно, опустив руки, и с виду выглядел мальчишкой по сравнению с грозным широкогрудым сержантом.

«Да, этот сейчас даст ему прикурить. Но, тем не менее, – решил Рублев, – посмотрю на что способны „цирковые“ парни, эти красавчики».

Рублев поднял руку и щелкнул пальцами.

– Пошли!

Японец поклонился своему сопернику, причем сделал это легко и изящно. По всему было видно, он привык к этому движению, как привыкают брать за столом нож в правую руку, а вилку в левую, и делал его механически и потому грациозно, артистично, абсолютно естественно. Сержант же немного смутился и кивнул в ответ так, как кивают кассиру у пивного ларька, получая бокал пива без очереди.

Этот поклон смутил сержанта больше, чем если бы японец ударил его в лицо без предупреждения.

– Ну, пошел, пошел, сержант. Действуй! – недовольно пробурчал Рублев и прикрыл глаза ладонью от солнца и от стыда.

Позиция у сержанта спецназа была лучшей, он стоял спиной к солнцу, а японец – лицом. Первым сделал движение японец. Он едва заметно качнулся – сначала вправо, затем влево. Сержант, не выдержав, нанес удар правой рукой.

Японец легко уклонился, и огромный кулачище сержанта просвистел в нескольких сантиметрах от его уха. Японец же остался стоять, как ванька-встанька, как упругий стебель растения, который качнул резкий порыв ветра.

– Не уложит.

Сержант ударил левой.

– Но если постарается…

Результат был тем же. Рука нападавшего просвистела где-то у плеча японца. Тот стоял, даже не поднимая рук, не отрывая пяток от травы.

«Ну, вот сейчас и начнется», – Комбат сплюнул себе под ноги.

И не успел плевок долететь до земли, как японец легко, словно бы стоял до этого на упругих, сильных стальных пружинах, подскочил, оторвавшись от земли, и несильно, пяткой ударил сержанта в грудь.

– Ну вот, и началось…

Комбат понимал, удар нанесен даже не вполсилы, а так, для того, чтобы раззадорить соперника.

Сержант отпрянул, и это движение получилось у него абсолютно неуклюжим – так, словно он неожиданно наткнулся грудью на что-то твердое и острое. Его ноги дернулись, и какую-то долю секунды боец принимал устойчивое положение, оставленный до времени великодушным соперником в покое.

– Время тянет, зараза Японец же медлил, пока еще не нападая на сержанта, а лишь руками сделал странное изящное движение, будто бы протирал несуществующее стекло, слегка запотевшее.

– И этот – циркач, не может без дешевых эффектов. Эффекты – дрянь, главное – эффективность.

Лицо японца оставалось бесстрастным и спокойным. Лишь и без того узкие глаза превратились в две едва заметные щели. И сержант никак не мог понять куда же смотрит его противник, куда придется следующий удар. Он набычился, опустил голову вперед, сдвинул брови. Кулаки сжались так сильно, что даже суставы побелели.

«Придурок!» – подумал Борис Рублев.

Сержант набрал воздуха, с каким-то болезненным свистом и придыханием выпустил его через ноздри, затем, как разъяренный бык бросился на своего низкорослого изящного соперника.

• Предыдущая
• 29/79
• Следующая