Пощады не будет никому - Воронин Андрей Николаевич - Страница 3
- Предыдущая
- 3/73
- Следующая
Шумела вода, утробно урчала в трубах. И тут Бирюковский вздрогнул: ему показалось, кто-то расхаживает по комнате. Он бросил беглый взгляд на дверную ручку.
Естественно, ванную он не запирал.
«Кто сунется сюда, дом же полон охраны».
Но так он думал раньше, до того, как услышал шаги.
Теперь же сквозь шум воды ему чудились и чьи-то вздохи, и осторожные шаги. Рука Бирюковского рванулась в вентилю крана и перекрыла воду.
«Ну же… Почему я ничего не слышу?»
Лишь капли, срывавшиеся с сетки душа, нарушали тишину.
«Притаился, гад!» — мелькнула в голове банкира испуганная мысль.
Бирюковский похолодел. Туман медленно рассеивался. Лев Данилович стоял в неудобной позе, поставив одну ногу на бортик душевого лотка, и осторожно тянулся к ванной полочке, где матово поблескивала покрытая испариной опасная бритва «Золинген» с янтарной ручкой.
Бирюковский тянулся к ней, пытаясь одновременно одним глазом смотреть на бритву, другим — на ручку двери, не повернется ли та.
Наконец его пальцы коснулись теплого металла, и Бирюковский неосторожным движением откинул лезвие.
Но в мокрых пальцах скользкая ручка вывернулась, и на большом пальце Льва Даниловича вспыхнула ярко-красная капля крови. Она разбухала у него на глазах, из холмика превратилась в почти правильный шар, затем сорвалась и рассыпалась брызгами на розоватом мраморе, устилавшем пол.
Бирюковский спрятал руку с бритвой за спину и, обходя таявшую на глазах на мраморном полу каплю крови, положил пальцы на дверную ручку, медленно повернул.
Дверь бесшумно приоткрылась. Бирюковский сделал один шаг, затем второй, но так и не рискнув выглянуть в комнату, закричал:
— Кто здесь ходит, выходи! Выходи, я говорю!
И лишь выждав несколько секунд, резко ударил в дверь босой ногой. Та со стуком открылась, и Бирюковский, мокрый, голый, с прилипшими к лицу волосами, пряча за спиной бритву, выскочил на ковер.
— Кто здесь? Кто? — завопил он.
И в это время распахнулась дверь в комнату. Охранник с пистолетом в руке, с напряженным выражением на лице вбежал в спальню.
— Звали, Лев Данилович? — он ошарашенно смотрел на своего хозяина, жирного, неуклюжего, с опасной бритвой в руке, по лезвию которой текла кровь. — Что с вами? — воскликнул охранник, все еще не решаясь сделать шаг к хозяину.
На мгновение охраннику показалось, что Бирюковский сошел с ума и даже может броситься на него и полоснуть бритвой по горлу.
— Показалось, — пробормотал Бирюковский. — Черт подери, палец вот порезал….Мне послышалось, что кто-то ходит.
— Да нет, Лев Данилович, никого нет, все наши на ногах, никто не спит. Я только что сам проверил.
— Это хорошо, — уже привычным, спокойным тоном пробормотал Бирюковский, — еще бы вы спали, такие деньги плачу.
И только тут он почувствовал, что головная боль прошла окончательно.
"Да, я устал, — подумал Бирюковский, — просто нервы расшатались. Ни к черту состояние! Надо ехать отдыхать, тем более что в Москве холод, вот-вот начнутся настоящие морозы, и самым лучшим будет, если я уеду отсюда хотя бы на пару недель. Куда поехать? — тут же спросил сам себя Лев Данилович. И тут же сам себе ответил:
— На Канары, конечно! Ведь у меня там дом, правда, оформленный на фирму. Но я-то знаю, что он мой, а фирма — это лишь прикрытие, фиговый листок, под которым я прячу свои сокровища".
Абсолютно не стесняясь своей наготы, с бритвой в руке, он прошелся по спальне, по мягкому ковру, на который падали капли крови, затем бросил бритву на письменный стол и, сунув большой палец в рот, принялся языком зализывать рану.
— Мне идти? — спросил охранник.
— Иди. Ступай. Приготовь крепкий чай, я сейчас спущусь вниз.
Через четверть часа Бирюковский уже сидел в гостиной. Он был в халате, причесан, выбрит, надушен и жадно пил крепкий, ароматный чай из большой китайской пиалы, В гостиной, где он сидел, не было никого, кроме самого хозяина. И если бы кто-то сейчас посмотрел на Бирюковского, то наверняка подумал бы: вот преуспевающий человек, проснулся на рассвете, принял душ, привел себя в порядок, пьет чай, а сейчас займется делами, примется просматривать бумаги, ставить подписи, прикидывая в уме, выгодная сделка или нет и как ее сделать более выгодной. Да, сейчас, "за столом. Лев Данилович Бирюковский был похож на того, кем он сам себя представлял, — на солидного бизнесмена, владеющего довольно-таки значительным состоянием, большая часть которого вложена во всевозможные ценные бумаги и в недвижимость.
На стеле, рядом с Заварным чайником, лежала трубка сотового телефона. Она выглядела несколько неуместно среди изысканно-вычурной дорогой посуды, словно пришла из другого мира. Но телефонная трубка — это инструмент, при помощи которого Лев Данилович умел делать деньги. А инструменты никогда не делают вычурными, только функциональными.
Правда, за те сорок дней, которые прошли с момента гибели Савелия Мерзлова, Лев Данилович решил, что больше никаких важных переговоров вести по телефону не станет, и неукоснительно придерживался этого правила. Да, приходилось тратить много времени на встречи и переговоры, но личная безопасность того стоила. И Бирюковский понимал, что телефон — вещь опасная. Никогда не знаешь, сколько человек тебя слушает.
И уже допивая вторую чашку крепчайшего чая, ему пришла в голову абсолютно идиотская мысль, но идиотская лишь на первый взгляд:
«А что если прямо сейчас взять телефонную трубку да и набрать номер покойного Савелия Мерзлова — номер, который банкир Бирюковский знал на память, — где-то же должен отозваться пропавший вместе с бумагами телефон Савелия. Аппарат не отключили, не переоформили, за него платит моя фирма, только я знаю, на кого оформлен номер. Проиграл как-то ему в карты право подключения и оплату вперед за два года».
Испарина покрыла лоб Льва Даниловича. Мысль была абсолютно сумасшедшая, даже, можно сказать, опасная.
Левая рука потянулась к трубке и медленно подвинула ее к краю стола. Затем пальцы сомкнулись, перстень сверкнул многочисленными гранями, отразившими красный сполох лампочки-индикатора. На каждый укол толстого пальца с заостренным, идеально отполированным ногтем телефон отзывался жалобным писком, словно ему было больно и неприятно. Лев Данилович даже не прикладывал трубку к уху, в безлюдной гостиной и так можно было бы все услышать..
Наконец оказалась нажата последняя цифра — тройка, и Бирюковский замер. Его сердце сжалось, даже перестав биться. Телефон некоторое время молчал. В это время Бирюковский слышал не сам стук сердца, а лишь удары крови под черепом.
«Куда-то же сейчас идет этот сигнал, где-то же отзывается телефон?»
И действительно, телефон отозвался — словно сирена милицейского автомобиля взвыла над самым ухом. Семь или восемь раз прозвучал длинный гудок.
— Ну, ну, ну, — бормотал Бирюковский.
И тут прозвучал один короткий гудок, и телефон отключился. Бирюковский, как ни пытался, так и не смог вспомнить, автоматически отключается телефон после восьмого гудка или там кто-то нажимал на кнопку. Но тем не менее он вздохнул с облегчением и отодвинул, даже брезгливо оттолкнул телефон на середину стола и поднял чашку. Трубка вертелась, как в детской игре в «бутылочку».
«Куда же? Куда же укажет черный конец антенны?»
Трубка сделала еще пару оборотов и указала черным отростком антенны прямо на Льва Даниловича.
— Будь ты неладен! — буркнул Бирюковский.
«Что-то я стал суеверным. А ведь раньше не верил ни в Бога, ни в черта и даже людям не верил. Правда, а и сейчас им не верю», — успокоил себя Лев Данилович.
Но допить вторую чашку ему не дал все тот же телефон. Он разразился сигналом, настойчивым и противным.
— Будь ты…
Бирюковский взял трубку и включил аппарат. Он не говорил, что он слушает, просто прижал его к левому уху, грея ладонь правой руки о гладкий фарфор заварника с голубоватыми драконами.
— Лева, ты? — услышал он знакомый голос.
- Предыдущая
- 3/73
- Следующая
